Джеки Коллинз - Лжецы и любовники
— Вот именно, — обреченно согласилась Эми. — А теперь скажи: что мне делать?
— А что ты можешь поделать? Просто не представляю!
— Ну, спасибо, Тина, ты мне очень помогла, — сказала Эми. — Мне что, делать вид, что ничего не было? Что мы с ним не лежали в одной постели и у нас не было фантастического секса?
— Может, тебе стоит с ним поговорить? — предположила Тина. — Только если он сам не начинает этот разговор, тебе первой как-то неудобно…
— А ничего другого мне не остается! — возразила Эми.
— Ну и как ты думаешь это сделать?
— Пока не знаю, — жалобно произнесла Эми. Тут у нее зазвонил телефон. — Голова кругом идет, — добавила она и посмотрела на определитель. — Это мама. — Она скривилась. — Не стану отвечать.
— Почему?
— Сама знаешь. Начнет меня отчитывать, что я вчера уехала.
— Да что ты! Не может быть, чтобы она злилась, — успокоила Тина и жестом показала на букет. — Посмотри, какие она мне красивые розы прислала.
— Моя мама всегда следует этикету. Я свою мамочку знаю, она наверняка на меня злится.
Почти тут же зазвонил телефон на тумбочке у Тины. Она сняла трубку.
— Привет, Брэд, — сказала она, с нежностью глядя на малыша. — Брэд-младший чувствует себя хорошо. Мне даже кажется, он по тебе соскучился. Он такой красавчик, и реснички у него длиннее стали. Как и кое-что еще… — Она замолчала, а потом торопливо сказала: — Эми, быстро включай телевизор! Найди Си-эн-эн.
— Зачем?
— Делай, что говорят!
По всем новостным каналам шли репортажи об убийстве Марины.
Глава 46
Деймон держал ее лицо в ладонях и целовал с неведомым ей прежде жаром. Не все мужчины умеют целоваться. Деймон определенно был на высоте.
Либерти закрыла глаза и позволила себе плыть по течению.
Как это возможно? Как получилось, что она дала втянуть себя в эту авантюру? И куда это все ее заведет? Деймон женат, он несвободен. Он не для нее.
И все же… В его объятиях у нее начинала кружиться голова, и она ничего не могла с этим поделать. Его губы сводили ее с ума, язык хозяйничал у нее во рту, а руки пустились в чувственные изыскания.
Потребовалась вся сила воли, но каким-то чудом Либерти удалось отстраниться.
— Что? — в нетерпении спросил он.
— У вас есть жена, — напомнила она.
— Ты что-то имеешь против брака?
— Нет.
— Послушай, я бы, конечно, мог напеть, что жена меня совсем не понимает, — произнес он, томно улыбаясь. — Но, если честно, она меня прекрасно понимает. У нас с ней уговор.
— Меня это не…
Не давая договорить, он снова бросился ее целовать, а руки настойчиво продолжали пробираться ей под свитер.
О боже! Зачем это все, зачем? Уговор, не уговор — он все равно принадлежит другой женщине, а делиться завоеванным Либерти ни с кем не собиралась.
Она прибыла к нему в контору ровно в половине седьмого, хотя для этого пришлось поспешить. После вторых съемок она успела заскочить домой и наскоро переодеться. Надела мягкий белый свитер, свободные темно-коричневые брюки-карго и коричневые сапоги с мехом. Специально не стала надевать ничего провокационного. Даже волосы затянула в хвост и нацепила темные очки, купленные по случаю за десять баксов в ларьке. Точная копия очков от Шанель, и вид крутой, хоть и ясно, что дольше суток не прослужат.
— Привет, ЛЛ, — поднялся Деймон ей навстречу и обнял. — Хорошо выглядишь!
Здравствуйте, — ответила она, вдыхая аромат его лосьона и оглядываясь по сторонам: стены кабинета были увешаны золотыми дисками и дипломами, а на стеллажах стояли наградные статуэтки, в том числе несколько «Грэмми» и куча всяких менее престижных. На огромном столе с прозрачной столешницей стояло в серебряной рамке фото его жены, принцессы Ташмир.
— Садись! — Он указал на удобный кожаный диван.
Черт! В окружении всех этих атрибутов успеха Либерти растерялась. Он — Деймон П.Доннел, а кто она? Очередная начинающая певичка, жаждущая славы.
— Давай сюда. — Он протянул руку за ее диском.
Либерти отдала диск, заранее предвидя его негативную реакцию. Ее музыка ему не понравится. Ее уже пробирала внутренняя дрожь от страха.
На диске были записаны две песни, обе — собственного сочинения. Песни были искренние, слова брали задушу, но в любом случае это был не рэп и не хип-хоп.
Деймон поставил диск и внимательно прослушал. Лицо его хранило бесстрастное выражение, и невозможно было определить, нравится ему или нет.
Либерти сидела на диване напротив и от волнения сжимала кулаки. На ее лбу выступил пот, нервы были как натянутая струна.
Когда прозвучали обе песни, он встал, подошел к ней, и как-то само собой получилось, что они стали целоваться.
Она понимала, надо было сразу поставить его на место, даже не начинать. Но ей так не терпелось узнать, что он думает о ее музыке! Она ведь только за этим и пришла. Только это ей и нужно.
А Деймон ничего не говорил.
Вместо этого он ее целовал. Либерти восприняла это как жестокое, хоть и несколько странное, наказание за бездарность, но не хотела, чтобы он останавливался.
Наконец она собралась с силами и оттолкнула его.
— Мои песни… — начала она, стараясь, чтобы это звучало не слишком жалобно. — Я же для этого пришла.
— Ах, ты для этого пришла? — Он оглядел ее дымчато-серыми глазами.
— Вы знаете, что это так.
— И больше ничего? — спросил он, снова глядя на нее своим сексуальным проникновенным взором.
— А для чего еще? — сказала она, делая вид, что не понимает намеков, хотя воздух в комнате уже, казалось, дрожит от искр.
— Послушай, ты ведь прекрасно видишь, что между нами что-то происходит, — сказал он, продолжая посылать на нее свои чары.
Она отчаянно повторяла про себя слова, которыми ее предостерегала Беверли: «Женат, женатее не бывает… Такой же кобель, как все… Все лучшее под себя подгребает… Этого мужика могила исправит…»
— Послушайте, — сказала она, изо всех сил стараясь не дать слабину, — особенное, не особенное — это неважно, ведь вы женаты, так что давайте ограничимся чисто деловыми отношениями. Вам или нравятся мои песни, или нет.
— А если скажу, что нравятся, это бы повысило мои шансы? Что скажешь?
— Шансы?
— Получить сладенького.
— Нет, — ответила она, избегая его взгляда, уж больно велико было искушение.
— Ну, ты кремень! — сокрушенно проговорил он. — Лед и пламень в одном лице. Перед таким сочетанием устоять невозможно, детка, и ты это знаешь.
— Насколько я поняла, музыка моя вам не интересна, — произнесла Либерти, чувствуя огромное разочарование оттого, что он оказался заурядным кобелем, у которого только одно на уме.
