Джоанна Троллоп - Испанский любовник
– Ничего…
– Ты имеешь в виду, что потеря Луиса для тебя будет очень тяжелой?
– Да.
– Видишь ли, – проговорила Лиззи, осторожно высвобождая свою руку, – видишь ли, для меня так же тяжело будет потерять тебя.
Она посмотрела вверх, на сестру, с ожиданием и надеждой. Лиззи надеялась, что Фрэнсис воскликнет: „Нет, ты не потеряла меня! Это невозможно! Я не допущу этого!" Но Фрэнсис лишь тихо сказала:
– Да, я понимаю.
– Понимаешь? И это все?
– Да.
– Фрэнсис…
– Нет, – отрезала Фрэнсис, резко вставая. – Не нужно больше разговоров. Я устала от них. Я устала от обсуждения всех наших переживаний.
– Но чего же ты ждала?
– Не знаю, чего я ждала, но знаю, что мне сейчас по душе. Мне по душе планы конкретных действий. Мне больше нравится план мамы, чем переживания отца. Мне нравится план Аны…
– Кто такая Ана?
– Сестра Луиса.
– Ты мне никогда не рассказывала…
– А теперь рассказываю, – почти закричала Фрэнсис. – Теперь вот рассказываю. Ана врач, и она поможет мне устроиться в больницу, где я буду рожать своего ребенка. Я пойду, пожалуй, к мальчикам. – Она посмотрела на Лиззи сверху вниз и закончила: – Если ты не переключишься на положительные эмоции, то скоро у тебя их вовсе не останется.
Фрэнсис почти бегом пошла по траве в сторону Сэма и Дэйви, не дожидаясь, пока Лиззи как-то отреагирует. А предугадать ее реакцию было нетрудно. Лиззи сказала бы: „Ты говоришь совсем как мать".
– Что же будет с „Шор-ту-шор"? – спросил Роберт.
– Думаю, все будет нормально. В конце концов, там есть Ники. В любом случае Фрэнсис необходимо сохранить фирму. На что же еще ей жить?
Роберт выдавил пасту на зубную щетку и сунул ее в рот, закрывая колпачок тюбика.
– Но если она решит жить в Испании…
– Не знаю, может, Ники будет заниматься офисом и итальянскими делами, а Фрэнсис – только испанскими. А может, она возьмет себе и Италию. Не знаю. Мне кажется, Фрэнсис все это не волнует.
– Но ведь это ее фирма.
– Роб, – проговорила Лиззи, откидываясь назад в ванне, наполненной водой с пеной, – я не знаю, что будет дальше. Знаю только, что Фрэнсис хочет рожать в госпитале в Севилье. А то, чего Фрэнсис хочет, она обязательно добивается.
– Лиззи!
– Ну и что? Почему бы ей не поступить таким образом?
Роберт уставился на нее, затем прополоскал рот и сказал:
– Зачем же…
– Я не хочу больше об этом думать, – заявила Лиззи.
– Правда?
– Да. В этом нет никакого смысла. Ведь это не моя жизнь, а ее. Мне это может не нравиться, но дела обстоят именно так, как они обстоят, так что… – она замолчала.
Роберт положил щетку на раковину и встал на колени рядом с ванной, нежно глядя на Лиззи.
– Ну и слава Богу, – сказал он.
ГЛАВА 20
Когда Уильям наконец ушел, Джулиет вдруг почувствовала, что ее переполняет энергия. Неестественная, неистовая, очищающая энергия. Прилив этой энергии заставил Джулиет составить все стулья и другую мелкую мебель на стоявший посередине комнаты огромный стол, за которым она обычно занималась шитьем, и яростно вымести тростниковые циновки, выстилавшие всю комнату, поднимая при этом облака пыли и сухих травинок. Она мела до тех пор, пока у нее не заболели руки, затем расставила мебель по местам и сняла все наволочки с диванных подушек и думок, чтобы постирать. Она вымыла окна. Подняв со стола стоявшую там швейную машинку и опустив ее на пол, Джулиет разобрала на столе горы лоскутов, использовавшихся ею для шитья. Потом натерла стол особым составом, приготовленным из натурального пчелиного воска, – его ей подарил один из соседей, бывший стоматолог, державший теперь пасеку. Состав этот она энергично втирала тряпкой, представлявшей собой штанину от старой пижамы.
Вдруг силы покинули ее. Джулиет почувствовала, что больше ничего не может делать. С минуту она постояла около стола, держа тряпку и баночку с составом в руках, затем бросила все это на стол и нетвердой походкой почти в полуобморочном состоянии поплелась через комнату, придерживаясь руками за мебель, и в конце концов рухнула в плетеное кресло, прямо на груду подушек без наволочек, похожих на ощипанных кур. В воздух поднялось несколько пыльных перьев, которые, покружившись, сели ей на одежду.
– Никакие перемены в жизни невозможны без страданий, – громко и устало сказала Джулиет разгромленной комнате. Она закрыла лицо руками. Они загрубели от работы и пахли пылью. Значит, жизнь – это действительно лишь череда потерь? Даже физиология человека свидетельствует в пользу этой мысли. Разве не теряем мы начиная с пятнадцати лет сотни тысяч мозговых клеток в день? И ничто не способно остановить этот процесс. „Мне нужно завести собаку, или машину, или, на худой конец, канарейку, – подумала Джулиет. – Мне нужен хоть кто-то, с кем бы поговорить, иначе я скоро превращусь в этом доме в старую сумасшедшую бабку. Ведь в конце концов таков удел всех, кто проводит свою жизнь в одиночестве. И именно это теперь меня и ждет. Во всяком случае, я сама сделала этот выбор".
– Мне жаль, – сказала она Уильяму. Он улыбнулся грустной натянутой улыбкой.
– Мое предложение звучало, наверное, слишком патетически.
– Страшно, когда стареешь. – Страшно думать о том, как удастся мне справиться со старостью и одиночеством. Но я вовсе не уверена, что присутствие рядом другого человека способно помочь. Конечно, если я заболею…
Уильям держал в рунах стакан с сидром. Прозрачным, янтарным, крепким сидром с соседней фермы.
– Наверное, я сделал это предложение слишком поздно…
– Нет, – произнесла Джулиет, ненавидя себя за честность, но ощущая необходимость быть честной с ним после всех этих лет. – Нет, я никогда не хотела жить с тобой. Я вообще никогда не хотела ни с нем жить. За исключением, пожалуй, ребенка, если бы он у меня был.
Уильям посмотрел на нее.
– Барбара спрашивала, как бы я поступил, если бы у тебя был ребенок от меня…
– Я пыталась заиметь его, – тихо сказала Джулиет. – Пыталась, но мне это не удалось. Точно так же, как пыталась Фрэнсис. Теперь я даже рада тому, что у меня ничего не получилось.
Уильям старался не показать, что он расстроен.
– Ты правда рада?
– Да. Вот у Фрэнсис все сейчас только начинается…
– Пожалуйста, не говори об этом, – перебил ее Уильям. – Не говори мне о том, какие ужасные вещи ждут ее впереди. Не говори мне о том, что ты рада, что у тебя нет от меня ребенка. Пожалуйста, не будь такой прагматичной, обособленной и неподступной. Пожалуйста…
Он замолчал и сделал глоток.
– Ты уверен, – спросила Джулиет, прямо глядя ему в глаза, – что пришел ко мне потому, что не знаешь, что тебе делать дальше?
