Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
Ну что же, она ошиблась. Последние два часа только и делала, что беспокойно ворочалась, без конца взбивая пуховые подушки.
В конце концов она села, стянула с лица повязку и, отшвырнув ее прочь, стукнула кулаком по кровати.
Бесполезно. Ничего не помогало. Как ни старалась она выбросить все мысли из головы и забыться спокойным сном, перед ее взором, приводя в исступление, то и дело настойчиво вставало лицо – кого бы вы думали? – Наджиба Аль-Амира! Наджиба Аль-Амира, мерзавца, равного которому нет на свете, подонка, по сравнению с которым все остальные подонки казались младенцами, арабского преступника, благодаря которому – ей это было прекрасно известно – она и попала в эту переделку. Чтоб его четвертовали, а потом пусть он вечно горит в аду на медленном огне! Чего только она ни перепробовала, чтобы изгнать его из своих мыслей. Дошла даже до того, что стала придумывать для него подходящий конец: расчленение в результате страшной аварии; перелом позвоночника, из-за которого он становится калекой; проказа в последней стадии; кастрация, что звучало наиболее заманчиво. Когда же и это не помогло, она попыталась мысленно убить его, представляя себя кем-то вроде безумной оперной Медеи. В мыслях Дэлия то закапывала его, то била дубинкой, то казнила на электрическом стуле. Она испробовала все способы убийства, которые только смогла вспомнить, в том числе и самые ужасные: электронож, паровой утюг и паяльную лампу. Но его лицо выходило из всех этих воображаемых злоключений целым и невредимым, и от этого она злилась все больше и больше.
В конце концов, чувствуя, что ее нервы по-прежнему натянуты, как стальные пружины, она резко откинула покрывало и выскочила из постели. Дэлия была так напряжена, что у нее дрожали руки. Затем она опустилась на край кровати и принялась тереть ладонью глаза. Нужно взять себя в руки! Иначе, если она не будет осторожна, то просто заболеет. Слишком уж велика амплитуда: от глубочайшего отчаяния до страшного гнева.
Это так на нее не похоже. Так странно. Что с ней творится?
А ночь все тянулась – казалось, ей не будет конца.
Она призывала сон. Если бы только удалось поспать, тогда хотя бы на несколько благословенных часов она перестала бы о нем думать! Как было бы чудесно!
Дэлия снова залезла в кровать, натянула на себя покрывало и закрыла глаза, но еще долго лежала без сна.
Никогда прежде ей не доводилось испытывать такую муку, такой гнев и такую полную беспомощность.
Он, ее враг, завладел всеми ее мыслями, не позволяя ей изгнать его оттуда.
Проклятье!
Как будто мало всех бед, связанных с ее похищением, теперь приходится сражаться с голосом собственного сердца – смятением чувств и крайним волнением. Часы шли за часами, а он по-прежнему стоял перед ее мысленным взором, его хищные глаза жадно вглядывались в нее, проникая все глубже и глубже, как будто пытались выведать какую-то тайну.
Она была…
Дэлия поспешно отогнала от себя эту мысль.
Этого она не вынесет. Только не те желания, которые он пробуждал в ней. Они слишком порочны, чтобы даже думать об этом. Может быть, с надеждой решила Дэлия, если она выберется из этого проклятого места и очутится далеко отсюда, тогда старая поговорка «С глаз долой – из сердца вон» еще раз докажет свою правоту и ей удастся вычеркнуть его из памяти. Не мог же он в самом деле пробраться так глубоко внутрь нее, что навсегда останется в душе?!
А может быть, именно это и произошло?
Наконец перед самым рассветом она забылась неглубоким, тревожным сном. И, конечно, во сне видела его – кого же еще? Он держал ее в плену своих рук, крепко сжимая в стальных объятиях, и эти объятия были такими реальными и живыми, что она чувствовала жар его тела и слышала быстрое биение его сердца.
Он был горячим, и твердым, и восхитительно влажным…
Дэлия проснулась в холодном поту. В висках стучало, сердце билось как бешеное. Она была в смятении, вся дрожала, стыд и горькая ненависть к самой себе переполняли ее. Сон показался ей слишком реальным; у нее было такое чувство, как будто ее вываляли в грязи, унизили, изнасиловали. Как могло такое даже присниться?
Но почему же тогда, хитро нашептывал внутренний голос, она так сильно его ненавидит и в ее сердце горит это предательское пламя желания?
Дэлия провела рукой по волосам. Почему именно он? Проклятье, проклятье и еще раз проклятье! Почему именно он?
Она с трудом села, и в эту минуту действительно пришла в ужас от самой себя. Сон был таким реальным, полным такой страсти, что она физически отреагировала на него: внутренние поверхности ее бедер были липкими.
Она потянулась рукой вниз, ощутив сочившуюся между ног влагу, и на мгновение окаменела от ужаса. Затем пулей выпрыгнула из постели и как безумная огляделась по сторонам. Первым, что попалось ей под руку, была тяжелая хрустальная сигаретница.
Пульс яростно бился. Кровь стучала в висках.
Придя в ярость от страшного разочарования и испытывая потребность причинить кому-нибудь боль – ему… чему угодно, – она нацелилась сигаретницей в одно из двух бесценных венецианских зеркал, холодно мерцающих на обитой розовой замшей стене.
И со всей силой швырнула ее.
В ту же секунду испещренное крапинками антикварное зеркало покрылось паутиной трещин, угол барочной рамы отломился и медленно и беззвучно упал на ковер.
Затем, впервые с тех пор как ее похитили, она рухнула на колени и, склонив к ковру голову, как будто умоляя о чем-то, разразилась слезами…
Пятнадцать часов спустя принадлежащий Наджибу «Боинг-727» совершил посадку в 375 милях к северу от Эр-Рияда.
Приближающаяся пресс-конференция страшила их всех, но для Тамары превратилась в настоящий кошмар. Она знала, что, благодаря той известности, которой пользовалась Дэлия, пресс-конференция и в ее отсутствие станет событием мирового значения. Дэни сказал Тамаре, что ей необязательно там быть, но она с ним не согласилась.
– Я – мать Дэлии, – решительно заявила она. – Я обязана там быть. Ты это знаешь не хуже меня. – И прочла облегчение в глазах Дэни, сразу поняв его причину. Для того чтобы добиться нужного им размаха освещения в прессе, она, давно покинувшая экран платиновая блондинка – кассовая звезда тридцатых годов – должна была сыграть роль приманки, которой будут размахивать перед носом прессы.
Тамара понимала, что событие это станет мечтой каждого журналиста, так как обладало всеми составляющими, необходимыми для увеличения тиража и заполнения эфирного времени: здесь были и преступление, и тайна, и сразу две знаменитые кинозвезды, одна из которых до сего дня жила жизнью затворницы. Начиная с сегодняшнего дня и еще в течение долгого времени, после того как с похищением будет покончено, средства массовой информации будут разрабатывать эту тему, всеми силами поддерживая ее огонь, пока не угаснет последний уголек. Не надо было обладать богатым воображением, чтобы представить себе сенсационные заголовки, с которыми выйдут вечерние газеты:
