Дженнифер Уайнер - Хорош в постели
– А теперь пошли отсюда. Нам есть чем гордиться, – сказала она, прежде чем повести нас обратно в свой кабинет. По моему разумению, со стороны она выглядела ученицей четвертого класса, возвращающейся на занятия после большой перемены.
К пяти часам дня я сидела на столе Макси с миской винограда на коленях и стаканом грейпфрутового сока в руке, чувствуя безмерное облегчение. Теперь я могла купить дом, как и хотела, нанять няню или не работать год после рождения ребенка. А что касалось переделки сценария... все лучше, чем ежедневно лицезреть Габби и слушать ее безостановочную критику, как в лицо, так и за спиной. И куда лучше, чем корпеть над седьмым вариантом письма Брюсу. Вот это работа. А переделка сценария – удовольствие.
Во второй половине дня я провисела на телефоне не один час, выкрикивая радостные новости моей матери, Люси и Джошу, Энди и Саманте, родственникам и коллегам, всем, кто, по моему мнению, мог порадоваться вместе со мной. Потом я позвонила на работу доктору К.
– Это Кэнни, – представилась я. – Хочу доложить, что все обошлось.
– Твой друг чувствует себя лучше?
– Гораздо лучше, – ответила я и рассказала, что Адриан улетел на съемки, я решила остаться у Макси, а Вайолет выторговала мне кучу денег.
– Это будет отличный фильм, – заверил меня доктор К.
– Я до сих пор не могу в это поверить, – повторила я, должно быть, в тринадцатый раз. – В реальной жизни такого не бывает.
– А ты просто радуйся, что все так обернулось, – ответил он. – Похоже, ты взяла отличный старт.
Макси с улыбкой наблюдала за всем этим действом и бросала Нифкину мяч, пока он не свалился, совершенно выдохшийся, у кучи водорослей.
– Кто это? – спросила она, и я объяснила:
– Он... ну, он был моим врачом, когда я пыталась похудеть, до того, как узнала, что беременна. А теперь, полагаю, он мой друг. Я позвонила ему прошлой ночью, чтобы спросить, что делать с Адрианом.
– Похоже, он тебе нравится, – улыбнулась она. – Он выезжает на дом?
– Понятия не имею, – ответила я. – Он очень милый. И очень высокий.
– Высокий – это хорошо. Так что теперь?
– Обед? – предложила я.
– Логично, – кивнула Макси. – Я забыла, что у тебя масса талантов. Ты умеешь не только писать, но и готовить.
– Не рассчитывай на многое. Сначала давай посмотрим, что у тебя в холодильнике.
Макси улыбнулась:
– Мне представляется, что сначала нам надо кое-что сделать.
Охранник у входа в ювелирный магазин кивнул мне и Макси и широко распахнул тяжелую стеклянную дверь.
– А чего мы сюда приехали? – прошептала я.
– Покупать тебе подарок, – ответила Макси. – И не надо шептать.
– А ты кто, мой персональный Санта-Клаус? – рассмеялась я.
– О нет. – Макси говорила очень серьезно. – Подарок ты должна купить себе сама.
Я вытаращилась на нее.
– Что? Почему? Разве не ты советовала мне откладывать деньги? У меня скоро родится ребенок...
– Разумеется, деньги надо откладывать, – покивала Макси. – Но моя мать всегда говорила мне, что у каждой женщины должна быть прекрасная вещь, которую она купила себе сама. И ты, моя дорогая, теперь можешь себе это позволить.
Я глубоко вдохнула, словно собралась нырнуть в воду, а не войти в ювелирный магазин. Зал наполняли стеклянные выставочные стенды, в каждом из которых на черных и сизо-серых бархатных подушечках искрились изделия из драгоценных камней. Кольца с изумрудами, кольца с сапфирами, платиновые кольца с бриллиантами. Янтарные серьги, броши с топазами, браслеты из серебра такого тонкого плетения, что я не могла различить отдельные звенья, запонки из литого золота. Браслеты с миниатюрными балетными пачками и крошечными автомобильными ключами, серебряные серьги в форме сердечек, комбинированные кольца из розового и желтого золота, заколки для галстуков в форме божьих коровок и морских коньков, браслеты с бриллиантами, вроде того, что я видела у матери Брюса... Я остановилась и облокотилась на прилавок, чувствуя, что от всего этого блеска у меня рябит в глазах.
Но рядом возникла продавщица в строгом синем костюме.
– Что вам показать? – доброжелательно спросила она. Я ткнула пальцем в крошечные серьги с бриллиантами.
– Эти серьги, пожалуйста.
Макси выглянула из-за моего плеча.
– Только не эти, – осадила она меня. – Кэнни, они слишком маленькие.
– Может же на моем теле быть что-то маленькое, – ответила я.
Макси удивленно воззрилась на меня.
– Почему?
– Потому что... – Я не договорила. Макси схватила меня за руку.
– Знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, ты выглядишь прекрасно. Я думаю, ты выглядишь удивительно. Ты выглядишь счастливой... здоровой... и... и беременной...
– Вот про это не забывай, – рассмеялась я. Продавщица тем временем расстелила на прилавке кусок черного бархата и положила на него две пары сережек: те, на которые указала я, и другие, с бриллиантами размером с изюминку. Я взяла их в руку, посмотрела, как они сверкают.
– Они великолепны, – выдохнула я и поднесла к ушам.
– Они вам идут, – заметила продавщица.
– Мы их берем, – уверенно заявила Макси. – Заворачивать не надо. В них она поедет домой.
Позже, в машине, с новыми сережками в ушах, которые высвечивали радугу на потолке всякий раз, когда на них падал солнечный свет, я попыталась поблагодарить Макси за то, что пустила в свой дом, помогла продать сценарий, заставила поверить в будущее, в котором я заслужила такие вот серьги. Но Макси только отмахнулась.
– Ты действительно заслужила красивую жизнь, – ответила она. – И перестань этому удивляться, Кэнни.
Я глубоко вздохнула. «Подруга», – прошептала я ребенку. А Макси сказала:
– Я приготовлю тебе лучший в твоей жизни обед.
– Я этого не понимаю. – Мать, как обычно, звонила во второй половине дня, чтобы учинить допрос. – И у меня есть только пять минут, чтобы понять.
– Пять минут? – Я подтянула телефон поближе к груди и, прищурившись, уставилась на ногти на ногах, пытаясь решить, можно ли ходить по Голливуду с ободранным лаком или меня тут же оштрафует педикюрная полиция. – А куда ты так спешишь?
– Предсезонная игра, – ответила мать. – Мы встречаемся с «Лавандовой угрозой».
– Они хорошо играют?
– В прошлом сезоне играли очень даже неплохо. Но ты уходишь от темы. Значит, так, ты живешь с Макси... – начала мать и замолчала с ноткой надежды. Во всяком случае, мне показалось, что я уловила эту нотку.
– Мы всего лишь подруги, мама. И отношения у нас чисто платонические.
Она вздохнула.
– Еще не поздно все изменить, знаешь ли. Я закатила глаза.
– Уж извини, но придется тебя разочаровать.
