Памела Джонсон - Решающее лето
— Едва ли только этим можно все объяснить, — заметил я, не зная, что сказать. — Есть и другие причины.
— Это я должна понести наказание, — продолжала она. — Я должна вместе с ним сесть в тюрьму, если это ему грозит. Как могу я смириться с тем, что моего сына судят чужие люди? Наказывать следует родителей, а не детей. Нет, я не смогу примириться с тем, что его накажут другие.
И тем не менее миссис Шолто встретила катастрофу спокойно, почти бесстрастно, потому что в душе уже примирилась с нею.
В передней раздался звонок. Дверь открыла новая служанка. Она доложила, что некая миссис Лаванда желала бы видеть миссис Шолто.
Я взглянул на мать Эвана, она была напугана и растеряна.
— Ей, очевидно, нужны не вы, а Чармиан, я уверен.
— Скажите ей, что миссис Шолто нет дома. Скажите, что мы не можем ее принять, — заволновалась старая леди.
— Разрешите мне поговорить с ней, — предложил я. — Нельзя так просто отказать ей. Люси, эта дама молодая?
— Нет, в летах.
— Должно быть, это мать Лаванды, — сказал я миссис Шолто. — Думаю, следует принять ее.
— Какое она имеет право?..
— И тем не менее надо поговорить с ней. Проведите ее в кабинет, Люси. Я сейчас приду.
Я увидел женщину лет шестидесяти, грузную, с неподвижным землистого цвета лицом. Она стояла у письменного стола, сложив руки на ярко-зеленой сумке из пластика, которую положила на стол.
— Миссис Лаванда?
— Да, я мать Джорджа, — ответила она, произнеся эти слова, почти не шевельнув плотно сжатыми губами. — Вы будете майор Шолто?
— Нет, моя фамилия Пикеринг. Я брат миссис Шолто.
— Мне нужно с ней повидаться.
— Ее нет дома. Могу я быть вам полезен?
— Надеюсь, в этом доме найдется человек, который толком объяснит мне, что к чему.
Ее раздраженный голос, казалось, заполнил собою всю комнату. За напускной агрессивностью скрывались смятение и страх. Я предложил ей сесть.
— Нет, спасибо. Я пришла сюда не чаи распивать! Мне нужна правда. Джордж совсем потерял голову. Что с ним будет? Он ничего мне не говорит.
— Не знаю.
— Ну, вы-то знаете. Ведь ему грозит тюрьма, да?
Что я мог ей ответить?
— Значит, тюрьма? Сколько ему осталось ждать?
— Может, месяц или больше.
— Так. А вы не соврали мне, что жены майора Шолто нет дома?
— Нет.
— Я слышала женский голос. Кто это?
— Его мать.
— Я хочу ее видеть.
— Она слишком расстроена.
— Ага, она расстроена! Расстроена, значит. А я, по-вашему, не расстроена? — Лицо ее сморщилось от боли и отчаяния.
— Я знаю, что вы тоже расстроены, — сказал я. — И искренне вам сочувствую.
— Это Шолто и Филд должны сесть в тюрьму! — воскликнула она. — Я убила бы их собственными руками. Слышите? Я убила бы их!
— Я и сам бы охотно это сделал.
Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на меня недоверчивым и испытующим взглядом. А затем тихо, с нескрываемым презрением сказала:
— Так я вам и поверила. — Прижав ладонь ко лбу, она с силой потерла его.
— Неужели же у них денег нет, чтобы купить себе свободу, у этих ваших Шолто и Филда? Я думала, деньги могут все.
— Нет, не все.
— Хоть в этом есть справедливость… Да, я бы собственными руками их убила. Мой Джордж, он уже оступился однажды и поплатился за это. Он хотел жить по-честному. Он хороший мастер, знает свое дело и неплохой мальчик. И вот подвернулись эти двое со своими планами и проектами, у них, дескать, есть для него хорошая работа, прибыльное дело, где нужна смекалка, как раз то, что ему нужно, чтобы начать все по-новому. Особенно этот, слащавый такой, Филд. Чуяло мое сердце, что здесь что-то неладно. Я знаю своего Джорджа. Но разве из него хоть слово вытянешь? Молчит, как каменный. Он мне сказал, что поначалу отказался впутываться в их дела, но они ему клялись и божились, что все у них по закону… а Джорджу нужны были деньги. Он хороший сын. Мне нужна диета, у меня язва, лечение требует много денег. Необходимы рыба, яйца и все такое… Доктора думают, что все это так просто на дереве растет… — промолвила она с горечью. — А Джордж хотел помочь мне, понимаете? Он, конечно, и о себе думал, что правда, то правда, он не ангел. Но они его впутали. Они все это придумали. Что теперь будет?
— Для Шолто и Филда это конец.
— Ну нет, только не для таких, как они! — воскликнула миссис Лаванда. — Эти выберутся. Дайте им годика два, и они опять возьмутся за свое и опять будут наряжаться да разъезжать в шикарных машинах. Только моему мальчику уже не выбраться на прямую дорогу.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил я. — Что можем мы для вас сделать?
— Я пришла, чтобы сказать его жене все, что я думаю об этом Шолто, — ответила миссис Лаванда. — И еще, чтобы хоть кто-нибудь сказал мне правду.
— Его жене можно не говорить, она и без того все знает. Может, вам станет легче, если я скажу, что миссис Шолто так же плохо, как и вам, но она готова терпеть все до конца. Какую правду вы хотите знать?
— Сколько им дадут в самом худшем случае?
— Года три.
— Три года, — повторила она, тупо уставившись на свою зеленую сумку, которую мяла в руках. Сумка была совсем новая. — Ведь он у меня один!
— Шолто тоже единственный сын.
— Я желаю его матери иметь шестеро таких сыновей, — вдруг сказала миссис Лаванда и в упор посмотрела на меня остановившимся взглядом своих желтых глаз. Воцарилось тяжелое, гнетущее молчание. Затем миссис Лаванда стала суетливо и растерянно оглядываться, словно испугалась, что оставила здесь какую-то вещь, перчатки или газету.
— Ну что ж, тогда все. Спасибо за правду. Все же я знаю теперь больше того, что я смогла бы вытянуть из своего сына.
— Мне очень жаль, что ему так не повезло.
— Спасибо, спасибо. Жалости мне как раз и не хватает, — сердито ответила она и направилась к двери, затем вдруг остановилась. На ее лице появилось какое-то торжествующее и вместе с тем отчаянное выражение. — Воображаю, каково теперь старой леди, его матери. То-то соседи будут судачить. Конечно, мне тоже несладко от их пересудов, но у нас это проще. Наши ко всему привыкли. От этих рабочих парней, мол, всего можно ждать. Ведь вы небось так думаете?
— Я понимаю, как вам тяжело.
— Ну, ничего, я умею не терять голову в трудную минуту и не падать духом, — тихо ответила она. — В тот раз тоже было нелегко, но мы с ним перетерпели. А теперь… Я буду помогать ему. У него… я хочу сказать, у этого Эвана Шолто, есть отец?
— Нет, он сирота, как и ваш сын. Его мать осталась вдовой.
— Да-да, как и мой сын. Ну ничего, он вывернется, ваш Шолто, вот увидите. А вот мой — нет. Я знаю, для него это конец.
