Лэрри Макмуртри - Чья-то любимая
Оуэн попробовал просунуть руку под полотенце, но я ее перехватила и плотно зажала.
– Ничего не выйдет, – сказала я. – Я хочу знать, что произошло. Разве ты сам не понимаешь, какое свинство держать людей в таком неведении? Я чуть было не сошла с ума, а ведь мне еще надо делать фильм.
– Ты кто мне – жена? – заорал он. – Не помню, чтобы мы поженились!
Эта остроумная реплика была у Оуэна любимой. Он ее повторял все время. И таким образом выбирался из любой ситуации, когда оказывался загнанным в угол. Ведь мы же официально не женаты, малыш, и у тебя нет никакого права задавать мне свои вопросы. Эта его линия защиты была настолько банальной, что обычно я на какое-то мгновение замолкала и успокаивалась. На сей раз, не успел он произнести эти свои избитые слова, как зазвонил телефон. Меня этот звонок возмутил: я специально попросила телефонисток на коммутаторе ни с кем до девяти утра меня не соединять, потому что я все еще надеялась, что каким-нибудь чудом смогу поспать подольше. Телефон все трезвонил, и в конце концов мне пришлось снять трубку.
– Оуэна здесь нет? – спросила Шерри.
– Есть, – сказала я, разозлившись на себя, что сразу не догадалась, кто это звонит. Кто бы еще мог заставить телефонисток на коммутаторе нарушить мое распоряжение!
– Скажите ему, чтобы он поторопился; я есть хочу, – сказала она. – Минуточку, дайте я сама с ним поговорю.
Я повесила трубку, потом сняла ее с рычага, а сверху накрыла двумя подушками.
У Оуэна эрекция прошла, но настроен он был очень воинственно, как маленький мальчишка. Я поднялась с постели и подошла к нему.
– Видимо, твоя подруга не считает, что ваш с нею разрыв окончательный, – сказала я. – Она сообщила мне, что хочет есть, и желает, чтобы ты поторапливался. Тебе, наверняка, должно быть известно, что Шерри не любит, когда ее заставляют ждать. Так что будет лучше, если ты все это спрячешь обратно в штаны и поспешишь к ней.
Любой сарказм неизбежно вызывал у Оуэна взрыв наглости.
– Я просто хотел, чтобы ты сама на него посмотрела, – сказал он. – Ради того, что было.
Я чуть было не рассмеялась ему в глаза.
– Зачем ты мне врал? – сказала я. – Зачем ты сказал, что между вами все кончено, если ты собирался идти с ней вместе завтракать?
Оуэн встал с постели и начал переодевать рубашку.
– Потому что ты на меня давила, – сказал он. – Она на меня давит. Вам обеим всегда нужно давать ответ. А откуда, мать вашу, мне знать этот ответ? Может, я с ней и порву. Она такая же гадина, как и ты.
Натягивая на себя чистую рубашку, он вдохнул воздух и втянул живот, чтобы ее можно было застегнуть, затем убрал пенис в трусы, обращаясь с ним так, словно он уже больше своему хозяину не принадлежит. Я почувствовала жалость и стыд. Тело Оуэна вызывало у меня настоящую нежность. Проявлять ее мне всегда мешал его скверный глупый характер. Да уж лучше бы я с ним перепихнулась – Шерри так и так обо всем пронюхает. Пусть он теперь пытается сам ей все объяснить. Быстро соображать, что к чему, я никогда не умела, да и чутье меня постоянно подводит, или не знаю уж, что еще.
Застегнувшись, Оуэн с вызовом взглянул на меня. Он не мог мне простить, что я оказалась в комнате тогда, когда вовсе и не должна была там находиться. А из-за этого и произошел весь скандал.
– Если ты сейчас пойдешь наверх, то ко мне тебе уже пути не будет, – сказала я, изо всех сил стараясь придать своему тону оттенок каменной решимости.
Я действительно так и думала. Но Оуэн отбрасывал любые заявления такого рода, словно смахивал с лица капли пота.
– Если же ты уходишь, то я хочу, чтобы ты забрал отсюда свои вещи, – сказала я. – По крайней мере, беспорядка будет меньше. И было бы очень хорошо, если бы ты снова приступил к работе. Фильм все равно надо заканчивать.
– Она хочет тебя уволить, – сказал Оуэн. – Она об этом ведет переговоры с Эйбом. Говорит, что просто не может с тобой работать.
Сообщив мне эту неприятную новость, Оуэн ушел. Ни единого слова про наши с ним отношения. Я никогда так и не узнаю, что было на уме у этого человека. Может быть, мне лучше всего просто обо всем забыть.
Чувствовала я себя преотвратно, а выглядела еще хуже. Потом я случайно увидела, как Шерри и Оуэн садятся в лимузин, чтобы ехать на съемочную площадку. Но лучше мне от этого не стало. Я нашла Сэмми и поехала с ним. Мне нужно было, чтобы меня утешил кто-нибудь старше меня. По правде говоря, я была настолько взвинчена, что мне было просто необходимо кому-то излить все свои несчастья. Сэмми слушал меня и молча вел машину. На нем был свитер с вышитой коровой. Он купил его в какой-то местной лавке.
Сэмми не очень-то охотно разделял мое настроение.
– Все на вашей стороне, – сказал он. – Абсолютно все. Это не значит, что мы имеем что-нибудь против Оуэна. Но все знают, что с вами он поступил скверно. Я ничего не имею против мисс Соляре, но она совсем у нас не популярна, вы это знаете. Ее никто не уважает, и потому у нее нет друзей.
Сэмми похлопал меня по ноге.
– А вас мы все любим, – сказал он. – Даже Терокс. Он вас любит.
– Нет, не любит, Сэмми, – сказала я. – Я Тероксу не нравлюсь.
– Ну, этого парня не так-то просто понять, – признался Сэмми. – Но мы все вас любим.
Да разве я этого не знала? Меня любили больше, чем кого-либо еще. Я для них была их собственной возлюбленной, с которой поступили так несправедливо. От этой роли я уже чертовски устала.
Когда мы прибыли на съемочную площадку, там уже находился юный Эйб. Он приехал для того, чтобы вселить в меня страх перед Богом. А начал он с того, что обнял меня. Это у него получалось не очень-то красиво, потому что обнимать кого бы то ни было старше шестнадцати Эйб не привык.
За нами тащился Фолсом. Когда мы приблизились к кофейной стойке, он вдруг свернул на пару шагов в сторону, а когда поравнялся с нами, в руке у него была чашечка кофе для Эйба.
– Говорю вам, ситуация плохая, – сказал Эйб. – Шерри расстроена, а вы знаете, что это значит.
– Только успокойтесь, Эйб, – сказала я. – Шерри не перестает жаловаться все последние десять лет. Такой уж у нее стиль. Это ровно ничего не значит.
– Вы ошибаетесь; вот в этом-то вы и ошибаетесь, – сказал Эйб, отступая назад, чтобы можно было указать на меня пальцем. Где-то он научился, что так указуют перстом настоящие исполнительные директора.
– Это означает скандалы, – сказал он. – Это означает потерю денег, и бесконечные беды с утра до ночи. Это значит, что у меня опять разыграется моя проклятущая язва. И это лишь малая часть того, что это означает.
У меня немного болела голова после выпивки, и мне очень хотелось побыть одной хотя бы несколько минут, спокойно осмотреть первую съемочную площадку и поговорить о ней с ребятами. Раздумывая, как лучше всего успокоить Эйба, я увидела, что из костюмерной Шерри появился Винкин. Он медленно направился к нам. Мальчик двигался как старичок, а не ребенок семи лет от роду. Винкин подошел прямо ко мне и взял меня за руку. Он так и стоял, молча и вежливо, чтобы не мешать нашему разговору. При виде Винкина, Эйб смутился и сразу же замолчал.
