Патриция Уилсон - Мрачный и опасный
– Если кто и может тебе приказывать, то именно я. Вот другим мы этого не позволим, не так ли?
Она смешалась, не зная, как его понимать. Всерьез ли он говорит или всего лишь подсмеивается над ней? Ей вдруг показалось, что при покупке новых вещей она проявила излишнюю восторженность, и это вряд ли показалось ему уместным. Нет, они совершенно не подходят друг другу. Впрочем, какой чепухой она забивает себе голову!..
Когда они прибыли к нему, Джейк показал, как работает стиральная машина, и оставил ее одну. Он, казалось, не собирался нарушать молчание первым. Да и что, собственно, за беда для него молчание? Это его привычное состояние. И скорее всего, его самочувствие сегодня ночью было бы гораздо лучше, если бы он оставался в своей квартире один, как привык, и смог бы заниматься своей книгой или чем ему заблагорассудится.
Задав машине программу, Кэтрин на время освободилась и прошла в гостиную. Джейк, стоявший у окна, обернулся и взглянул на нее в своей обычной грозной манере, до сих пор пугающей ее. Но это был лишь мгновенный импульс, ибо, выйдя из задумчивости, он тотчас как ни в чем не бывало спросил:
– Хочешь чего-нибудь выпить?
Кэтрин отрицательно покачала головой. Она чувствовала себя неловко, как человек, которого вынуждены терпеть, а потому не без сожаления подумала о диванчике Ральфа, на котором ей было бы гораздо спокойнее. Ведь Джейк, заявив, что не отпустит ее, сделал это скорее всего из-за того, что считает себя виновным в ее несчастье.
– Джейк, – тревожно заговорила она, – я понимаю, как нарушилась из-за моих обстоятельств твоя жизнь. Но мне не хотелось бы, чтобы ты чувствовал себя виноватым… И потом, мои визиты сюда со стороны могут выглядеть не очень… Словом, что о тебе подумают соседи? Пойдут пересуды… У Ральфа я чувствовала бы себя спокойнее, у нас с ним никаких соседей нет, и я вполне могла бы пожить у него, пока не приведу свою квартиру в порядок. Никто об этом даже знать не будет.
– Меня не волнует мнение соседей, я не девушка на выданье, – глухо проговорил он. – Скажи лучше, что ты просто хочешь уйти от меня. Я чем-то тебя задел? Или тебе со мной неуютно?
– Да нет, не в том дело… – Она отвела взгляд от его проницательных черных глаз. – Я вторглась в твою жизнь с того момента, как нарушила границы Пенгаррона. С тех пор тебе от меня одно беспокойство. У тебя и без того хватает неприятностей, а тут еще я… Потом тебе пришлось бросить все дела и ехать за мной в Корнуолл… Словом, мы с тобой столкнулись, как в автокатастрофе, – не на радость друг другу. А теперь я и вообще, грубо говоря, села тебе на шею.
– Но мне нравится, что ты, грубо говоря, сидишь у меня на шее. – Джейк даже развеселился. – Я ведь не просто хочу, чтобы ты осталась сейчас, я хочу, чтобы ты жила здесь со мной. Если ты уйдешь, так и знай, я поплетусь за тобой, – снова вдруг рассердившись, договорил он.
Кэтрин удивленно вскинула на него свои огромные глазищи, а он бросился к ней, обнял за плечи и жадно всмотрелся в ее лицо.
– Останься со мной, прошу тебя! Живи со мной! – Воскликнул он это с пылкой настойчивостью, хотя и не приказывал сейчас, даже не просил. В голосе его явственно слышалось отчаяние, так что руки Кэтрин сами собой поднялись и легли Джейку на грудь, чтобы как-то успокоить его. Но ему эти хрупкие руки казались двумя птичками, которые вот-вот упорхнут. – Так ты останешься, Кэтрин? Ты согласна жить со мной? Вспомни, ты позвонила и сказала, что нуждаешься во мне. Разве нет? Я чувствую, что я тебе нужен так же сильно, как и ты мне.
– Ох, да…
Она обняла его и закрыла глаза, а Джейк, склонив голову, жадно нашел ее губы. Это был долгий поцелуй, во время которого он понял, что ждал эту женщину годы и годы, всю свою жизнь. Но и сейчас над ней витал легкий воздух нереальности и неземной хрупкости – словом, не женщина, а нимфа, вечно ускользающая и вечно бегущая от преследователя лесная нимфа.
Его пальцы пробежали по ее огненно-рыжим волосам, приподнимая пряди, лучащиеся на свету как всполохи нежного пламени. Она обнимала его за шею, теребила волосы на затылке, а он ласкал ее всю – руки его обегали окружности грудей, соскальзывали на талию, гладили спину, бедра, кружились по слегка выпуклому животу – словом, он изучал это прекрасное тело, как бы не доверяя глазам.
Никогда еще Джейк не ласкал ее так властно, так неукротимо, и Кэтрин своей нежной податливостью только усиливала его возбуждение. Она хотела его. А он держал в объятиях свою лесную нимфу и все еще не мог поверить, что она не собирается от него бежать.
Страстный поцелуй заставил Кэтрин стонать от наслаждения. Нечто вроде сладостного дурмана нашло на нее, и она блаженно откинулась назад, когда его пальцы, торопливо расстегнув пуговицы, выпустили один из этих спелых плодов на волю, а губы коснулись набухшего соска.
Потом она всем своим существом прильнула к нему, и Джейк понял, что на этот раз должен взять ее, насладиться этим нежным телом и одарить его наслаждением, словом, овладеть ею так, чтобы она никогда не смогла покинуть его, исчезнуть, убежать, раствориться в пространстве, как это в легендах делают нимфы. Он настиг беглянку и не выпустит больше, потому что она должна принадлежать ему. Она – его.
– Это правда? – спросил он сдавленным голосом. – Это правда, что, если догнать нимфу и овладеть ею, она никогда уже не сможет убежать от того, кто ее настиг?
– Правда, – прошептала Кэтрин, готовая играть в его чувственную игру. – Она никогда уже от него не убежит.
Джейк обнял ее и сильно, но бережно прижал к себе.
– В таком случае мне надо поторопиться и схватить тебя. Чтобы потом я уже точно знал: утром ты будешь здесь и на следующее утро тоже.
Прежде Кэтрин никогда не была в его спальне, да и теперь не видела ничего вокруг. Взор ее был устремлен лишь на Джейка, и он сам, неся ее на руках к кровати, заглядывал в глубину ее глаз.
– Подумай, Кэтрин, – неровно дыша, говорил он. – Еще не поздно тебе бежать. Вспомни, кто я такой и что обо мне говорят. Вспомни все свои подозрения, вспомни, как ты пугалась меня. И знай, я не переменюсь, не стану другим.
– А я и не хочу, чтобы ты изменился, – дрожа, отвечала ему Кэтрин. – Я хочу быть с тобой, поверь, иначе я ни за что не пришла бы сюда.
– Это правда?
Он сел рядом с ней и гладил ее по лицу, шее, плечам, ощущая шелковистость и нежную прохладу ее кожи.
– Да, Джейк, правда, – прошептала она. – Я бы переночевала у Ральфа или в каком-нибудь отеле, но ты сказал идти с тобой, и я пошла. Мне кажется, я пойду с тобой, куда бы ты меня ни позвал.
– Кэтрин!
Он приподнял ее, прижал к себе, благодарный за то, что она желала его, эта странная, прекрасная девушка, которая познала, что такое страх, и, однако, пришла к нему, интуитивно доверилась ему. А ведь они такие разные. Он жесткий, скептичный, живущий за неприступными стенами, которые успел в прежние годы воздвигнуть вокруг своей души. Но Кэтрин пробила эту твердыню, не делая особых для того усилий. Она ничего не хочет, только его самого. Она явилась ему как сон, туманный и нереальный, а теперь лежит перед ним, живая, теплая и податливая.
