Крис Мэнби - Месть моя сладка
— Тебе должно быть приятно, старушка, что кто-то о тебе печется, — нравоучительно заметила Эмма. — Да и брошь она тебе потрясную подарила. Прелесть, да?
— Возможно, — неуверенно ответила я. — Но одно знаю точно: в суде я с ней не появлюсь.
Во что следует одеваться, собираясь в суд, женщине, которую обвиняют в попытке нанесения тяжких телесных повреждений? Или «члено-вредительства», как остроумно выразилась Лоретта. Роясь в гардеробе, я впервые пожалела, что не могу воспользоваться советом Аманды из «Совершенной женщины».
— Что скажешь, Эмма?
— По-моему, тебе стоит нацепить тот черный брючный костюм, который ты надевала в день рождения, — порекомендовала Эмма. — Кто знает, может, отныне тебе суждено будет несколько лет носить синюю пару.
— Благодарю покорно, — процедила я. — Хорошенькое дельце — даже лучшая подруга считает, что мне не выкрутиться.
Эмма соскочила с кровати и порывисто обняла меня:
— Я просто уверена, что тебя оправдают. Ей-богу! В противном случае я бы так не шутила, поверь.
— Ладно, верю, — неохотно уступила я.
— Надень темно-синий костюм, — предложила она уже увереннее. — Тот самый, в котором ты ходила устраиваться на работу. Он строгий и внушает уважение. Никто не поверит, что женщина в подобном прикиде способна совершить злодейство.
Я сняла темно-синий костюм с плечиков и повесила на дверь.
— И бледно-зеленую блузку, — продолжила Эмма. — Она стильная, но в глаза не бросается. Не знаю только, что с твоими волосами делать.
— Да, об этом я не подумала, — кивнула я.
— Нужно их уложить, — решила Эмма. — Давай я сама попробую. Пожалуй, лучше косичку заплести. Будет не столь чопорно, как пучок, но вместе с тем достаточно опрятно и строго.
Эмма принялась возиться с моей прической, а на меня вдруг накатило плаксивое настроение. Крупные слезы хлынули из глаз прямо на бледно-зеленую блузку, которую я сжимала в руках.
— Полегче с блузкой, старушка, — предупредила Эмма. — Она тебе завтра понадобится. — В следующий миг лицо ее посерьезнело. — В чем дело, Эли? Чем я могу тебе помочь?
Но я только потрясла головой и шмыгнула носом.
— Нет, Эмма, помочь мне никто не в силах. Мне придется испить чашу до дна. Я ощущаю себя Марией Стюарт. Мне предстоит последняя ночь, а завтра утром меня обезглавят.
— Эли, — внушительно произнесла Эмма, — возьми себя в руки. Завтра все пройдет великолепно. Ты всех присяжных покоришь. Осознав, какая сволочь этот Дэвид, ни один из них тебя не осудит. Даю голову на отсечение: тебя оправдают. Стоит тебе только рассказать им, что Дэвид бросил тебя под самое Рождество, когда ты приходила в себя после операции, а потом подлизывался, чтобы бесплатно отдохнуть на Антигуа, как присяжные выстроятся в очередь, чтобы побить его камнями.
— Да? — обрадовалась я. — Ты так считаешь? Значит, он получил то, что заслужил, да? Я не перестаралась?
— Нет, конечно, — заверила меня Эмма. — И все это поймут. Если кого и можно считать пострадавшим, так это тебя. Да стоит только посмотреть на рожу Дэвида, и сразу ясно станет, что он изменник. У него глазки бегают.
Глава 50
Одного мы с Эммой не рассчитали. Мы и предположить не могли, что Дэвид оденется у лучших дизайнеров, признанных гуру мужской моды. Судя по долетавшим до нас слухам, буквально все спонсоры ведущих журналов для мужчин стремились приодеть его к процессу. Когда меня, закованную в наручники, ввели в зал суда, то, увидев Дэвида, я сначала его не узнала, настолько сказочно он выглядел. На какое-то безумное мгновение в моем мозгу мелькнула мысль, что сейчас он предложит мне стать его женой. И тут же на меня обрушилась мрачная реальность.
«Королева против Харрис» — так была озаглавлена папка с моим делом.
— Встать, суд идет!
Эту сцену я прекрасно представляла, насмотревшись художественных фильмов. В зал величественно вплыл судья в развевающейся мантии и в пышном парике. Зрелище настолько увлекло меня, что я с опозданием осознала: судья Оливия Максвелл-Харрис оказалась женщиной. Росточка она была столь крохотного, что, усевшись на свое место, стала почти не видна. Над судейским столом возвышалась лишь ее голова.
Бейлиф, плюгавец, одеяние которого было явно рассчитано на его старшего брата, призвал меня занять место свидетеля.
— Сейчас вам предъявят обвинение, — предупредил меня мой адвокат на процессе — мистер Тейлфорт (мистеру Уогстафу, похоже, моя защита была бы не по зубам).
Звучало это настолько устрашающе, что у меня поджилки затряслись.
— Элисон Харрис, — начал секретарь, — вас обвиняют в том, что второго февраля одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года вы надругались над мистером Дэвидом Уит-вортом с целью причинить ему тяжкие телесные повреждения. Вы признаете себя виновной?
— Нет, не признаю, — срывающимся голосом пропищала я.
Джо, подбадривая меня, сдавленно ухнула в заднем ряду. Судейский крючок кивнул, и мне было дозволено сойти с трибуны.
Присяжных последовательно, одного за другим, привели к присяге. Пока мистер Тейлфорт нашептывал мне, как нужно держаться, я пыталась прикинуть, как настроены присяжные и каковы их моральные убеждения. Семеро из присяжных были мужчины, и лишь пять — женщины. Я сочла это дурным предзнаменованием, ибо прекрасно понимала, что любой нормальный представитель мужского пола из солидарности встанет на сторону Дэвида. Из всех женщин-присяжных лишь две, как мне показалось, могли за меня заступиться. Одна из них, дама в летах, взирала на меня с нескрываемым сочувствием. Хотя, возможно, впечатление это создавалось из-за толстенных стекол ее очков.
— По-моему, присяжные на нашей стороне, — шепнул мистер Тейлфорт.
— Вы что, смеетесь надо мной? — возмутилась я. — По меньшей мере десять из них выглядят так, словно готовы повесить человека за кражу велосипеда.
— Элисон, — со вздохом произнес он, — постарайтесь, чтобы эти мысли не отражались на вашем поведении. Перед ними должна стоять не нашкодившая школьница, а уверенная в себе здравомыслящая особа, которая просто подшутила над своим молодым человеком, не предполагая, к чему это может привести.
— А когда мне позволят рассказать, как было дело? — поинтересовалась я.
— Сегодня такой случай может и не представиться, — ответил мистер Тейлфорт. — Сначала выступает обвинение. А у них четверо свидетелей.
— Четверо? — изумилась я. — Кто? Откуда?
Но мистер Тейлфорт приказал мне молчать: обвинитель уже поднялся и начал свою речь.
— Уважаемые господа присяжные, на ваше рассмотрение предлагается очевидное, на наш взгляд, дело об умышленном нанесении тяжких телесных повреждений. Мы пригласили четверых свидетелей…
