Анна Берсенева - Возраст третьей любви
Вид несессера с бритвенным прибором привел ее в состояние легкого столбняка. Потом она расхохоталась так, что слезы потекли по щекам.
– Юра!.. – смеялась Женя. – И что, ты всегда носишь с собой такие вещи? Или только на льдину берешь?
– Только на дежурство, – несколько смущенно объяснил он. – Ну, я же не знаю никогда, вдруг на сутки задержаться придется.
– А сутки небритым ходить ты, выходит, не можешь? – поинтересовалась Женя. – Впечатляет!
– Мне, знаешь, один мой друг вот точно так же сказал, – вдруг улыбнулся он. – Что, мол, впечатляет. Хотя чем уж это так должно впечатлять, между прочим? Ну, захватил с собой. Здесь же, смотри, и нож есть, не только…
– Не оправдывайся, – махнула рукой Женя.
Пока он брился, стоя у «буржуйки», она насыпала сухих ягод в другую кружку, залила кипятком, отхлебнула, не дожидаясь, пока настоится отвар.
– Вообще-то удивляться не приходится, – медленно произнесла Женя. – На тебя раз взглянуть… Ты и в кафе тогда очень органично смотрелся, в костюмчике-то! А что это, кстати, за девушка с тобой была?
– Это жена моя со мной была, – ответил Юра, насыпая заварку в оставшийся кипяток. – Я в тот вечер как раз предложение делал.
Женя замолчала. Известие о том, что у него есть жена, совсем ее не обрадовало. Но в конце концов, что это меняет – здесь и теперь?
Он отошел от «буржуйки», сел на свой топчан под окном, посмотрел ей в глаза и вдруг улыбнулся.
– Что ты? – удивилась Женя и машинально поправила волосы.
– Ты в гляделки не играла в детстве? – спросил Юра. – Мне, знаешь, тогда показалось в кафе, что ты мне прямо вслух сказала…
– А что? – заинтересовалась она. – Что же я тебе сказала?
– Да что… Что хам вы, дескать, Юрий Валентинович, а за мной вот летчик ухаживает. А что еще ты мне могла сказать, за все хорошее?
– Правда! – засмеялась Женя. – Что-то в этом духе и сказала ведь, честное слово! А как ты догадался?
– Говорю же, в гляделки в детстве играл.
– А я не играла, – наморщив лоб, попыталась вспомнить Женя. – Это как?
– Да очень просто. Смотрят друг другу в глаза, стараются не засмеяться, а мысленно что-нибудь говорят. И надо догадаться, что. Мы с сестрой часто играли.
– Давай сейчас поиграем, – тут же предложила Женя. – Ну давай, Юра! Суп готов, чай вскипел, ты побрился. Какие у тебя еще дела? Давай в гляделки!
Он опять улыбнулся и кивнул, глядя Жене прямо в глаза. Она постаралась придать своему лицу серьезное выражение, хотя, конечно, ей тут же захотелось смеяться.
Юрины глаза смотрели на нее, отсветы огня дрожали в них, синея. Женя почувствовала, как улыбка сама собою сходит с ее губ.
Она не знала, что он видит сейчас в ее глазах. Но для нее все исчезло, ничего она не видела, кроме этой темной синевы, от которой сердце у нее перевернулось. И хотела только одного: почувствовать его, всего его почувствовать сейчас же…
– Я тоже, – негромко сказал Юра. – Иди ко мне.
Глава 9
– Зачем ты разделся? – услышал он ее шепот в полумраке. – Тебе же холодно…
– Не холодно. – Юра крепче обнял ее, прижал к себе. – Это чтобы лучше тебя чувствовать, – добавил он низким голосом.
Женя тихо засмеялась, чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо. – Серый Волк, а, Серый Волк, – спросила она, – а почему же мне с тобой так хорошо?
– А это чтобы ты меня целовала!
Он ощутил прикосновение ее губ к своему плечу, к груди и закрыл глаза. Но тут же ему стало жаль, что не видит ее в эти секунды, и он сам стал целовать тонкую светлую ложбинку на ее затылке, голову, склоненную к его груди… Он чувствовал растерянность и невольно сдерживал себя.
– Ты чего боишься? – неожиданно спросила Женя, поднимая голову.
Юра удивился: как она ощутила в нем эту растерянность, которую назвала страхом?
– Я не боюсь. – Он улыбнулся облегченно и положил руку на ее голову, снова прижал к своему плечу. – Я тебя люблю.
Эти слова сорвались непроизвольно, но это было единственное, что он хотел сейчас сказать. Женя вздрогнула едва ощутимо, и все-таки он почувствовал этот легкий трепет, прошедший по ее телу.
– Не сердись на меня, – шепнул Юра. – Так быстро все…
Он и в самом деле понимал, что все получилось очень быстро, и стыдился этого перед нею. Ему казалось, Женя не могла не заметить, как сильно он ее хочет, как весь дрожит от этого желания. Ни одна женщина не возбуждала его так сильно, Юра сразу почувствовал это, как только они оказались в избушке, как только напряжение перед лицом опасности, не отпускавшее его на льдине и потом, в пещере на берегу, немного спало.
Наверное, это с самого начала было так – с первой минуты, когда она вошла в ординаторскую и взглянула на него своими светлыми глазами, веселыми и холодноватыми одновременно. И когда шла по небольшому залу корейского кафе – невозможная, блистательная, как магнитом притягивающая женщина. Но тогда он думал совсем не о том, злился на всех и вся, маялся душою – и не понял…
А теперь он просто хотел ее, так вожделенно и неуемно, как будто сто лет не был с женщиной. Он едва сдерживал себя, раздевая ее вчера сонную, руки дрожали, сжималось горло. Но будить все же пожалел. Да это ведь и не сон был у нее, а тяжелое забытье…
Ему казалось, что Женя не может не чувствовать грубости его желания; у него губы пересыхали и челюсти сводило.
И когда он позвал ее, притянул за руку, стал целовать, больно придавливая губы, когда прижимал ее к себе, другой рукой стягивая брюки, когда он уже ни о чем не мог думать, – тогда ему еще больше казалось, что ей неприятна жадная торопливость его движений.
Но он не мог в эти минуты рассуждать, растягивать удовольствие для себя и для нее. Она нужна была ему вся, и немедленно, весь он рвался из себя, и в глазах темнело.
Юра сам не помнил, как разделся – стянул свитер, тельняшку, торопливо стоптал брюки. Женя уже лежала на топчане и, приподнявшись, помогала ему делать то, что он хотел: тоже что-то стягивала с него, расстегивала… На секунду она коснулась рукой его голого живота – и Юра задрожал весь, чуть не вскрикнул от близости ее руки. Почувствовав это, она медленно опустила руку ниже, провела ладонью, чуть сжала пальцы…
Он метался, лежа на спине, всего себя чувствуя в ее ласкающей ладони. К той минуте, когда Женя наконец отпустила его, прижалась всем телом, – ему уже мало осталось времени, он уже не мог долго… Все так быстро получилось, она ничего, наверное, не успела…
И вдруг, в эти стремительные мгновения, когда он наконец добился того, чего хотел всем телом, всем собою, – Юра почувствовал, что все изменилось.
Как будто желание вышло из него, вылилось со стоном – физическое, изматывающее желание – и вместо него пришло что-то другое; за этот краткий миг он не успел понять, что же.
