Наталья Светлова - Научиться дышать
— Прости, что я бросила вас, — самым тихим шепотом сказала Вересова и почувствовала обжигающие слезинки на глазах. — Степень моего идиотизма не поддается исчислению.
— Она тебя простила, как можешь видеть, — сказал Иван.
Животное и вправду оказало ей радушный прием, запамятовав о ее поступке. А может, собака просто не поняла, что девушка сбежала с поля боя, бросила их с Ваней ради мнимых благ. И ничего не получила взамен.
— Да, — всхлипнула Ирина, разрывая эти канаты-транквилизаторы на своей шее, освобождаясь от душевной анестезии, — я ушла потому, что у тебя не было денег. Я выбрала мужчину с деньгами, но у него не оказалось человечности.
Чертовы таблетки имеют одно подлое свойство: если ты сбросишь с себя морфийные чары и хотя бы одним пальчиком вступишь в это море горя и боли, они усилят их в стократ. Поэтому сейчас на нее обрушилась лавина из эмоций такой силы, что Вересова имела все шансы быть погребенной под ней. Она спустилась вниз по стене и уселась на пол рядом с собакой.
— Я плачу на полу в кухне твоего дома – в соседних комнатах твои жена и дочь. Как думаешь, жизнь достаточно меня потрепала за мою ошибку? Я в полной мере расплатилась за то, что оставила тебя?
— Ты расплатилась не за то, что оставила меня. Не нужно перекладывать даже часть вины на мои плечи. Ты поплатилась за то, что выбрала не того человека. Он не обещал тебе ничего, кроме денег. Но скажи мне, Ира, кто просто так принесет нам золото на блюдечке? Кому нужно безвозмездно одаривать нас шелками? Почему ты не подумала о корысти этого человека, прежде чем бросать якорь и бежать с судна?
— Почему, почему… Потому что дура я. Что не ясно?
— Ты жалеешь?
Волков и сам толком не понимал, зачем задал такой вопрос. Ответ ничего не решит и не изменит в его жизни. Но где-то в закоулках души ему страстно хотелось знать, что да, она жалеет.
— Что за тупой вопрос, Волчара.
Значит, да.
— Садись за стол, я чай налью. Оксана испекла яблочный пирог. — Ирина собралась с силами, чтобы совсем не упасть в его интеллигентных глазах, и переместилась за стол. — Давненько меня Волчарой никто не называл. Ты была последняя.
— Знаешь, на кого я похожа? Почти точная копия.
— На кого?
— На Руфь Морз. Такая же глупая дура и сучка.
В кухне начали пританцовывать поистине душевные ароматы воскресного вечера, тепла и посиделок у камина в компании пледа и горячего чая. То, что пропало когда-то навсегда из ее жизни. Мороз пробежался по коже Ирины, ей стало так тошно от собственного нахождения в этой квартире. Ей здесь не место. Она словно грязное мазутное пятно на этом островке любви.
— Это из какой книги? — поинтересовался Иван, ставя на стол ароматные чашки и отрезая пирог.
— Джек Лондон «Мартин Иден». Не читал?
— Эту книгу нет, увы. В школе, помню, были его рассказы из сборника «Любовь к жизни».
— Тоже отличные работы пера великого писателя, — пробубнила девушка, с каким-то остервенением накидываясь на пирог. Наверное, гормоны шалят под действием таблеток. — А главное, название такое вдохновляющее на подвиги. Жаль, что мне уже эта любовь к жизни не светит.
— Почему ты так категорична?
— Потому что уже почти три года я не живу, а существую. С чего бы мне надеяться на лучший исход?
— Что за мальчика я видел у тебя в квартире? Родственник?
— Родственник? — вслух рассмеялась Ирина. — Я в черном списке всех Вересовых и маминой родни. Не знаю, что будет, если приближусь к ее дому. Может, выпустят по мне залп из винтовки.
— Ты говоришь ужасные вещи, — скривился Волков, считая, что она в любом случае преувеличивает.
— Такова ужасная реальность. Мои мать и сестра меня ненавидят, ведь я лишила их всего. Причем с их указки! — Вересова выдохнула и снова взялась за пирог. Он успокаивает. — Будь они прокляты. Иногда не везет с родственниками.
— Не говори так. У меня их вообще нет. Это хуже.
— Как знать.
В комнате наступила тишина. Они оба ощущали себя странно. Никто не ожидал, что эта встреча может когда-нибудь состояться. Каждый попытался похоронить другого в глубоких водах времени, но они оба всплыли в жизнях друг друга. Все, что им оставалось — это чувствовать себя неловко.
— Что со Светой? Слабый иммунитет? — нарушила уже начавшую скисать тишину Ирина.
—По всей видимости. Из-за этой простуды встало лечение слуха. Не можем вывезти ее в больницу с температурой и кашлем.
— Вань, прости, пожалуйста, за те слова в моей квартире. Ты отец Светы, никто даже не сможет этого оспорить. Я говорила на эмоциях, желая обидеть тебя. Ведь у тебя есть все, а у меня ничего, хотя когда-то было наоборот.
— Я все понимаю и уж точно не держу зла за твои слова. Не имеет никакого значения, что скажет кто-то обо мне как об отце этой девочки. Я люблю ее и сделаю все, чтобы ее слух хотя бы немного приблизился к нормальному, чтобы она могла снять чертов аппарат.
Вересова не могла не улыбнуться, смотря на этого мужчину с большой буквы. Которому не нужны признания на весь свет, какая-то шумиха. Он просто берет и делает своих женщин счастливыми. Одну так точно. Настоящему мужчине не должно быть нужно много слов. Хватит минимума действий.
— Расскажи об Оксане. Ее внезапный, отчаянный запой мне не кажется нормой.
— Мне тоже, но меня не ставят в курс происходящего. Просто уезжает куда-то, прикрываясь подругами. Просто едет напиваться в бар.
— Подругами? Она мне сегодня сказала, что у нее нет подруг, мол, они остались в прошлом.
— Раньше я не замечал у нее желания проводить время с кем-то, кроме меня и Светы.
— Вань, я, как и ты, не догадываюсь, что происходит с Оксаной, но одно я точно знаю: я не причастна к этому всему вообще. Меня задело осколками от взрыва, не больше. Она сама ищет дружбы у меня, какой-то поддержки, словно есть что-то, о чем она не может сказать тебе. Кстати, у тебя тоже такое есть.
— Я скажу ей о нас, обещаю.
— И сделай это до свадьбы, ладно?
***
Неделя, прошедшая после общения с Волковым, казалась ей парящей легкостью. Ирина сделала глубокий вдох, ощущая щекотку холодного воздуха внутри горла и носа. Так приятно дышать в открытое окно. Она снова училась это делать — дышать без помощи богатых родителей, денег, чьего-то покровительствующего плеча.
Они поговорили с Ваней, раскидали все точки и тире в их отношениях, расставили буквы и предложения на свои места. Знание того, что она была для него кем-то важным, больно скручивало внутренности, но она сама вышвырнула из своей жизни все светлое. Нужно отпустить его, так будет правильно. Вдруг и правда ее появление каким-то магическим образом влияет на Оксану и их отношения?
