Элейн Гудж - Любящие сестры
– А какая же о тебе? «На жарком юге Франции все без штанов, но с глянцем»? Или опять не угадала?
Энни засмеялась. Воображение снова вернуло ее к Эммету, голому, только в своих ковбойских сапогах, стоящему перед ней на полусогнутых ногах, а она…
«Что же это такое! Неужели я уже ни о чем другом не могу думать?»
И, изо всех сил отгоняя вновь охвативший ее трепет, заставила себя сосредоточиться на Глории.
Но Глория уже смотрела куда-то поверх ее плеча.
– Между прочим, я вижу кошку, которая знает, чье сало съела, – лукаво сказала она.
Сердце Энни екнуло. Она обернулась так резко, что едва не расплескала бокал, крепко зажатый в руке.
– Джо! – воскликнула она но он был далеко и не слышал.
Он вошел в комнату из зеркальной прихожей и, улыбаясь, здоровался с гостями. Высокий, непринужденный мужчина, красивый, как Грегори Пек, одетый в выцветшие чистые брюки цвета хаки и свежую белую рубашку. На плечо накинута летная тужурка времен второй мировой войны. Стекла круглых очков в металлической оправе забрызганы сентябрьским дождем, который к тому же скрутил колечками концы его неровных каштановых волос. Небольшой дождик, как и предсказывали по радио. Никакой бури. Но в душе Энни поднялся настоящий ураган.
Их взгляды встретились, и она вдруг соединилась с ним… хотя на самом деле не тронулась с места. Будто противоположные углы комнаты сдвинулись под непреодолимой силой притяжения двоих.
В следующий миг он был уже в пределах досягаемости – стоял так близко, что она ощутила свежий осенний запах дождя. И снова не сделала по направлению к нему никаких движений. Просто стояла, прикованная к месту невыносимым смущением, которое дребезжало в груди назойливым колокольчиком.
«Он не любит меня. И никогда не любил». Отчаяние охватило ее, жгучее, скручивающее каждый нерв.
Наконец губы произнесли первое пришедшее в голову:
– А я думала, ты уже не придешь.
– Да, я сильно припозднился, – ответил он. – Пробка на шоссе. На Парк-авеню прорвало трубу. Проехать вообще было невозможно. Я просто отпустил такси и последние несколько кварталов шел пешком. – Он провел по своим влажным волосам, пропуская их сквозь растопыренные пальцы, и крутые завитки покрыли всю голову. – Ну что, с возвращением?
Последние слова были сказаны с таким же смущением, какое чувствовала Энни.
Она увидела, что он глядит на Лорел, затем снова перевел глаза на нее. Что все это значит?
– Спасибо, – ответила она.
– Ты сегодня очень красивая, – не сводя с нее взгляда, произнес он.
Она тоже смотрела ему в глаза:
– Ты отрастил волосы.
– А ты подстриглась.
Она бессознательно дотронулась до своей обнаженной шеи:
– Тебе нравится? Я чуть не заплакала, когда в первый раз увидела. Но парикмахерша вообще не понимала по-английски. Наверно, подумала, что я истеричка.
– Ты что! Ты выглядишь потрясно. Я тебе говорю.
– Хочешь шампанского? – решилась она на светский разговор. В голосе появился легкий, мелодичный перезвон.
– А если я скажу «нет»? – стараясь рассеять ее нервозность, поддразнил он. Ему это удалось… совсем немного.
Она улыбнулась:
– Но если Долли заметит, что ты без бокала, она поднимет бучу.
– Ну, если так, – отозвался он и взял ее за руку. Холодные длинные пальцы обернулись вокруг ее ладони, – нам лучше скрыться, пока она не заметила.
И он повел ее к выходу в столовую.
Несколько официантов хлопотали возле стола, представлявшего собой тяжелую плиту матового стекла, установленную на единственном мраморном столбе. Вокруг, словно ледяное арктическое море, распростерся голубой китайский ковер. Ореховые панели, оставленные от прежних времен, были выкрашены серебристо-белой краской. Над столом висела люстра в виде огромного подсвечника. Симметрично закрепленные электрические свечки были украшены хрустальными подвесками, которые переливались, как солнечные блики на воде. Молодые официанты в белоснежных рубашках быстро ставили блюда для ужина. Один из них обернулся к Джо и дотронулся рукой до лба, шутливо отдав ему честь.
– О, я вижу устрицы белон уже здесь, – сказал Джо маленькому рябому парню с темными волосами, завязанными хвостиком на затылке. И указал на поднос со вскрытыми устрицами, уложенными на колотый лед. – Прекрасно! А я боялся, их не успеют доставить вовремя.
– Почему же? – отозвался парень, пожав плечами, и ушел на кухню.
– Это ты поставляешь устриц? – прошептала Энни. – Долли мне не говорила.
– Хотела сделать тебе сюрприз.
– Я в восхищении. Это же чудесно… Я их обожаю. На самом деле сейчас она не смогла бы взять в рот ни кусочка.
– Все мои проблемы с обеспечением поставок практически решены. Осталось только расширить мои помещения, они совсем не рассчитаны на такие объемы. Этим я тоже понемногу занимаюсь.
– По-моему, ты этим уже давно занимаешься, только есть ли в этом какой-нибудь смысл? Ты ведь даже не выкупил здание. – Переключившись на свои привычные разговоры о работе, она почувствовала такое облегчение, как человек, снова надевший удобные домашние тапки. Теперь она полностью была в своей тарелке.
«Хватит дожидаться цветов и поцелуев, – твердо решила она. – Мы просто друзья».
– Как раз это я уже сделал.
– Джо! Не может быть! Ты действительно владеешь домом?
– Ну в основном им владеет банк, но документы на мое имя. Я был страшно рад. Бывший владелец поторопился освободить его – понадобились деньги для другого. Я бы тебе написал, но все формальности закончились только на прошлой неделе. А говорить что-то заранее, пока дело не закончено, мне не хотелось.
Энни быстро прикинула кое-что в уме.
– Но если так, сроки ипотечных платежей сильно увеличатся… к тому же здание на… – Заметив, что на лбу его собрались недовольные морщинки, она спохватилась. Вечно ей хочется зараз обскакать весь мир! И неуверенно закончила: – Ну, в общем, сам догадаешься.
– Да, дела идут. Только знай поворачивайся. – Он снял очки, все еще усыпанные дождевыми каплями, и протер носовым платком. Энни едва подавила нелепое желание провести пальцем по розовым намятинам, оставшимся от оправы по обеим сторонам носа. – А ты как? Когда собираешься приступить к делу?
– Вот съезжу в Лос-Анджелес, вступлю во владение наследством.
Уэлс Фарго из Лос-Анджелеса сообщил ей письмом, что деньги ее в целости и сохранности, все двадцать пять тысяч плюс проценты, накопившиеся за годы. И поскольку ей осталось до двадцати пяти лет всего несколько месяцев, ее поверенный мистер Кроуфорд обещал выдать их пораньше, как только будут оформлены все бумаги.
Джо взглянул на Долли, прошедшую мимо них в кухню, и спросил:
