Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам
Прикинув навскидку, насколько безопасно набирать незнакомый номер, он все-таки счел, что может позвонить с другого телефона.
Спустившись к дежурной – та уже спала на узеньком топчанчике за раздолбанной дверью, он попросил разрешения позвонить с городского. Телефонный аппарт в гостинице был ужасно старый, красный, чешского производства, советских еще времен. Диск при наборе иногда заедал, и Валерий подталкивал его пальцем.
Вдруг в аппаратике что-то щелкнуло – без звонков, и мягкий женский голос (он показался ему слишким низким, но все-таки он сразу узнал в нем Мари) тут же, не спрашивая, не говоря «алло?», произнес его имя.
Он так обрадовался, услышав ее, что первое время не мог ничего сказать.
– Валерий, я просто хотела узнать, что вы живы. Я не ошиблась? Вы – там ?
– Нет, я в России, Мари. Вы не волнуйтесь, здесь безопасно…
– Но вы летаете туда ? – Звонок застал Мари в момент, когда она вдруг решила вымыть Лулу в тазике. Собака, вопользовавшись передышкой, выскочила из рук и побежала прочь, оставляя повсюду грязные брызги и следы мокрых лап.
– Сейчас – нет, сейчас ночь, – с идиотской улыбкой сказал Валерий. – Но это вообще все неважно.
– А что важно? – вдруг спросила Мари, прислоняясь к косяку.
– Маша, я вас люблю.
Потом Мари сказала:
– Я тоже…
Валерий и сам не понимал, как у него вырвались эти слова.
– Маша, вы не волнуйтесь, я просто люблю вас, и… все. Я вас вспоминаю, я думаю о вас… – Она все молчала. – Вы такая красивая. Вы необыкновеная, Маша…
Она вдруг спросила:
– Как Лена?
И связь прервалась. Он не услышал ее последние слова и вдруг решил, что она положила трубку. В этом было, как он подумал, что-то правильное. Ведь сейчас отсюда, да и вообще ниоткуда, он больше не мог ничего сделать, кроме того, что завтра вылететь на своем самолете и дать своим друзьям расколошматить ракетные установки противника, чтобы они не били по территории Осетии. Это была, в общем, простая, но вместе с тем страшно сложная задача. Эта задача была напрямую связана с жизнью и смертью, но он сейчас не думал ни о жизни, ни о смерти. Он радостно улыбнулся куда-то в пространство и с легким сердцем лег спать.
Через мгновение он уже засыпал, как вдруг снова резко, настойчиво зазвонил его телефон. Сквозь сон подумал: «Только бы это была не Лена!» Он сонно взглянул на номер звонившего и вскочил. Это Мари перезванивала ему!
У него пересохли от волнения губы.
– Да, Маша?
И услышал:
– Молчите! Молчите и не прерывайте! – Он и молчал, и даже сама тишина в телефоне была для него радостной.
– Послушайте, Валерий, я много думала о нашем последнем разговоре с вами. И о том разговоре, что был в Люксембургском саду…
Он затаил дыхание.
– Так вот, сейчас все это неважно, что вы тогда говорили, все это были слова, одни слова. А сейчас самое главное – это дело, ваше дело. Оно сейчас главнее всего – для вас, для меня, для Лены, для вашего сына, для всех ваших близких людей… Надо, чтобы вы вернулись…. – Он понял, что она очень волнуется. – Я хочу, чтобы вы вернулись, чтобы весь этот ужас закончился как можно скорее. И чтобы те, кто вас любят, смогли вас обнять…
Он даже задохнулся от слов Мари, он ждал их от Лены, но не Лена их произнесла. Хотя он не сомневался, что и Лена желала ему того же. Он только и смог, что пробормотать в ответ:
– Спасибо, Мари.
Она добавила:
– И удачи! Желаю удачи! – Она нажала на кнопку отбоя и выключила телефон, чтобы нельзя было больше перезвонить. Она сказала все, что хотела, она согнала с постели Лулу, вытерла ее досуха и легла с ней спать. И все они трое – и Лена, и Мари, и Валерий – спали на разных участках земли, но перед сном все думали об одном и том же.
Часть последняя В воздухе
Сергея Павлова, своего друга по училищу и первым годам службы, Валерий узнал не сразу. Основательной была внешняя разница между двадцатидвухлетним лейтенантом и этим, полноватым уже и спереди лысеющим дядькой, немного вразвалочку вышедшим из служебного автобуса. Павлов привез на аэродром двух таких же молоденьких лейтенантиков, какими они были сами с Валерием лет восемнадцать назад.
– Серега! Не узнаешь? – Валерий вышел из тени единственного, росшего неподалеку от крыльца карагача. На вытоптанной под его ветвями площадке рыжий котенок играл с кусочком целлофана от смятой сигаретной пачки.
– Старый бродяга! – сказал Серега, посмотрев на него. Они обнялись.
Они не успели даже поговорить. Их ждали. Командир зачитал план и цели работы. Стали расходиться.
– Твой номер какой? – переспросил, перед тем как уйти к своему самолету, Серега.
– Семьсот тридцать первый, склеротик! Не перепутай! – шлепнул Валерий его по плечу, повторяя, как пароль, старую, хорошо им обоим известную шутку. В молодости перед вылетами они по-разному меняли старый анекдот о том, как однажды американский летчик в полете перепутал позывные и вместо имени своей жены все время повторял имя любовницы. В результате залетел куда-то не туда. Точное окончание этого анекдота уже затерялось в годах, но намек на шутку про позывные по-прежнему повторяли все новые поколения наших летчиков.
– Я – впереди! – ухмыльнулся Серега. – Семьсот тридцатый.
– Тот, кто раньше встает, тот всегда впереди! – ответил Валерий, намекая на то, что в те счастливые годы, когда они жили с Серегой в одном общежитии, он, Валерий, любил всегда подольше поспать, а рано встававший Серега с утра отправлялся в магазин за картошкой и сосисками к обеду. – У тебя квартира-то в Липецке есть?
– А как же. Трехкомнатная, правда, комнаты смежные, – почесал лоб Серега. – А у тебя?
– Не-а.
– Ну, ладно, давай. – Они перемигнулись и разошлись по своим машинам. Еще одна пара самолетов уже выруливала на взлет. Бледное от жары небо рассветно светлело над ними. Шум запущенных двигателей перекрывал все другие шумы, и солдатику, дежурившему на проходной (уже другому, не вчерашнему, сменившемуся утром), со своего поста было видно, как котенок, бросивший играть со своей бумажкой, мяукая, тревожно раскрывает рот. Но мяуканья котенка было не слышно.
Звено из четырех самолетов взяло курс на юго-запад. Сейчас эти две боевые пары летели на небольшой высоте – намного меньшей, чем та, на которой летят пассажирские борта. В стороне под ними лежали горные хребты, от них по равнине змейками извивались реки. Границу они узнали по изменению местности. Крошечные селения кое-где были целы, а больше горели. В небольших городках, карабкавшихся по предгорьям, были разрушены многие дома. Дым пожарищ стлался по земле, летчикам были видны даже скопления людей, разрушенные дома, перевернутые машины, поваленные линии электропередач.
Связь была общей между всеми самолетами. Серега и двое молодых, из тех, что он привез из испытательного Центра, образовывали две пары «двадцать пятых». Четвертым у них был местный, уже обстрелянный капитан. Самолеты распределились – ведущий и ведомый. Тот, кто летел выше, должен был прикрывать нижнего. Валерий летел выше всех. Его задача была контролировать и прикрывать наших. И только его самолет был оборудован специально и спешно установленной станцией помех, которая делала его относительно неуязвимым. Задача была нанести удар по вражеской технике и особенно раздолбать «Букашку». Но если колонна идущей техники с воздуха была хорошо видна, то «Букашку» – зенитно-ракетный комплекс «Бук» – желательно было обнаружить до того, как она начнет пулять по ним ракетами.
