Памела Джонсон - Решающее лето
Я ждал, что она рассмеется, станет отрицать, но на ее лице появилось серьезное и упрямое выражение.
— Разумеется, вы не собираетесь ставить мне такое условие? — продолжал я дразнить ее. — Право же, не собираетесь?
— Не будем говорить об этом сейчас, — сказала Элен, — не будем.
— Когда же?
— После… после судебного процесса. Все и без того так сложно. Сейчас не время.
— Но потом, когда все кончится, вы обещаете стать моей женой?
— Я ничего вам не скажу сейчас, — ответила Элен с прежней знакомой мне резкостью. — Как могу я вам верить? Вы ничего не способны решать, вы вечно колеблетесь, не знаете, как поступить. Я вам ничего не могу обещать.
— Мы опять поссоримся? — спросил я. — Стоит ли?
— Нет, — ответила она после минутной паузы. — Мы не будем ссориться. На это нет причин. Что, если я попрошу вас подождать?
— Если вы любите меня, неужели вы попросите меня об этом?
— Я люблю вас, и я прошу вас об этом.
— Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но я не позволю вам пользоваться любовью как дубинкой. Я сам буду решать, принимать мне предложение Колларда или нет.
— Милый, — вдруг воскликнула Элен, и в голосе ее были одновременно радость и отчаяние. — Зачем, зачем нам все это? Зачем нам обязательно быть вместе? — И она протянула ко мне руки; я взял их и резко опустил вниз.
— Ответьте мне на мой вопрос. Я еще раз вас спрашиваю: вы согласны быть моей женой?
— Нет, — ответила она спокойно; глаза ее как-то странно блестели, взгляд был серьезен. — Нет, пока вы не станете настоящим мужчиной.
Часть 3
Глава первая
Я не думал, что смогу снова любить, отдаться этому чувству так полно, испытывать то неизъяснимое электризующее состояние влюбленности, когда кажется, что весь мир заключен только в тебе самом. Это было таким неожиданным открытием, таким чудесным вознаграждением, что мои прежние представления о природе человеческих страстей рассеялись как дым. Когда-то я считал любовь чем-то, что можно измерить и взвесить, словно буханку хлеба: если за завтраком ты съел три четверти, значит, на ужин осталась всего четверть. Мне казалось, что человек, испытав любовь в юности, в известной степени лишил себя ее в зрелые годы. Разумеется, я не сомневался, что он сможет еще полюбить, но его чувства будут лишены той непосредственности и красок, которые отбрасывают свой яркий отблеск на все вокруг, и той чудодейственной силы, которая способна превращать каждый новый день в первый день мироздания.
Теперь я знал, как нелепо было сравнивать любовь с буханкой хлеба — это было бесконечное количество хлебов, и ими можно насытить бесконечное множество людей; любовь — это постоянный, неиссякающий источник человеческих радостей, чудесная вечно новая весна.
Я был в тот период законченным эгоистом. В первые ослепляющие часы даже Чармиан ушла куда-то в тень, и я думал только об Элен, слышал ее торопливые, почти небрежно брошенные слова: «Я люблю вас», — будто их вообще можно было не произносить — и без того я все сам должен знать.
В сущности, я не верил, что Элен придает такое большое значение тому, как я отнесусь к предложению Колларда. Я считал, что ее сомнения вызваны другими, гораздо более серьезными причинами. Кроме того, я был уверен, что ей доставляет удовольствие держать меня в напряжении и неизвестности, и этим она беззлобно и наивно мстит мне за мои прежние колебания и нерешительность. А пока я был счастлив, я не мыслил жизни без нее и верил, что рано или поздно она согласится стать моей женой. Между нами сразу же установились чудесные отношения постоянной ежедневной близости. Прежде она никогда не бывала у меня. Теперь она приходила ко мне без предупреждения, бродила по комнатам с видом муниципального инспектора и безапелляционно давала указания, что исправить и что заменить. Однажды вечером я, поддразнивая ее, сказал, что она не способна написать любовное письмо, и она пообещала, что напишет письмо, которое сможет послужить образцом любовных излияний, и, действительно, сев за мой письменный стол, тут же написала его, вложила в конверт, надписала адрес и с решительным видом отправилась опустить его в почтовый ящик на углу.
Я получил его на следующее утро. Оно изобиловало стереотипными фразами, которые, тем не менее, были искренни, как признание ребенка. Это было прелестное письмо. Я закрыл рукой ее подпись в конце страницы, и мне показалось, что имя Элен согревает мою ладонь.
Когда вечером мы снова увиделись, оба были немного смущены. Как-никак, мы вели себя глупо.
Элен была очень красива в эти дни. Подъем и необычное состояние влюбленности окрасило легким румянцем ее щеки, серые глаза потемнели и казались почти черными. Иногда мы подолгу молчали, словно не находили слов, способных выразить обретенное нами полное понимание. Однажды мне показалось, что она чем-то обеспокоена. Когда я спросил, что с ней, она вдруг смущенно засмеялась:
— Я подумала, ведь мы не так молоды, не правда ли?
— Разумеется, мы не какие-нибудь зеленые юнцы, это верно.
— …и не так уж неопытны и невинны?
— О, я искренне надеюсь, что нет, дорогая. Нет, нет.
Мы стояли у окна и смотрели на изумрудно-зеленый летний вечер и небо, чуть-чуть подкрашенное лиловой синевой над изломами крыш.
— Я просто подумала, — начала было Элен и положила мне голову на плечо. — Только не смейся надо мной. Я подумала, что если ты считаешь, что мы… Я просто не хочу быть жестокой или нечуткой…
— Нет, мы прежде должны стать мужем и женой, — перебил я ее, не желая, чтобы она пускалась в пространные объяснения. — У нас все будет как положено, запомни это. Все как положено.
Элен смущенно засмеялась.
— Разве ты не знаешь, к чему бы это привело? — назидательно произнес я. — Разве твоя матушка не предупреждала тебя, что бывает в таких случаях? «Если ты уступишь его настояниям, потом, когда вы поженитесь, он будет попрекать тебя». «Ха-ха, — скажу я, — ты ничуть не лучше других».
— О, замолчи, пожалуйста! — резко оборвала меня Элен, но тут же улыбнулась.
— Так когда свадьба? — спросил я.
Повернувшись ко мне, она обхватила мою шею руками и серьезными глазами посмотрела на меня.
— Я не знаю. Я еще не готова к этому. Я не могу объяснить тебе, почему я колеблюсь, почему не могу решиться, но… именно это заставило меня сказать то, что я только что сказала. Я хотела быть честной и человечной.
— Ты просто глупая девчонка. Иногда я прихожу в ужас от тебя. К черту твою честность!
— Я же предупреждала тебя, что мы друг другу не подходим, — чопорно заметила Элен.
