Сьюзен Филлипс - Рожденный очаровывать
Она уселась на ступеньки и задумалась. Как-то в детстве она видела свою ровесницу, тоже танцующую вот так с отцом. Отец же Эйприл обращался с дочерью, как с ненужной помехой, и она еще помнила, как часто запиралась в ванной, чтобы никто не видел, как она плачет. Именно поэтому она и требовала от бесчисленных парней той любви, которую отец не желал ей дать. Одним из них был Джек Пэтриот.
У Райли было прекрасное чувство ритма, и, осмелев, она стала изобретать собственные па. Джек топтался на месте, но в конце закружил дочь и сказал, что она танцует, как богиня. Райли покраснела от гордости и удовольствия. Эйприл раздала напитки. Осушив стакан, Джек объявил, что Райли давно пора спать, и повел ее в большой дом.
Но Эйприл было не до сна, поэтому она вынесла во двор одеяло, легла и стала смотреть на звезды. Блу собиралась уехать через четыре дня, Дин – через полторы недели, а потом и ее очередь отправляться в Лос-Анджелес. Оказавшись дома, она с головой уйдет в работу и будет черпать силы из сознания того, что наконец-то научилась сохранять душу цельной и нетронутой.
– Дин в доме, с Райли, – объявил знакомый хрипловатый баритон. – Я не бросил ее одну.
К ней по траве шел Джек.
– Я думала, ты уже в постели.
– Не настолько я стар.
Он подошел к плейеру и стал перебирать лежавшие рядом диски. Люсинда Уильям запела «Подобно розе». Джек шагнул к одеялу и протянул ей руку.
– Потанцуй со мной.
– Неудачная идея, Джек.
– Знаешь, лучшие наши мгновения были следствием именно таких неудачных идей. Перестань притворяться старухой!
Удар был нанесен точно: Эйприл не понравилось упоминание о старухах!
– Если полезешь ко мне...
Его зубы сверкнули в пиратской ухмылке.
– Безумный Джек лезет только к тем, кому еще нет тридцати, – сообщил он, притянув ее к себе. – Хотя ночью все кошки...
– Заткнись и танцуй.
Раньше от него пахло сексом и сигаретами. Теперь – дубовым деревом, бергамотом и ночью. Его тело уже не было юношески худощавым: с тех пор он нарастил мускулы. Кроме того, он уже не выглядел таким изможденным, как при первой встрече, и впадины под скулами выровнялись.
Песня Люсинды окутала их. Они все сближались, пока их тела не разделила одна лишь тонкая ленточка воздуха. Но вскоре и она исчезла. Эйприл закинула руку ему за шею. Он обнял ее за талию. Она позволила себе прислониться к нему. Он хотел ее, но это ничего не значило. Он просто возбужден. Но ничего от нее не требует.
Эйприл забылась и плыла вместе с музыкой, хотя желание уже давало о себе знать. Наверное, она ступила на тонкий лед...
Он откинул волосы с ее шеи и припал губами к впадинке под ухом. Она повернула голову и позволила себя поцеловать глубоким, сладостным поцелуем, куда более возбуждающим, чем те, пьяные, много лет назад.
Когда они наконец отшатнулись друг от друга, вопрос в его словах развеял ее дремотное оцепенение.
Эйприл покачала головой.
– Почему? – прошептал он, гладя ее волосы.
– Я больше не признаю одноразового секса.
– Обещаю, что этот секс не будет одноразовым.
Он провел по ее виску большим пальцем.
– Ты наверняка гадаешь, как у нас сложится.
Да она только об этом и думает!
– Я часто гадаю о тех вещах, которые не доведут меня до добра.
– Ты уверена? Мы больше не дети.
Она отступила.
– Я больше не даю симпатичным рокерам.
– Эйприл...
Лежавший на нижней ступеньке сотовый пронзительно звякнул.
Слава тебе, Господи!
– Надеюсь, ты не собираешься брать трубку? – спросил он.
– Придется.
Подходя к крыльцу, она прижала ладонь к губам, то ли стирая его поцелуй, то ли стараясь сохранить.
– Алло?
– Эйприл, это Эд.
– Эд? Я ждала твоего звонка.
Она поспешно вошла в дом и вышла только через полчаса, чтобы занести оставшееся на траве одеяло. К ее удивлению, Джек все еще был здесь. Лежал и, как чуть раньше она, смотрел на звезды. Одна рука подложена под голову, ноги согнуты в коленях.
Она слишком обрадовалась, увидев его.
– Расскажи о нем, – попросил он, не глядя на нее.
Тон был непривычно сухим. Значит, старая ревность опять гложет его. Если бы она не прекратила играть в подобные игры, просто послала бы его ко всем чертям. Но Эйприл села на одеяло и прикрыла колени юбкой.
– О них, – поправила она.
– Сколько их?
– В этот момент? Трое.
Она мысленно сжалась, готовясь к атаке. Но Джек повернулся к ней лицом.
– Значит, они не любовники, – спокойно заключил он.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все.
– Мужчины звонят мне в любое время суток.
– Почему?
В глазах ничего, кроме любопытства. Либо ему все равно, с кем она водит компанию, либо он начинает понимать, какой женщиной она стала.
Эйприл снова легла на одеяло.
– Я бывшая алкоголичка и наркоманка, которой удалось избавиться от зависимости. Много лет я состою в обществе анонимных алкоголиков. Сейчас на моем попечении трое мужчин и одна женщина. Все живут в Лос-Анджелесе. Им без меня тяжело, но они не хотят менять поручителя.
– Их можно понять. Уверен, что лучшего им не найти.
Джек приподнялся на локте и сейчас смотрел на нее сверху вниз.
– А я так и не смог забыть тебя. Но ты ведь знаешь это, верно?
Она просто обязана сказать, что думает об этом. Лучше, чтобы он не питал иллюзий. Но как хочется, чтобы это было правдой!
– Дело не во мне. Просто ты чувствуешь себя виноватым из-за Дина.
– Я прекрасно понимаю разницу, и ты единственная, кто всегда жил в моем сердце.
Наклонив голову, он снова поцеловал Эйприл, ощущая мягкость ее манящих губ. Но когда его рука скользнула между ее бедер, она вдруг вспомнила, что все чувства Джека к ней начинались и заканчивались в штанах. Проворно выбравшись из-под него, она встала.
– Я уже сказала, что больше этого не будет.
– Хочешь, чтобы я поверил в твой полный отказ от секса?
– От секса с рокерами.
Она шагнула к крыльцу и, выключив плейер, собрала вещи.
– С тех пор как я больше не пью, у меня были три долгие связи. С копом, телепродюсером и фотографом, который и привел меня в «Харт-гэлери». Все классные парни, но никто не умеет спеть и ноты. Даже под караоке.
В темноте она разглядела его насмешливую улыбку.
– Бедняжка Эйприл. Добровольно лишить себя горячей рокерской любви!
– Я стала уважать себя. Вероятно, гораздо больше, чем это удается тебе.
– Может, ты разочаруешься, Эйприл, но я тоже вышел из игры много лет назад. И давно привык к прочным связям, – парировал он, поднимаясь и складывая одеяло. – Кстати, насчет прочных связей: это единственное, чего мы так и не пробовали. Может, давно пора попытаться?
