Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Не волнуйтесь, на поиск преступников брошены все силы. Проблема в том, что у нас осталось совсем мало времени. Я уже сам, по остаткам записей, пытаюсь воспроизвести вакцину, только за неделю я не успею. Мы в любом случае постараемся вас вылечить. Если вакцину не удастся найти, то за день до вашего двадцатипятилетия мы используем другой метод. Честно скажу, вампиризм в вашем случае был бы надежнее.

— А пока вы ищете, я должен сидеть тут, чтобы в приступе истерии не сигануть с крыши?

— Мне всегда импонировала ваша способность к логическому мышлению, — улыбается Уолмерт, из-за чего желание разбить его рожу только усиливается. — Вы меня не помните, но я наблюдаю за вами всю жизнь. Не волнуйся, совсем скоро ты все узнаешь.

Он переходит вдруг резко на ты, и голос меняется, от обычного в какой-то… сочувствующий, что ли.

— Ты главное, выживи, ладно?

Я уже совсем ничего не понимаю, просто пялюсь на него, пытаясь вспомнить, где мы могли видеться, но нет. Это лицо точно мне не знакомо, а у меня прекрасная память на лица.

Не дождавшись моего ответа, Уолмерт поднимается, и на секунду мне кажется, что передо мной не молодой мужчина, а дряхлый старик, но это видение тут же рассеивается, а он уходит, оставляя меня в тишине и одиночестве.

***

Аш

Я сижу на столе и смотрю в распахнутое окно, на моем плече белочка, вернувшаяся из сада, грызет орешек, но я почти не обращаю на нее внимания, думая об Ирсане. Когда я проснулся, его уже не было, он просто ушел, даже не поговорив, оставив лишь записку, мне не надо на нее смотреть снова, чтобы воспроизвести в голове строки, я и так все запомнил:

«Я тут понял, что если не уйду прямо сейчас, то забью на все и останусь с вами. Но для меня это очень важно. Извините, что вот так, не попрощавшись. Я должен в этом разобраться. У меня такое чувство, что время превратилось в песок, что вымывается из моих ладоней».

И я не понимаю, как относиться ко всему этому и нужен ли нам вообще этот разговор. Я запутался. Чувствую себя клубком ниток, с которым поиграли кошки.

После Мура такого не было, хотя там явно тоже возбужденная кровь виновата была, я тогда даже с Аманом спорить начал и ругаться, так сильно мне надо было. Но после все стало как и прежде: я чувствовал себя сытым и удовлетворенным, мне просто было хорошо. А с Ирсом не так, с ним — странно. Я не жалею, но… Причем, странное дело, но в этот раз меня вообще не тянуло к укушенному, да, захотелось, но я думал только о том, что нужно забрать Ирса, пока он не выпил мальчика, а потом губы его и… Все остальное. И оттого, что я понял, в чем причина, и что хотел нас тормознуть, ничего не поменялось. Я не настолько железный, чтобы сдерживать не только себя, но и его тоже. Я не жалею, но не пойму, хочу ли еще. И Руслен… Я сказал ему, что приду еще, а теперь не понимаю, хочу ли. Все это слишком сложно, а чувствую я себя кошмарно в моральном плане. Я словно пустился во все тяжкие.

Слышу, как Аман подбегает к дому и, зайдя внутрь, проходит прямиком на кухню. Обернувшись, вижу его странный прикид. Он так в домашнем и ходил? Что же такого приключилось с Нирраем, если Аман сорвался, даже не одевшись нормально? И запах… От брата разит чем-то противным, чуть не ацетоном. Он пил?

Аман, проходя мимо, чешет белочку за ухом и устраивается на подоконнике, сразу же закуривая. Рядом с ним опускается бутылка янтарного напитка, что брат принес с собой. Замечательно… Мой брат решил начать пить.

— Я рассказал Нирраю про Мура, и он врезался в другую машину. С ним все в порядке, — сразу же сообщает мне Аман, зная, что я снова могу начать переживать. — И мы… Я не знаю, подходит ли сюда слово «разошлись», но смысл явно такой.

Авария, расставание… Нирраю, наверное, сейчас очень плохо, надо ему позвонить. Не знаю, захочет ли он разговаривать со мной, но я-то ему ничего не делал.

Аману тоже плохо, это заметно по опущенным плечам, по выражению усталого лица, и тут дело не в бутылке, стоящей рядом с ним.  Только я не знаю, как помочь. И не знаю, смог бы я простить такое. Как так вышло, что я вдруг понял, что не знаю абсолютно ничего и совсем не понимаю, как помочь близкому мне человеку и самому себе.

— А потом я напился с Муром, так что вот, — затянувшись, Аман цапает бутылку и отвинчивает крышку, разнося по кухне неприятный запах. — Продолжаю, в общем. А у тебя тут что произошло?

Сначала я сомневаюсь, что стоит обсуждать мой день сейчас, ведь брату явно не до этого, но мы всегда делились друг с другом, исключением стали только чувства Амана к Нирраю, поэтому, подумав немного, я все-таки выкладываю все как на духу. Рассказываю про охоту и мои выводы про кровь, про то, что с Ирсом у меня произошел интим и что теперь я потерянный и запутавшийся, ну и про его уход, естественно, тоже.

А потом мы молчим, белка уходит из слегка задымленной кухни обратно в сад, а Аман, докурив, отпивает эту гадость прямо из горла. Он тоже не знает, что мне сказать, и я не знаю. Так и сидим в тишине, пока я не прихожу к выводу, что мне это надоело и, сказав брату, что ухожу, улетаю гулять. Я так и не увидел вулкан, а ведь очень этого хотел.

Пока летаю, делаю фотографии для себя и Ниррая (я же обещал, что потом покажу). А вулкан оказывается спящим и совсем не интересным. Я заглянул в жерло, но там просто затвердевшая корка. Это я тоже сфоткал, а потом, спустившись и усевшись на камушек, как и в тот раз я набираю Нирраю, но абонент не абонент. Телефон выключен. Значит, и со мной он говорить не хочет. Жаль… Не уверен, что смог бы ему помочь, но выслушать бы точно мог. Я думал, мы подружились.

Внезапно на меня что-то опускается, и мне так больно, что я кричу, кожу разъедает. А потом я вижу их и сразу понимаю, что это Кошки, хоть внешне они и не похожи на Мура. Не идут, а плывут, настолько это грациозно выглядит, а еще у них куча ремешков, в которых по-любому что-то спрятано. Но через сетку с янтарем я успеваю увидеть не только девушку с рыжевато-русой косой и брюнета с выбритыми висками, но и Руслена.  Он стоит намного дальше, еще с парой мужчин из «кошачьих», и подставляет свой телефон, к которому прикладывают другой. Он меня сдал…

Я пытаюсь выпутаться из сетки, но тщетно, только пальцы обжигаю. От боли льются слезы, а исцеляющийся организм   ранит снова и снова, и это кажется бесконечным, и голод приходит, да такой сильный, что желудок как огнем охватывает.

Мой телефон, что приземлился совсем рядом, но за сеткой, поднимает девушка и убирает в карман. Надо же мне было так глупо влипнуть… И что делать я совсем не понимаю, если бы не сетка, я бы мог улететь, даже израненный, но она есть, а выхода я не вижу, слишком больно, чтобы соображать. Меня словно запихнули в раскаленный ящик, и что бы я ни делал,  я все равно касаюсь его стенок.

Мне не выбраться, не спастись, но, может, Аману удастся с ними справиться. Я почти уверен, что меня убьют. Возможно, это потому, что лица у них очень уж безэмоциональные.

Девушка присаживается рядом со мной на корточки, и в этот момент я не могу думать ни о предательстве в общем-то незнакомого мне человека с «шашлычной» кровью, ни о том, что я каким-то образом пропустил приход «кошек», я думаю лишь о том, что это конец, потому что вижу у нее в руке нож, покрытый янтарем. Надеюсь, Аман справится со всем этим один, а потом резкая, еще более сильная боль в ноге, и темнота.

Глава 36. Мне страшно…

Аман

— Ну и чего ты пялишься? — спрашиваю у белки, что выглядывает из розовых лепесточков. Она, естественно, мне не отвечает, но и не уходит. Видимо, ее забавляет странный человек, пьющий вонючую гадость. Алкоголь, к слову, не особо помогает. Он туманит мозг и расслабляет тело, но я все равно не могу перестать думать о Ниррае. Хочу к нему. Я настолько сильно этого хочу, что готов приковать себя янтарными цепями, чтобы остаться тут и не нарушить обещание.

А может, плюнуть на все, заявиться к нему в спальню, или где он там  сейчас, и попробовать вымолить прощение? А простит ли? А хочет он или хотел ли он раньше что-нибудь со мной? Или это все игры для разнообразия? Блядь, как же все чертовски сложно.