Памела Джонсон - Решающее лето
Чармиан ласково посмотрела на нее, и они обменялись понимающим взглядом. Почувствовав себя лишним, я распрощался и ушел.
В начале сентября Эван, Филд и Лаванда вторично были вызваны в суд. Был жаркий и душный день, и прозрачно-желтое небо напоминало по цвету шампанское. Чармиан, Эван и я прибыли в суд, где вскоре к нам присоединились Наоми и Джон Филд. Несколько минут спустя, к нашему удивлению, появилась Элен. Она кивнула Эвану, подошла к Чармиан и взяла ее под руку. Так мы стояли в вестибюле под часами с серым, засиженным мухами циферблатом и молчали — говорить было не о чем.
Женщины были одеты нарядно, почти празднично, только на их лицах было чуть больше косметики, чем обычно. На Чармиан было серое шелковое платье и серая шляпка с загнутыми кверху полями, открывавшая лоб. Элен была в элегантном бежевом костюме, вокруг шеи — все то же металлическое колье, а на лацкане костюма — золотая брошь с бирюзой.
Эван, словно не замечая стенных часов, поминутно смотрел на свои. Казалось, он не собирается здесь чему-либо доверять.
— Где же Лаванда? Ему давно пора быть здесь. Черт бы его побрал, почему он не идет?
— Дайте мне взглянуть на вашу брошь, — обратилась Чармиан к Элен, и та отколола брошь. Они обе стали так внимательно ее разглядывать, словно перед ними было какое-то чудо, а не обыкновенная безделушка.
Эван раздраженно прищелкивал языком, нетерпеливо поглядывал на часы, затем, вынув из кармана большой чистый платок, стал стряхивать невидимые пылинки с брюк. Филд и Наоми отошли в сторону. Наоми, держа мужа под руку, склонила голову и почти положила ее на плечо Джонни, и они напоминали воркующих влюбленных.
— Где же он, черт побери! — негодовал Эван не то про себя, не то обращаясь ко мне. — Куда он мог запропаститься? Если он задумал удрать, я… — В глазах у него была тоска. Должно быть, он и сам подумал о бегстве и свободе.
Наконец неторопливо, насвистывая, вошел Лаванда. Он выглядел шикарно в летней куртке с черными пуговицами и серых фланелевых брюках. Его фатоватый светлый кок сверкал от бриллиантина.
— Мое почтение, майор Шолто, — церемонно приветствовал он Эвана. Шолто молча кивнул.
Лаванда поздоровался со мной и с опаской покосился на Чармиан.
Судебная процедура заняла совсем немного времени. Ответчики получили право нанять адвокатов, была назначена дата слушания дела в лондонском суде, и все трое были вновь отпущены на поруки.
Мы ждали Эвана, Филда и Лаванду на залитой солнцем, грязной и насквозь продуваемой ветром улице.
— Уф-ф! — облегченно вздохнул Лаванда и широко улыбнулся.
Эван зевнул. Зевота то и дело раздирала ему рот, и глаза наполнялись слезами.
— Идем, — нетерпеливо сказала ему Чармиан, — скорее домой. Ты с нами, Клод? — Она даже не повернулась в сторону Филда, который смотрел на нее серьезно и печально — ни дать ни взять рыцарь, не ждущий ничего в награду за свою беззаветную преданность.
— Ну, я бегу на работу, — промолвила Элен, поцеловала Чармиан в щеку и внимательно посмотрела ей в глаза.
— Спасибо, родная, — прошептала Чармиан, — за все спасибо.
Элен пожала Эвану руку, что-то быстро сказала Наоми и Филду и, отказавшись от предложения Чармиан подвезти ее на машине в центр, быстро побежала к станции метрополитена.
— Уф-ф! — снова произнес Лаванда. — Вот дела-то какие, а, сэр?
Эван сделал вид, будто не слышит. Он взял Чармиан под руку, а затем совершенно неожиданно и меня тоже.
— Пошли, Клод, старина, нам не мешало бы выпить.
Я попрощался с Филдами.
И тут неожиданно Джонни Филд обратился к Чармиан:
— Я отдал бы свою правую руку, чтобы… — начал он.
— Оставьте вашу руку при себе, в ней никто не нуждается, — тихо и внятно произнесла Чармиан. — Во всем виноваты вы, я знаю это. Во всем.
— Мне очень жаль, что вы так думаете. — Потемневшие глаза Джонни выражали покорность, печаль и рыцарское благородство. — Вот все, что я могу сказать.
— Не смейте больше никогда, никогда обращаться ко мне! — выкрикнула Чармиан, и лицо ее залила густая краска гнева. — Я не желаю больше вас видеть.
— Неужели недостаточно зла совершено? — с болью и негодованием воскликнула Наоми.
— Должно быть, нет, — запальчиво ответила Чармиан. — Да, недостаточно.
Эвана передернуло от нового приступа зевоты.
— Пошли, хватит. Неужели ты не видишь, что я уже на пределе?
И он потащил нас к машине.
Дома он отказался от еды и не захотел успокоить встревоженную миссис Шолто. Он отвечал ей грубо и раздраженно, попросил ради всех святых не забывать, что не она является страдающей стороной. Прихватив с собой бутылку джина, он скрылся в спальне.
Чармиан, которой наконец можно было не притворяться, безмолвно плакала.
— У меня адски болит голова, — жалобно стонала она, — адски.
В комнату вошла няня, женщина с быстрыми, живыми глазами; она с трудом скрывала распиравшее ее любопытство. Няня справилась, следует ли ей пойти с Лорой на прогулку и не будет ли у миссис Шолто каких-либо поручений.
Чармиан, подумав с минуту, сказала:
— Если вы не возражаете, я сама погуляю с Лорой. А вы тем временем сможете закончить ночные рубашки.
— Как вам угодно, мадам, — ответила нянька. — Девочка уже одета. Нижние юбки тоже, если успею?
— Да, пожалуйста. Это было бы очень кстати.
— Неужели ты действительно собираешься гулять в такую жару? — спросил я у Чармиан.
— Да. Мне нужно уйти отсюда. Я должна побыть с Лорой. — Она проглотила таблетку аспирина, наспех попудрилась и оставила меня с миссис Шолто.
Старая леди казалась спокойной. Она попросила меня не уходить, если я никуда не спешу.
— Клод, сколько осталось до суда?
— Адвокат Эвана думает, что слушание назначат через месяц-полтора.
— Как, по-вашему, он выдержит? — На ресницах ее дрожали, но не падали слезинки, похожие на аккуратные капельки росы.
— Надо сделать все; чтобы помочь ему, — ответил я.
— Да, — решительно произнесла она, вскинув вверх квадратный подбородок, — да, мы должны помочь ему. Чармиан будет ему опорой. О Клод, как трудно иметь детей!
Я не знал, что ей сказать.
— Это такая ответственность. Где-то я ошиблась как мать, где-то недоглядела!
— Не вините себя напрасно.
— Его отец был такой эгоист, всегда занят только собой, — сказала она тихо, растерянно вглядываясь в прошлое, словно в разостланную перед нею некую огромную географическую карту. — Он не баловал Эвана. Люди, занятые собой, не балуют своих детей. Для этого нужно их любить. — Ее маленький рот горестно сжался. — Артур не находил времени для сына, разве только чтобы отругать его за то, что он ему мешает. Поэтому я старалась восполнить мальчику все, что могла. Я испортила его, понимаете? Я где-то ошиблась и потеряла чувство меры.
