Мэри Бакстер - Правосудие во имя любви
— Энджи… как ты…
Услышав голос Кейт, Энджи ринулась к ней.
— Кейт, умоляю, не сердись, что я суюсь в твои дела, но мне не сиделось дома.
— Как ты узнала, где я? — Не дожидаясь ответа, Кейт покачала головой. — Понимаю. Ты поговорила с Сойером, а он разыскал меня.
— Точно. Он приезжал к нам домой и спрашивал о тебе.
Кейт судорожно вздохнула.
— Я знаю, что ты в отчаянии, — сказала Энджи и сама расплакалась. — Давай я тебе помогу. Не отказывайся. И, между прочим, знай, что я тебя не предавала. Когда Дэйв полез с расспросами, я послала его подальше.
Кейт улыбнулась сквозь слезы.
— О, Кейт, — только и смогла произнести Энджи, бросаясь к ней.
Впервые за долгое время они обнялись. Потом Энджи сказала:
— Ну, поехали домой.
Взявшись под руки, они пошли к своим машинам. Кейт положила руку на дверцу, собираясь сесть за руль, но почему-то остановилась.
— Подожди, я сейчас, — сказала она, оглядываясь на большой белый корпус главного здания.
— Куда ты? — удивилась Энджи.
— Я на минутку. Ты поезжай, я тебя догоню.
Энджи недоверчиво посмотрела на нее, но спорить не стала.
— Ну, раз ты так хочешь…
Кейт слабо улыбнулась ей:
— Я быстро.
Она мучилась неуверенностью. С каждым шагом она убеждала себя, что это совсем не обязательно. Никто не знает правду. Это и к лучшему. Энджи до сих пор не проговорилась и никогда ее не выдаст.
Похоже, Сойер тоже не проговорился, хотя она бросила ему горькое обвинение.
Достаточно было остановиться, повернуть в обратную сторону, сесть в машину, поехать домой и продолжать жить как прежде. Ее жизнь шла по накатанной колее, у нее было все, она могла планировать свое будущее.
— Ну же, Кейт, решайся! — приказала она себе вслух.
Она твердым шагом вернулась к главному зданию и направилась прямо к кабинету мистера Ренфроу. Он стоял в коридоре и разговаривал с какой-то женщиной.
Завидев Кейт, он улыбнулся:
— А, судья Колсон, мне показалось, вы уехали. Вы что-то забыли?
Кейт остановилась перед ним, набрала побольше воздуха и произнесла с ответной улыбкой:
— Да, можно сказать, я кое-что забыла.
— Что же? — Повернувшись к своей собеседнице, он извинился. — Будьте добры, подождите одну минуту.
Женщина кивнула и отошла в сторону.
— Извините, что отрываю вас, — сказала Кейт.
— Ничего страшного. Так что же вы забыли?
Кейт сказала ровно и твердо:
— Я забыла вам сказать, что Эмбер Стерлинг — моя родная дочь.
Мистер Ренфроу раскрыл рот.
— Да, именно так, — подтвердила Кейт без тени смущения.
XLIX
В течение нескольких недель Кейт пыталась забыться, с головой уйдя в работу. Но вспоминая свою дочь и ее печальную участь, она приходила в отчаяние. Несмотря ни на что, она решила достучаться до сердца Эмбер, пусть это потребует длительного времени и напряжения всех душевных сил.
Прежде всего, необходимо было смириться с мыслью, что у взрослой девушки был ум пятилетнего ребенка. Об этом мучительно было думать, но Кейт не оставляла надежду. Независимо от того, победит ли она на выборах, Кейт поклялась себе, что ее девочка никогда больше не будет заброшенной.
Администрация пансионата пошла ей навстречу. Хотя чета Стерлингов назначила пожизненную ренту для ухода за Эмбер, они отказались от родительских прав и попросили директора быть опекуном их приемной дочери. Мистер Ренфроу разрешил Кейт навещать Эмбер в любое время.
Кейт мечтала, чтобы и в отношениях с Сойером наступила такая же ясность. Думать о нем было тягостно. Горечь их разлуки и несчастье дочери разрывали ее сердце. И снова она пыталась забыться, с головой уходя в работу.
Она не только вела множество дел, но и сама выступила свидетелем во время суда над Харленом Муром. Кейт постоянно держала этот процесс в поле зрения. Если бы даже ей не пришлось давать свидетельские показания, она бы все равно сидела среди публики в зале заседаний, сколько позволяло время.
Харлен окончательно зарвался. Она давно это предвидела. Его привлекли к суду за то, что он обманным путем продал покупателю земельный участок, отравленный ядовитыми химикатами.
Кейт незаметно сидела на задней скамье, пока Харлена подвергали перекрестному допросу. Обвинитель спросил, признает ли он себя виновным в подкупе должностных лиц.
— Нет! Это клевета! — Харлен изобразил праведный гнев. — Я никогда в жизни не давал взяток.
Что он говорил дальше, Кейт не слушала. Она вся кипела: ведь этот мерзавец пытался подкупить ее .
Когда заседание объявили закрытым, она прошла в кабинет окружного прокурора и сказала:
— Карл, если по делу Мура требуется свидетель, я могу дать показания.
Оставалось дожидаться, пока ее вызовут. Кейт не сомневалась, что ее показания поставят последнюю точку в деле Харлена. У него теперь будет много свободного времени для размышлений.
Но оставался еще один человек, чей черед пока не наступил. Томас.
* * *— Господа присяжные, прошу вас проследовать за судебным приставом в комнату для совещаний, — громко и отчетливо произнесла Кейт.
Когда присяжные поднимались со своих мест, в зале стояла непривычная тишина. Бен Эпплгейт провозгласил:
— Прошу всех встать.
Кейт поспешила к себе в кабинет. Она не знала, сколько времени присяжные будут совещаться перед вынесением вердикта, но подозревала, что очень долго.
Запутанный процесс тянулся бесконечно, хотя и защита, и обвинение подготовились вполне профессионально. Как бы то ни было, ее функции на этом закончились.
Кейт рассчитывала, что у нее появится хоть немного свободного времени, тем более что процесс по делу Харлена Мура тоже был завершен. Как она и предполагала, его приговорили к тюремному заключению.
Кейт со вздохом сняла мантию и повесила на вешалку. У нее заурчало в животе. Она вспомнила, что с самого утра так ничего и не ела. Однако в последнее время она стала равнодушна к еде.
Прошло полтора месяца с тех пор, как она впервые увидела Эмбер. Рана еще кровоточила. Изменить ничего было нельзя. Никому не дано повернуть время вспять и исправить старые ошибки. Однако старые ошибки могут многому научить.
Кейт сделала первый шаг, когда вслух признала свое материнство. Это было только начало. Она рассчитывала победить на выборах, но твердо решила и в этом случае посвятить себя дочери.
Кейт закрыла глаза и прислушалась к уличному шуму за окном. Как ни странно, ей не досаждал ни грохот тяжелых грузовиков, ни рев автомобильных моторов. Наоборот, в этих звуках она находила какое-то успокоение. Они напоминали ей, что жизнь продолжается.
