Белва Плейн - Осколки судеб
Авторучка Тео застыла в воздухе. На мгновение перед его мысленным взором возник Пол, читающий это письмо. Штерны были, по существу, его семьей, единственной, какая у него была, и ему, несомненно, хочется знать все, что у них происходит – как хорошее, так и плохое. Решительно он продолжил:
«Стив постоянно присутствует в наших мыслях. Уже несколько месяцев мы не получаем от него писем, хотя он, как и прежде, продолжает время от времени присылать открытки Джимми. Нам известно, что живет он в прекрасном месте, и они в этой его коммуне ни от кого не зависят, производя все необходимое сами. Стив отвечает за яблоневый сад. И хотя Айрис говорит, что все это звучит вполне мирно, я вижу в этом лишь обычное затишье перед бурей. Я тревожусь за него сейчас даже больше, чем в тот ужасный день, когда он был арестован в Чикаго».
Тот ужасный день… Казалось, все они, и Айрис, и он, и дети, ехали в машине по сравнительно гладкой дороге, не ожидая чего-либо более серьезного, чем легкая тряска на неизбежных ухабах, как вдруг в машине отказали тормоза и, съехав с дороги, она ринулась по крутому горному склону вниз. Через некоторое время она с грохотом остановилась, и все они выбрались из нее, хотя живые и невредимые, но находящиеся в состоянии шока, не такие, какими они были до этой катастрофы.
В комнату вошла собака, большой неуклюжий щенок колли, найденный в лесу Лаурой, и, приблизившись, положила голову Тео на колено. Он наклонился и почесал у пса за ухом.
– Что, одиноко, старик? Хочется ласки, не так ли?
В преданном взгляде колли, казалось, появилось понимание, и мгновение человек и собака с одинаковой грустью и любовью смотрели друг другу в глаза. Да, подумал Тео, мне знакомо это чувство.
Мы живем здесь с Айрис под одной крышей, работаем вместе и вместе отдыхаем. Как культурные люди, мы разговариваем с ней, не повышая голоса, по-дружески, и добры друг к другу. Она ко мне неизменно внимательна, не забывает принести вечером чашку чая, когда я работаю. А когда она проверяет тетради, я отвечаю на телефонные звонки и стараюсь поддерживать в домр тишину и порядок. Мы доверяем друг другу. Мы…
Тео вдруг захотелось написать об этом, излить на бумаге всю свою тоску и жажду вновь обрести ту страсть и красоту, которые они оба с ней когда-то знали, крикнуть: «Между нами стена, рухнет ли она когда-нибудь? Ответьте!»
Вместо этого он написал: «Вот пока и все наши новости и мне нечего больше сказать, кроме слов благодарности за вашу удивительную доброту, которые я никогда не устану повторять». В завершение он пожелал Полу доброго здоровья и хорошего отдыха и поставил внизу свою подпись.
В высокой величественной гостиной Пол с наслаждением пил уже вторую чашку кофе с пирожными. Ровный ветер с озера слегка колыхал красные шелковые занавеси. Он нес с собой сильный пряный аромат. Камелии, мелькнула у Пола мысль, или розы?
Допив кофе, он отодвинул в сторону чашку и вновь обратился к почте; он уже прочел письмо Тео, но, боясь что-нибудь упустить, решил просмотреть его снова. Тео выражал свои мысли четко, на прекрасном английском, которым он владел сейчас, пожалуй, лучше многих коренных американцев. Но, главное, он, казалось, точно знал, что интересовало Пола – к сожалению, он пока ничего не сказал о том, что у него с Айрис все великолепно, хотя больше всего Пол желал услышать именно об этом. Но, упрекнул он себя, слишком уж многого он хочет. Разве было что-нибудь совершенным на этой земле?
Описание детей, однако, было настолько четким и подробным, что порой начинало казаться, будто он действительно их знает. Серьезный уравновешенный Джимми, похоже, не доставлял родителям никаких хлопот. Филипп был веселым, жизнерадостным ребенком, но вот Стив… Пол вернулся к письму.
«Не получаем от него писем… лишь обычное затишье перед бурей… Я тревожусь за него сейчас даже больше, чем в тот ужасный день, когда…»
Пол на мгновение оторвался от письма. Он и сам тревожился за Стива. Да, нелегко приходится родителям в эти дни. Но, возможно, им всегда нелегко? К сожалению, он никогда этого не узнает.
Он обратился к более приятным словам о Лауре: «…Постоянно окружена поклонниками… слишком уж их много… при ее внешности другого, очевидно, и нельзя было ожидать…»
Прочтя последнюю фразу, Пол улыбнулся. Он представил, как говорит это Тео, притворно вздыхая. Несмотря на их недолгое знакомство, у Пола было такое чувство, будто он знает Штерна всю свою жизнь, как если бы они были родственниками… Хотя, конечно, они и были ими сейчас…
Отложив письмо, он откинулся на спинку стула и обвел взглядом комнату. Обставленная резной мебелью, с мозаичным в цветочек полом и массивной серебряной утварью, она вполне могла быть названа «элегантной», и, однако, не было никакого противоречия в том, чтобы назвать ее также простой, так как все в ней служило своему прямому назначению. За исключением, пожалуй, картин, подумал Пол, хотя многие люди, и он в том числе, сказали бы, что искусство стоит в одном ряду с самыми насущными потребностями человека. Действительно, он предпочел бы, вероятно, сидеть на голом полу, чем лишился бы искусства в какой бы то ни было форме. Как прочитанные в детстве книжки стихов в потрепанных знакомых обложках были друзьями, так друзьями были и картины. Он не жалел тех денег, которые на них тратил. Когда-нибудь эти картины украсят собой залы музеев, которым он завещает их после своей смерти, а пока он давал таким образом художникам возможность заработать.
Пол вышел из-за стола и направился к террасе. Проходя через примыкающую к столовой такую же просторную, с высоким потолком комнату, он на мгновение остановился. В своем предыдущем письме Тео прислал фотографию семьи па фоне, как предположил Пол, заднего двора нового дома. Дом был небольшим и, должно быть, весьма скромным по сравнению с тем, в котором они жили раньше. Он отдал фотографию увеличить, и теперь она стояла на пристенном столике вместе со стопкой книг и другими семейными фотографиями, так как здесь, где у него почти не было знакомых, ничто не мешало ему выставлять открыто все, что он хотел. Ему не было никакой нужды изучать лицо Айрис; он знал сейчас каждую его черточку. В последнее время, глядя на ее лицо, он испытывал в душе смутную тревогу, и сейчас, вспомнив слова Тео, почувствовал легкую грусть. Он ей не нравился. Он вызывал у нее неприятное чувство. Пол отвел глаза от серьезного, задумчивого взгляда.
На фотографии были также изображены двое сыновей. Будущий врач полностью соответствовал описанию, которое дал его отец. При взгляде на мальчика на ум сразу же приходили эпитеты: «славный» и «типично американский». Младший из братьев, держащий в руке бейсбольную биту и рукавицу, выглядел прелестно. И девушка – в словах Тео не было никакого преувеличения – была настоящей красавицей.
