Дебора Смит - Роковой рубин
— Я думаю, — громко сказал он, словно проповедуя перед толпою, — я думаю, мы сначала разденемся и ляжем в постель, и выключим свет, и… немного поговорим.
— Ты читаешь мои мысли, — повторила она в который раз.
Он посмотрел на нее с невыразимой мукой.
— Готов поспорить, ты сшила специальную ночную рубашку.
— Атласную, с кружевной оборкой. И такой же халат. И такую же пижаму для тебя. — Она взглянула на него исподлобья. — Без кружев.
— И на том спасибо.
— Это все под матрацем. Я припрятала еще в тот день, когда обмеряла окно для занавесок.
Она откинула простыни и достала из-под матраца рубашку, и халат, и пижаму, разложив все на кровати. Потом снова полезла под матрац.
— Это мой ловец снов, — сказала она, любовно погладив подарок Джейка, и повесила его на столбик кровати.
Они посмотрели друг на друга так, что всякая неловкость исчезла. Раскрыв объятия, он шагнул к ней, и она бросилась к нему на грудь, покрывая его лицо короткими быстрыми поцелуями.
Через несколько минут ее свадебное платье и черный костюм Джейка валялись на полу, рядом с атласной рубашкой, халатом и пижамой. Сэмми лежала в объятиях Джейка, розовые лепестки запутались у нее в волосах; ночь таяла в жарких ласках и страстных шепотах. И не было ничего легче в ее жизни, чем любить его.
* * *Александра металась по тихим темным комнатам Хайвью — ее великолепного каменного замка с башенкой, отвоеванного у жизни посредством брака с Уильямом и уже пятнадцать лет после его смерти заполняемого дорогостоящей роскошью в ее вкусе.
Оррин уехал. Она отослала его. Он не понимает ее горя, ее обиды. Он устал слушать про ее непокорных племянниц, устал создавать видимость цивилизованных отношений между ней и Тимом, которого она наказала за то, что он позволил себе потерять голову с Шарлоттой, запретом появляться на Хайвью.
Она подозревала, что Оррин втайне рад, что Саманта наконец выйдет замуж за Джейка. Он надеется, что их свадьба положит конец небольшому кризису, который отвлекает ее от их дел, от достижения их общих целей.
Но эта проклятая свадьба превратила владевшие ею подавленность и разочарование в черную ярость.
Ее зеленый шелковый халат распахнулся, обнажив красные рубцы — в бессильной злобе она расцарапала себе грудь. С тонким черным кнутом в руке она металась по дому, круша все, что попадалось ей под руку.
В вестибюле она сбросила на пол хрустальную вазу с цветами, и серебристые осколки разлетелись по итальянским изразцам.
Джейк прикасается к ее бесценной Саманте, пачкает ее, отдаляя все больше и больше от жизни, для которой она создана, от жизни, которую Александра ей приготовила. Александра двинулась в комнату, смахнув с черного мраморного столика бесценную лампу от Тиффани.
В столовой она вдребезги разбила подсвечник с изящными хрустальными подвесками, смела с каминной доски все фарфоровые статуэтки и с грохотом перешвыряла на пол чашка за чашкой серебряный чайный сервиз восемнадцатого века.
В библиотеке она с яростью повышвыривала из шкафов тяжелые тома.
Наконец в спальне она в изнеможении упала на колени посреди изорванных девических фотографий ее и Франни, разбитых ламп, изорванного в клочья белья, обрывков детских книжек — свидетелей безрадостного детства и отрочества Тима. На огромном восточном ковре перед ней лежали обломки ее жизни.
Нет, у нее не бывало поражений. И это еще не поражение. Она будет выжидать, думать, строить планы. Она найдет способ наказать Джейка и все его семейство за то, что они у нее отняли.
Глава 20
— Знаешь, — сказал отец, берясь за рукоятку топора Джейка, — я не хотел бы пришивать тебе пальцы.
Джейк отсутствующим взглядом посмотрел на огромную гору наколотых дров и небольшую кучку поленьев, ожидавших своей очереди. Он и не заметил, что работает слишком быстро. Так, что даже Бо, забившись под крыльцо, смотрел на него с испуганным любопытством.
Папа зашел составить ему компанию и никак не мог понять, в чем дело. Джейк вдохнул холодного октябрьского воздуха. Лес вокруг дома блистал ярким осенним убором; прекрасный день для колки дров в предвкушении долгой зимы с Самантой у жаркого камина. Почему он не построил второй камин в большой спальне?
— Ты в таком настроении, что стоит сделать перерыв, — продолжал отец, кладя топор на пень. — Может, поищем медведя и ты с ним поборешься?
Джейк отряхнул джинсы и сел на пенек.
— Я хочу в город. Интересно, что там происходит. Может быть, ее надо ободрить или утешить. Что, если ей ничего не удалось продать? Она целое лето готовилась к этой ярмарке. Она говорила, что это будет ее дебют. Я боюсь, вдруг ее постигнет неудача?
— Сын мой, я понимаю, что ты женатый мужчина с огромным стажем семейной жизни — целых четыре месяца, — но я хочу открыть тебе маленький секрет. Если женщина боится, что ее постигнет неудача, то меньше всего она хочет, чтобы ее муж при этом присутствовал. Это их страшно раздражает.
— Но маму с Шарлоттой она взяла с собой.
— Мама тоже поехала продавать свои картины, а Шарлотту никакая сила не удержит от того, чтобы купить еще одни сережки. Кажется, уже шестые. Успокойся. Они должны вернуться с минуты на минуту. — Отец вытащил из кармана своей фланелевой рубашки трубку и, скрестив ноги, спокойно уселся на землю. Попыхивая трубкой, он из-под седеющих бровей смотрел на Джейка. — У Сэмми прекрасные вещи. Даже Клара их хвалила. И мама тоже сказала, что это прекрасная работа. Но за один день она, конечно, не составит себе репутации.
— Я все же надеюсь, что у нее купят хоть что-то. Для нее это так важно. Ей необходимо знать, что не один я в семье зарабатываю деньги.
Джейк представил себе вязаные подушки для их нового дивана, прекрасно вытканные из шелка покрывала, коврики, такие красивые, что он всегда снимал ботинки, прежде чем ступить на них. Если эти глупцы не обратят на них внимания, то он… то он просто не знал, что сделает. Их жизнь в эти месяцы была такой счастливой — он и предположить не мог, что бывает такое счастье. Он неохотно уходил от нее по утрам с рюкзаком, собранным для подрывных работ, и весь день, разрабатывая жилу, вспоминал, как она сидела за станком, когда он уходил, с лицом, все еще пылающим румянцем после всего, чем они занимались в постели, проснувшись. А их ночи! Боже, их совершенно неправдоподобные ночи… Отец вздохнул.
— Когда мы с мамой поженились, жизнь была куда проще. Предполагалось, что я приношу в дом деньги, а она их тратит.
— Но я-то помню, как мама в первый раз продала свою картину. Она почти неделю после этого гордо распевала: «Что я за женщина». — Джейк вдруг вскочил. — Они едут.
