Джанет Дейли - Дурная слава
Киннкэйд восхищался бы ею, если бы в нем не росла досада на то, как она вела себя по отношению к нему. Ни словом, ни взглядом, ничем в своем поведении, ни одной репликой Иден не показывала ему, что он когда-либо был для нее чем-то иным, чем просто работником с ранчо. Она вела себя с ним точно так же, как со всеми остальными. Ничуть не дружелюбнее, но и не холоднее.
Он убеждал себя, что все хорошо. Возможно, при сложившихся обстоятельствах иначе нельзя. И все же чем дольше это продолжалось, тем больше ему становилось не по себе. На исходе второй недели терпение его лопнуло.
С первыми проблесками света Киннкэйд начал седлать своего гнедого и услышал, как чуть поодаль под весом всадника скрипит кожаное седло. Он обернулся на звук и увидел Иден, заставляющую свою лошадь пятясь отъехать от импровизированной ограды из канатов.
Киннкэйд торопливо подтянул подпругу и вскочил в седло. К Иден тем временем подъехал Боб, и они с увлечением занялись обсуждением планов на предстоящий день.
На Иден была короткая джинсовая куртка, небрежно наброшенная на плечи, и ее всегдашняя шляпа, из-под полей которой виднелось несколько прядей волос, наспех перехваченных на спине лентой. Она уверенно сидела в седле, прямая и стройная; в посадке ее чувствовалась гибкость, сила и властность.
Но Киннкэйд слишком хорошо помнил ту, другую Иден, способную смеяться, любить и ненавидеть с одинаковым рвением. Помнил и не хотел, чтобы забыла она…
Сегодня Иден должен был сопровождать Эл Бендер. С трудом оседлав коня, он было направился к ней, но Киннкэйд повернул своего гнедого и перехватил его.
— Нынче с Иден поеду я, — сказал он.
Эл смотрел на него непонимающим взглядом, глаза его опухли от недосыпа.
— Она так сказала? — спросил он, не доверяя собственной памяти.
— Нет, это я так говорю. Эл пожал плечами:
— А мне-то что? Я мог бы немного передохнуть, но тебе она не даст поблажки. Помни об этом, если хочешь ехать с ней.
Увидев Киннкэйда, направившего свою лошадь в ее сторону, Иден сразу все поняла. Она ждала и боялась этой минуты. Но быть может, он передумает и повернет назад? Нет. Слишком уж непреклонен и решителен был его взгляд…
Иден запаниковала: вспыхнувшие вдруг разом раздражение, радость и сожаление терзали ей душу. Отчаянным усилием воли она взяла себя в руки.
— Сегодня с тобой поеду я, — подъехав, сообщил Киннкэйд. — Эл отправится с Расти и Винсом.
Казалось, он ждал возражений, но Иден не собиралась с ним спорить.
— Ладно. Если ты готов, поехали.
Первые минут пять ни он, ни она не проронили ни слова. Чувствуя, как между ними нарастает напряжение.
Киннкэйд собирался было нарушить молчание, но Иден опередила его.
— У основания пика Кобблера есть естественный водоем, в том широком каньоне. Известно, что в прошлом году там долго держалась вода. Вчера я видела несколько дорог, ведущих в этом направлении, — сказала Иден, после того как они проехали некоторое расстояние. — Сначала мы проверим это место и осмотрим весь путь, ведущий к нему.
— Ну что ж, прекрасный план, — отозвался он. Снова нависло молчание.
— И что ты об этом думаешь? Что собираешься делать? — заговорил Киннкэйд.
— Ты о чем?
— О нас.
— «Нас» не существует.
Голос ее звучал на удивление спокойно.
— Вот как?
Киннкэйд замолчал, стараясь не дать воли вспыхнувшему в груди гневу. Он и не предполагал, что она сможет так быстро вывести его из себя.
— Значит, надо считать, что времени, которое мы провели вместе в Рино, и всего остального не было вовсе?
— Конечно же, было. — Иден старалась говорить как можно естественнее. — В высшей степени приятное и забавное приключение. Но теперь все кончено. — Она с нарочитой небрежностью махнула рукой.
— Ах, приключение? Так вот как ты это называешь?
— Не думаю, что стоит относиться к случившемуся иначе, — с едва заметным упреком спокойно сказала Иден, Она искоса посмотрела па Киннкэйда и молча поздравила себя с тем, что так умело новела разговор.
— Фантастика! — воскликнул задетый за живое Киннкэйд. — Как это у тебя лихо получается!
— Похоже, ты разочарован, что я не вздыхаю и не бросаю на тебя томных взглядов. Если бы я извинилась, ты чувствовал бы себя лучше?
— Можешь не беспокоиться. Мне давно следовало понять, что ты трусиха.
— Я не трусиха, — тотчас же вспыхнула Иден. Киннкэйд, резко осадив свою лошадь, развернулся к ней. Их колени соприкоснулись, и он, ловко ухватившись за луку ее седла, перехватил у нее поводья.
— Ты до смерти напуганная, жалкая маленькая трусиха!
— Это ложь! Наглая ложь! — с жаром запротестовала Иден. — Признаю, что я рассказала тебе о себе слишком много. Даже Винс лишь отчасти посвящен и эту историю… Но это не дает тебе права судить меня. А то, что ты спал со мной, не дает права оскорблять меня. Я не хочу заводить романа ни с тобой, пи с кем-либо другим. Тебя это обижает? Или тебе не дает покоя, что инициатива принадлежит мне? — Горячась все больше и больше, она почти что кричала.
— Нет! — Киннкэйд гордо выпрямился и в упор посмотрел на Иден. — Меня оскорбляет то, что нашу близость ты свела к простой и пошлой интрижке, к эпизоду на одну ночь.
Она мгновенно побледнела.
— Какое значение имеет, была это одна, две или дюжина ночей? — Иден вдруг стало откровенно стыдно за свою горячность да и, что греха таить, трусость. — Черт бы тебя побрал… — признавая правоту его слов, пробормотала она.
Киннкэйд уже спрыгнул с седла и, прежде чем Иден успела приготовиться к обороне, рывком стащил ее на землю.
Обе лошади отпрянули от сражающейся пары — Иден пыталась вырваться из его объятий. Но тщетно. Мгновение спустя она уже не понимала, с Киннкэйдом ли ей бороться или с нарастающей в ней самой страстью… Но сопротивление ее становилось от этого еще яростней, еще отчаянней, еще упорней.
После очередной неудачной попытки вскочить на ноги Иден оказалась лежащей на спине. Киннкэйд же навалился на нее всем своим телом, чуть ли не намертво прижав к земле.
— Это было нечто большее, чем интрижка на одну ночь, и ты это знаешь, — из последних сил прохрипел он. — Это не было просто сексом, это не было насилием. И вообще я не Джеф.
Услышав это, Иден вдруг оцепенела. Потом слезы брызнули из ее глаз.
— Но ведь дело не только в Джефе. Верно? Каждый раз, когда к тебе приближается мужчина, каждый раз, когда ты испытываешь искушение, ты вспоминаешь о тех мужчинах, которых знала всю жизнь. Об отце, бросившем тебя и ни разу не приехавшем навестить, о никчемном братце, который появляется, только когда ему нужны деньги, и о наемных работниках, ковбоях, нанимающихся к тебе только на несколько месяцев.
