"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Джулия ядовито улыбнулась.

— Я думаю, что нам стоит сейчас оставить вопрос о денежном ущербе.

Джина пожала плечами.

— Я не понимаю, почему. Ведь для меня это самое главное. Если я не смогу рассчитаться по искам, предъявленным в суд на мое имя, то меня попытаются засудить и посадить в тюрьму. Самое главное для нас с тобой — добиться снижения или полной отмены денежной компенсации.

Джулия не без удовольствия отрицательно покачала головой.

— Нет, дорогая Джина, вопросы денежной компенсации не входят в круг дел, на которых я специализируюсь.

Джина непонимающе смотрела на нее.

— Как, а разве юристу не все равно, какими делами заниматься?

У Джулии был такой победоносный вид, словно она уже присутствовала на процессе, который вынес обвинительный приговор Джине Кэпвелл.

— Возможно, некоторым юристам и все равно, какими делами заниматься, но у меня узкая специализация. Я работаю только с уголовными делами.

Джина оцепенело посмотрела на Джулию, а затем перевела полный недоумения взгляд на окружного прокурора.

— Кейт, — вопросительно протянула она, — что все это означает?

Тиммонс постарался замять этот неприятный разговор.

— Я думаю, что Джулия поможет тебе с бумагами о банкротстве, — поспешно сказал он. — Ведь так, Джулия, дорогая?

Эти слова доставили Джулии такое неудовольствие, что она резко обернулась и пронзила окружного прокурора полным ненависти и презрения взглядом. Это, впрочем, ничуть не смутило Тиммонса, который едва удержался от желания удовлетворенно потереть руки. Пряча улыбку, он опустил голову и сделал вид, что занят разглядыванием каких‑то бумаг на столе Слейтера.

— Ладно, — медленно проговорила Джулия, — мы поговорим о всех тонкостях этого дела попозже, если ты не возражаешь. А сейчас мне хотелось бы перемолвиться с Кейтом несколькими словами. Но наедине, если ты не возражаешь.

Джина безразлично пожала плечами.

— Ну, конечно. Можете разговаривать о чем угодно и сколько угодно. Меня сейчас интересует только один вопрос — мой процесс будут показывать по телевидению?

Тиммонс шумно вздохнул.

— А как бы ты хотела, Джина? Тебе сейчас очень нужна публичная огласка? Или достаточно того, что появилось во всех газетах штата?

Джина развела руками.

— Ну, разумеется, мне ни к чему эта шумиха, хотя, возможно, кто‑то другой посчитал бы это дополнительной рекламой. Но мне такой рекламы не нужно.

Ничего не ответив, окружной прокурор так выразительно посмотрел на Джину, что она поняла все без слов.

— О нет, — простонала она. — Неужели нельзя избавиться от этих телевизионщиков? Ну, зачем, зачем им это нужно? Почему они обязательно хотят вытащить из суда каждое дело, а потом облить всех грязью? Ты же не представляешь, Кейт, что со мной будет. Они изобразят меня отравительницей, мелким жуликом и что мне тогда останется? Оправдываться опять же через те же самые газеты и то же самое телевидение? Но ведь у зрителя будет готов уже прочный образ, который обязательно вобьют ему в голову эти журналюги, а я потом должна буду соскребать с себя помои.

Тиммонс неумолимо покачал головой.

— Боюсь, что здесь, Джина, я тебе ничем не смогу помочь. В этом деле ты остаешься один на один с прессой. Я никак не могу запретить им делать их дело. Может быть, если б это касалось какого‑нибудь исключительно важного и крупного иска, то ссылаясь на важность, можно было бы добиться проведения закрытого заседания. Однако боюсь, что тебе, Джина, нужно сейчас, с самого начала приготовиться к тому, что процесс будет публичным и гласным. Тебе нужно свыкнуться с мыслью о том, что после начала процесса в каждом номере газеты, в каждом выпуске телевизионных и радионовостей будет полоскаться твое имя. Они вытащат на свет божий все, что только смогут узнать о тебе. В ход пойдет все: и подробности вашего развода с СиСи Кэпвеллом, и интимные детали из вашей совместной жизни, и твое веселое бурное прошлое, и твои нынешние делишки в свободное от работы в пекарне время. Никто из них не остановится перед тем, чтобы ткнуть ногой бедное издыхающее животное.

На этот раз Джина не выдержала.

— Это ты меня называешь издыхающим животным? — возмущенно воскликнула она. — Я не собираюсь позволять каким‑то щелкоперам затаптывать в грязь мое достоинство. Я им еще покажу.

Джулия нетерпеливо повернулась к Джине.

— Может, ты, наконец, оставишь нас вдвоем? Я же тебе уже сказала, мне нужно поговорить с Кейтом наедине

Джина недовольно фыркнула и стремительно выскочила из кабинета. При этом у нее был такой вид, словно здесь ей нанесли глубочайшее оскорбление.

Подождав пока за ней закроется дверь, Джулия сказала:

— Ну, ладно, Кейт, допустим, я буду заниматься этим делом. Но, судя по ее поведению, ты ей уже что‑то наобещал. Ну, давай, сознавайся. Что ты ей сказал?

Тиммонс с горячностью воскликнул:

— Да ничего я ей не говорил. Ничего не обещал, кроме процесса. Только процесс. И все. Да и вообще, что с тобой, Джулия? Ты боишься, что твои высокие идеалы пострадают от соприкосновения с нашей окостеневшей и замшелой правовой системой? Или тебе просто противно заниматься такими мелкими делишками? Да, наверное, я требую от тебя слишком многого. Трудно после громкой шумной славы, заработанной на процессе Дэвида Лорана переходить к таким, вроде бы незаметным делам, которые, тем не менее, требуют не меньшей тщательности и аккуратности.

Джулия горделиво выпятила грудь.

— Знаешь что, господин окружной прокурор, — с демонстративным высокомерием заявила она. — Этот процесс станет началом конца твоей карьеры. За каждое подобное дело я буду сжимать кольцо вокруг тебя и всей твоей несведущей шайки, которую ты называешь твоими помощниками. Ты еще мечтать будешь о том, чтобы я вернулась на свое место, чтобы я стала настоящим защитником, а не каким‑то там государственным.

Тиммонс рассмеялся, опускаясь в кресло.

— Я знаю, почему ты так говоришь, Джулия, — заметил он. — Ты просто ненавидишь мужчин. Ведь это так, правда?

Джулия театрально вскинула руки.

— О чем ты говоришь, Кейт? О каких мужчинах ты ведешь речь? Где они? Покажи мне хоть одного вокруг. Они все куда‑то исчезли, провалились сквозь землю, испарились. Нет их, нет, понимаешь? И никто — к тебе это относится еще в большей степени — не сможет убедить меня в том, что где‑то здесь, рядом со мной по земле ходят мужчины. Я их в упор не вижу.

Судя по внешнему виду окружного прокурора, столь резкое заявление ничуть не испугало, не ошеломило и даже не удивило его. Он совершенно равнодушно перенес эту гневную филиппику и, рассеянно вертя в руке пустой пакет из‑под печенья от миссис Кэпвелл, заявил:

— Я бы предпочел увидеть тебя за закрытой дверью. Думаю, что так было бы лучше для всех. В первую очередь, для тебя самой.

Голос доктора Роулингса затих где‑то дальше по коридору. Очевидно, он потащил Элис к себе в кабинет, чтобы там узнать у нее, куда подевались беглецы — Келли и Перл. А они тем временем, стараясь не издать ни звука, сидели в подсобном помещении, ожидая, пока уляжется шум. Сигнал тревоги по–прежнему разносился по всем коридорам. Это неприятное зудение вызывало у Келли такое отвращение, что она едва сдерживала себя. Чтобы хоть немного отвлечься, она стала стаскивать с ноги Перла ботинок.

— Что ты делаешь? — удивленно прошептал он. — Не надо, мне же больно.

Она упрямо мотнула головой.

— Нет, надо посмотреть. Может быть, у тебя там что‑то серьезное?

Следом за ботинком она стащила носок и стала разглядывать чуть посиневшую и опухшую лодыжку. Осторожно притронувшись пальцами к распухшему месту, она спросила:

— Здесь больно?

Перл поморщился.

— Да, очень неприятно.

Она озабоченно разглядывала ногу.

— Но, знаешь, Перл, насколько мне известно, перелом выглядит не так. Это похоже на вывих. Вот видишь, здесь опухоль…

Надрывный вой сирены внезапно стих. В коридоре воцарилась полная тишина. Перл настороженно прислушался. Спустя несколько мгновений в коридоре снова послышался голос доктора Роулингса.