Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
— Мам, Ларочка дома?
— Нет, — ледяным тоном отозвалась Изольда Ильинична. — Меня все бросили, все до единого! Спасибо, хоть папа остался со мной! И хоть бы кто позвонил — я же волнуюсь, с ума схожу! Тебя нет, Ларочки нет, даже Ронни и то нет!
Высказав обиду, сообразила, что упустила главное: так Ларочка не с Валериком? А где же она? И почему ее мобильный не отвечает? Боже, что-то случилось?
— Сынок, так где же Ларочка? Она пропала? Похитили? Тебе звонили, да? О Боже, надо звонить в милицию! И Ронни, Ронечка же был с ней! Мерзавцы, подлецы! Бедный Ронни, за что же собачка должна страдать?!
Впервые в жизни материны причитания разозлили сына.
— А Ларочка, выходит, пусть страдает?! — однако тут же взял себя в руки. — Нет, мама, успокойся, никто их не похитил, я тебе завтра все объясню.
— Завтра? — возмутилась Изольда Ильинична. — Что значит 'завтра'?! Ты что, не приедешь домой?! Валерий, что происходит?!
— Мама, я сказал — завтра, значит завтра. Да, я сегодня не приеду. И Ларочку тоже, видимо, ждать не стоит.
— Так вы не вместе?! — испугалась мать. — Валерик, объясни мне…
— Завтра, мама, — твердо ответил сын. — Завтра я тебе все объясню. Я приеду утром, постараюсь как можно раньше. А сейчас ложись спать, не надо меня ждать. И Ларочку тоже. Спокойной ночи, мама. И не перезванивай — я отключаю телефон.
И в ухо Изольды Ильиничны ударили резкие короткие гудки.
Естественно, заснуть ей удалось лишь под утро. А утром, как и обещал, приехал Валера. А потому Изольда Ильинична выглядела как никогда плохо: невыспавшаяся, с отеками под глазами, без макияжа.
— Валерик, объясни мне…
— Присядь, — Валерин голос был лишен обычной приветливости. — Разговор малоприятный, а потому тебе лучше присесть.
Мать послушно присела в кресло. И почему-то впервые в жизни пожалела, что Владимира Александровича нет рядом.
— Ларочка все знает, — без перехода, без предварительных пояснений, без какого-либо вступления заявил Валера.
— Что знает? — не поняла Изольда Ильинична.
— Всё. Про то, почему ее Генка бросил, про твой эксклюзивный сарафан, про Кристину…
Мать ахнула:
— Боже мой! Откуда?!
Валера устало опустился в кресло:
— От Кристины…
— Чтооо?!! Ах, какая дрянь! Да как она?.. Пригрели змею на груди! Да я ее… Собственными руками… Дрянь такая!
Изольда Ильинична вскочила и принялась топтаться возле кресла, словно боясь оторваться от него.
— Сядь! — настойчиво приказал Валера. — Я же сказал — разговор малоприятный…
Мать послушно уселась в кресло, даже не обратив внимания на то, что впервые в жизни сын разговаривал с ней столь непочтительно. Да и вообще — впервые приказывала не она, а он.
— Ничего себе — малоприятный! Давно тебе говорила — брось эту шлюху подзаборную к чертовой матери, как будто других вокруг мало! 'Наложница', 'наложница'! Тьфу, дрянь какая! Дождался! В чем дело, как она посмела?!
— Она беременна, — Валера задумчиво потер пальцем переносицу.
— Что?!! — Изольда Ильинична побледнела. — Час от часу не легче. Говорила я тебе, говорила — следи за ней, чтоб никаких сюрпризов! Ах ты дурачок, как же ты допустил?..
— Хватит, мама! — оборвал ее причитания Валера. — Сейчас не время. Да и не за этим я тебе все рассказываю…
— Выходит, — мать на мгновение задумалась. — Выходит, она рассказала все Ларочке, чтобы развести вас. Так… Ну, ничего-ничего, что-нибудь придумаем… В конце концов, Ларочка же не дура, чтобы всяким шалавам на слово верить.
— Да уж, не дура, — согласился с матерью Валера. — Тем более что ей предъявили более чем веские доказательства — фотографии и платье…
Мать всплеснула руками:
— Так ты что, их не уничтожил?! Ай, как глупо, Валерик!
Сын словно не слышал ее слов, продолжил:
— А под занавес предъявили меня, как окончательное подтверждение правоты…
— Что?! — подскочила мать. — Она застала тебя там?! Боже, какой ужас!!!
Валера молчал. Изольда Ильинична вновь подскочила, потом, вспомнив, как грозно кричал на нее сын, вновь опустилась в кресло.
— Ну, ничего-ничего, я что-нибудь придумаю… Ну что ж, что застукала? В конце концов, ты же мужчина! Мужчинам свойственно иметь любовниц…
Дидковский брезгливо скривился:
— Хватит, мама. Хватит. Хватит уже спектаклей, хватит твоих выдумок. Вон они нас куда с тобой завели…
— А что, что такое? — возмутилась мать. — Когда-то тебе мои выдумки очень нравились!
— Нравились, — согласился сын. — Потому что дурак был. Потому что не смог понять, когда нужно было ставить точку.
— Какую точку? — изумилась Изольда Ильинична. — Ты же ее всю жизнь любил, ты же ею бредил! 'Ларочка', 'Ларочка'! Ты же ни о ком другом думать не мог! Ты же каждую ночь мечтал о ней!
— Да не о ней я мечтал! Не о ней!!! Только и сам этого не понимал! Мне тогда одного хотелось — попробовать, откусить кусочек запретного пирога! Мужиком стать. А с кем — так ли важно? Все вокруг смотрели на меня с содроганием или насмешками, одна только Ларочка видела во мне человека. А я, выходит, в благодарность за это разглядел в пацанке женщину. Если бы не ты, это как возникло, так и прошло бы. А ты заладила: нам нужна только Ларочка, только ее гены могут спасти род Дидковских! Что, скажешь, не твои слова, не говорила такого?!
Изольда Ильинична онемела от такой наглости.
— Валерик, сыночек, что ты такое говоришь? — после некоторого замешательства возразила она. — Ты же ее любил, я же видела, какими глазами ты на нее смотрел! И я ее любила, как дочь!
— Я ее хотел, — поправил Дидковский. — Хотел, а не любил! Чувствуешь разницу?! А ты заставила меня поверить, что я ее люблю. Мне достаточно было смотреть на нее, вспоминать ее ночью под одеялом. А ты? Ты — да, ты ее действительно любила как дочь. Ну так и надо было ее удочерить, раз Лутовининым она оказалась не так уж и нужна! Зачем же ты заставила меня на ней жениться?!
— Я?! — возмутилась мать. — Я?! Да ты же сам, ты сам хотел, ты же мечтал о ней! Ты же никого другого в роли жены и представить не мог!
— Правильно, — парировал сын. — Правильно! Потому что ты меня убедила, что только Ларочка достойна стать Дидковской! Что только Ларочке мы сможем доверить божественную миссию стать матерью моих детей! Я же был дурак, я был так молод! Это же ты зациклилась: Ларочка должна стать нашей, и точка! А мне ведь уже тогда ничего не надо было! Я имел себе Кристину, как хотел, и был вполне доволен жизнью! А ты без конца зудела: 'Ларочка, Ларочка! Только Ларочка! И никаких Кристин!'
Изольда Ильинична задохнулась от возмущения:
