По льду (СИ) - Кострова Анна

— Просто пообещай, что не будешь вестись на провокации и будешь осторожен. Так мне будет спокойнее, — она нежно и бережно провела носом по его скуле.

Молчание. Он уже обещал это однажды. И сейчас все повторялось вновь. Дать обещание, которое от него не зависело?

— Коля, прошу, — взмолилась Аня.

— Все будет хорошо, — выказал нечто нейтральное Николай и поцеловал ее в макушку.

Глава 23

But sweet dreams can turn into nightmares

Но сладкие сны могут превратиться в ночные кошмары,

When our heroes are no longer out there

Если наших героев больше нет рядом.

I'm sorry to say that the smiles that I give you

Мне жаль это говорить, но улыбки, что я дарю тебе,

One day will be tears in your eyes

Однажды станут слезами в твоих глазах.

I'm sorry to give you these memories

Мне жаль, что я дарю тебе эти воспоминания,

'Cause memories like this will one day make you cry

Ведь такие воспоминания однажды заставят тебя плакать.

Lukas Graham — Stick Around

Больничный запах разъедал легкие и удручающе воздействовал на Аню. В палате пахло фенолом: недавно здесь была уборщица и дезинфицировала помещение. Вдобавок к специфическому запаху антисептического раствора в воздухе застоялось лекарственное зловоние. Нахождение среди четырех белых стен, давящих на черепную коробку, приравнивалось к пытке. Особенно, когда дни и ночи были бессонными.

Аня держала в руках стакан с кофе, от вкуса которого уже тошнило, но напиток был единственным источником энергии для нее в последние три дня. Сделав глоток, она поморщилась и отставила стакан в сторону. Кажется, на сегодня хватит. Пусть усталость и валила ее с ног, травить организм не хотелось. Все-таки она нужна ему.

Придвинув стул к больничной койке, Аня присела и накрыла неподвижную ладонь Коли своей. Как и прежде, он находился в бессознательном состоянии. Врачи называли это комой, говорили, что его организм переключился в автономный режим после пережитой черепно-мозговой травмы. Процессы дыхания и сердцебиения не были нарушены, но Николай никак не реагировал на внешние раздражители. Прогнозировать что-либо они не могли. Незнание только убивало, последние силы иссякали.

Аня не помнила, когда в последний раз нормально спала. Кажется, ей удавалось вздремнуть несколько часов на стуле, но она постоянно подрывалась с места: надеялась, что Коля откроет глаза. Не помнила, когда в последний раз ее желудок видел пищу. Аппетита вовсе не было, да и как кусок мог лезть в горло в момент, когда мужчина всей ее жизни находился в коматозном состоянии? Крепко сжимая его ладонь, она размышляла лишь о скорейшем выздоровлении и о том, что будет, когда Коля узнает, что этот сезон для него окончен.

Дверь в палату приоткрылась, в проеме показалась голова Леши. Пока «Лисы» задерживались во Владивостоке, Миронов бывал в больнице чаще всех. Он переживал не только за друга, но и за его девушку. Видел, как лицо Ани осунулось, под глазами залегли тени. Постоянное пребывание в больничных стенах изнуряло ее, но никто не мог вытащить ее из палаты. Она уверяла, что должна быть с Николаем на тот случай, если он очнется. Оспаривать ее слова никто не стал: все видели, как ей тяжело.

— Никаких изменений? — осведомился Леша, юркнув в палату. В руках он держал сэндвичи.

— Никаких, — беззвучно ответила Аня. Разговаривать не хотелось.

Подойдя к подножию кровати, Миронов протянул ей сэндвичи.

— Тебе нужно поесть.

— Ничего не хочу. Спасибо, что приходишь сюда, — вымученная улыбка промелькнула на ее устах.

— Послушай, я знаю, как тебе сейчас тяжело. Но нельзя же игнорировать такие базовые потребности, как еда и сон. Не думаю, что он хотел бы этого, — Алексей с сочувствием посмотрел на Колю, глаза которого были прикрыты.

Неуемность Леши заставила Аню раскрыть пакет и откусить сэндвич. Вкуса она не почувствовала, но кусок не выплюнула. Медленно пережевывая, она возвращалась мыслями в тот день, когда все пошло не так. В тот день, когда плохое предчувствие не подвело ее.

Хоккейная тройка Ильин-Федоров-Литвинов вновь была в сборе. Петя оправился после вывиха как никогда вовремя. В игре с «Викингами» каждый хоккеист был на вес золота, тем более лидерскую тройку заменить было некем. Не только потому, что «Лисы» являлись малочисленной командой в КХЛ, но и потому, что каждый из них владел своеобразным стилем игры. Например, Ильин, центральный нападающий, был крайне азартен и вел партнеров за собой. На площадке Петя выполнял много черновой работы, отрабатывая в обороне, и мастерски играл на подборе. Федоров был физически развитым, хорошо отражал удары и был настойчивым на льду. А Литвинов отличался неповторимым стилем обводки, смелым ходом на защитников и неуступчивым спортивным характером: он шел напролом, если ему нужно было достичь цели. Он хорошо забивал голы, но и отдавал много шайб партнерам. Словом, они втроем чувствовали друг друга на льду и понимали все без слов.

Установка на второй период была очевидной: отыграть две шайбы, которые «Викинги» сумели забросить за прошедшие двадцать минут. Впереди было много времени, поэтому требование Звягинцева не казалось им невыполнимым. До выхода на лед Ильин, Федоров и Литвинов оговорили тактику, с которой начнется вбрасывание. Им нужно было обвести нападающих и прорваться через защиту во что бы то ни стало. Если атаковать «Викингов» с первых секунд, то это может вызвать эффект неожиданности и сыграть им на руку. Однако тогда парни еще не знали, что главный тренер «Викингов» дал установку, которая приведет к необратимым последствиям. Играть жестко, чтобы выбить дух победы у «Лисов». Травмировать, если надо. Но не отступать.

Свисток. Арбитр бросил шайбу. Послышался стук клюшек друг о друга, плавно перетекающий в скрежет коньков. Трибуны ледовой арены замерли в предвкушении: с первых секунд второго периода чувствовалось напряжение. Ильин сделал обманный маневр, загнав оппонента в тупик, а затем ловко передал шайбу Федорову. Тот, напирая на соперника всем телом, пытался добраться на Литвинова, который уже стоял на пятаке в ожидании шайбы. Соперник будто бы считал их план и толкнул Литвинова так, что его лицо соприкоснулось с плексигласом. Плечо противника прижимало его крепче к ограждению, но защита на спине не дала ощутить полноценную боль. Все, что испытал Коля, — это негодование, смешанное с желанием показать «Викингам», кто здесь главный.

Судья остановил игру и назначил новое вбрасывание, ставшее для Николая шансом реализовать задуманное. Только вот он не знал, что попытка принести шайбу команде обернется травмой для него. В момент очередного накала страстей, когда Коля вел шайбу, обманув противника, на него со всей влетел игрок «Викингов», перебросив через спину так, что Литвинов приземлился навзничь, ударившись головой об лед. Он ехал по льду по направлению к борту и чувствовал, как кожа головы соприкасается с чем-то холодным: в миг противостояния застежка расстегнулась, а шлем после приземления сполз. Николай попытался остановить собственное скольжение, однако было поздно. Удар о борт — последнее, что он помнил. Далее кромешная тьма.

Не доев сэндвич, Аня положила его на тумбочку, потянувшись на стуле, и спросила:

— Как думаешь, в тот день могло все обернуться иначе?

Костенко до сих пор бредила страхом, когда в памяти воспроизводилось падение Коли. В тот момент время словно замедлилось. Она помнила, как подскочила с места и прикрыла ладонями глаза от испуга. Не забыла тот шок, когда спортивный врач выбежала на лед после остановки игры. Перед ее взором стояли носилки, на которых Николая уносили с арены, в ушах звенела сирена скорой помощи. Раньше она думала, что Нижний Новгород стал ее ночным кошмаром. Теперь была убеждена, что Владивосток и того хуже.