Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 1
Так как Луиза молчала, он откинулся назад, возвел глаза к небу и улыбнулся.
— Будем надеяться и молиться, что Сьюзен получит то, чего хочет больше всего на свете, — сына. Она уверена, что у нее родится сын потому, что у нее низкий живот клином и ребенок непрерывно толкается, или есть еще какие-то безошибочные приметы.
Луиза улыбнулась в ответ.
— Ты имеешь в виду, что внука можно с рождения готовить к тому, что когда-нибудь он займет пост твоего отца в Нью-Йорке?
— Именно. Ни секунды не сомневаюсь, что моя сестра только об этом и думает. — Чарльз сочувственно дотронулся до руки Луизы. — Я не собираюсь снова заводить речь о совете директоров, однако должен предупредить, что Дэвида Римера как мужа Сьюзен скоро, наверное, введут в состав правления, но пусть тебя это не волнует. Римера будет всецело занимать основное направление работы «Тауэрс»: лекарства, нитраты животного происхождения и связующие элементы, пестициды и…
Чарльз, раскрасневшийся от портвейна, попытался вспомнить какое-нибудь еще вещество, производимое «Тауэрс», начинающееся на букву «п». Наконец его осенило, и он продолжал, сопроводив слова торжествующим жестом:
— Пестициды и пластиковая взрывчатка. Но ты и я сможем вместе прекрасно управлять доходной косметической фирмой «Луиза Тауэрс». Я был бы очень доволен этим, а ты?
Кристофер Дэвид Тауэрс Ример, весивший целых четыре с половиной килограмма, родился за две недели до выпуска «Арабских ночей», первых духов фирмы «Луиза Тауэрс», появление которых предварялось широкой рекламной кампанией.
Месяц спустя состоялся тщательно подготовленный прием по случаю крестин; Евгения Шеппард удостоилась «эксклюзивного интервью» от лица отдела информации «Тауэрс фармасетикалз» и потому, не будучи приглашенной на торжество, смогла подробно описать на страницах своей популярной газеты, что там происходило: «Новый чудодейственный эликсир фирмы «Луиза Тауэрс», в особых позолоченных филигранных флаконах с выгравированной на донышке датой крестин был преподнесен каждой из присутствовавших женщин вместе с куском крестинного торта».
Однако то, что приему в честь крестин суждено остаться в памяти еще и по другой причине, она не смогла написать, так как никто, в том числе и главные участники торжества, в то время не знал об этом.
Сьюзен, располневшая после родов — она слишком много ела во время беременности, — вся так и сияла, гордясь своим сыном, изящным жемчужным ожерельем на шее, подаренным отцом, и сознанием одержанной знаменательной победы над Луизой. Она устроила королевский прием, принимая поздравления от друзей, родственников и деловых партнеров семьи в гостином салоне апартаментов на Парк-авеню, где она выросла.
— Он очарова-ательный… агу, крошка, малыш, чу-удный ребенок…
— Можно подержать его, Сьюзен?
— На вашем месте я бы не стала. Он все время брыкается и мочит пеленки.
Восторженный визг, радостные крики, взрывы смеха и разговоры о детях становились все громче по мере того, как преданный Торп и взвод хорошо вышколенных официантов снова и снова наполняли бокалы шампанским. Когда младший Ример внес свою лепту в эту какофонию, разразившись воплями протеста, суровая няня скандинавского типа, выписанная из Англии незадолго до рождения младенца, забрала его с колен Сьюзен и обвела взглядом роскошный зал в поисках пути к отступлению.
— Где няня может перепеленать ребенка? — с вызовом спросил Дэвид Ример Луизу. Ей захотелось ударить его по худощавому, надменному лицу. Она не удостоила его ответом, а вместо этого подозвала Торпа.
— Пожалуйста, проводите няню в желтую комнату для гостей. Полагаю, она найдет там все необходимое.
У Луизы раскалывалась голова: от усилий сохранить приветливую улыбку радушной хозяйки и в равной степени от двух интервью с представителями влиятельной британской прессы, состоявшихся несколько ранее в тот же день, на которые Бенедикт вынудил ее согласиться; одно она дала американскому корреспонденту лондонской «Дейли телеграф», а затем, через час — редактору раздела для женщин «Лондон санди таймс».
Планировалось открытие первого «Института Луизы Тауэрс» в универсальном магазине, и не просто в каком-то магазине, а в самом известном в мире супермаркете, в лондонском «Хэрродс». Луизе пришлось узнать об этом от Дэвида Римера, которого, как выяснилось, Бенедикт посылал в Лондон для заключения договора.
Было совсем не трудно вести себя с журналистами так, как велел Бенедикт: «Держись спокойно, загадочно, как будто тебе одной известны все секреты, как сделать красивой кожу женщины и ее внешность». Было бы гораздо труднее, невозможно изображать волнение или энтузиазм по поводу проекта, о котором она почти ничего не знала. Ну, все. Так больше продолжаться не может.
Луиза оглядела гостиную, разыскивая Чарльза. Тот находился на Среднем Западе, когда она узнала ошеломительную новость о «Хэрродс», но он, конечно, должен был знать о цели поездки Римера. Почему он ничего ей не сказал? Объяснить это можно только тем, что отец приказал ему не говорить ей. Она хотела прямо его спросить, но Чарльз вернулся только накануне крестин, явно гордясь честью быть одним из крестных Кристофера.
Луиза не могла разглядеть пасынка в толпе. Потом она услышала позади себя его голос. Он стоял к ней спиной. Она не видела выражения его лица, когда Сьюзен говорила:
— Не может быть, чтобы ты никогда не встречался с Блайт. Она — знаменитая маленькая сестра Месси. Ну, не такая уж и маленькая. Я даже представить не могла, что из-за всех этих высоких подач можно вытянуться, как жердь…
Стройная пепельная блондинка добродушно улыбалась болтавшей без умолку Сьюзен. Чарльз с укором прервал ее как раз в тот момент, когда Луиза подошла к ним.
— Жердь! Опомнись, что ты говоришь, сестричка? Я уверен, что можно найти и более подходящее выражение. Разумеется, я много слышал о вас, Блайт, однако мне кажется, что почему-то до сих пор мы ни разу не встречались.
Луиза легко дотронулась до его руки. Он резко обернулся, и его лицо просияло.
— А вот и знаменитость нашей семьи, Луиза, жена моего отца, сама Луиза Тауэрс. Луиза, познакомься с надеждой Америки, будущей чемпионкой Уимблдона, мисс Блайт Робертсон.
Луиза опять покорно изобразила радушную улыбку, размышляя, как бы ей заполучить Чарльза в свое распоряжение на пару минут, чтобы расспросить о «Хэрродс». Она едва взглянула на девушку, которую ей представили. Для Луизы она была очередной типично американской девушкой. Казалось, гостиная ими переполнена: все выше среднего роста, покрытые легким загаром, с идеальными стрижками, ухоженными ногтями и ослепительно белыми зубами, пышущие здоровьем, пользовавшиеся всеми преимуществами в жизни, дышавшие наичистейшим воздухом, выросшие в полном благополучии. Луизе было больно смотреть, с каким сытым самодовольством они относились ко всему, чем обладали, в сравнении с душераздирающими письмами Наташи, полными благодарности за то немногое, что Луизе удавалось послать ей.
