Людмила Зенкина - Порочный треуогльник
Дверь бесшумно открылась, в квартире было темно и тихо. Мужчина включил свет в прихожей, прислушался, в сердце взметнулась первая ревнивая нотка: «Чем можно заниматься наедине в темноте? Не спят же они, в самом деле». Он поднялся на второй этаж, подошёл к двери Кирана — тишина, заглянул в комнату — никого, в спальне девушки то же самое. Проверив кухню и гостиную, включив свет во всей квартире, он подошёл к окну, оперся на холодное стекло, опустил голову, пытаясь совладать с неровным дыханием, усмирить нарастающую злобу.
Куда они могли деться? Вдвоём! Внезапная догадка заставила гнев чуть поутихнуть, уступая место тревоге: «А вдруг с Евой что-то случилось и ей пришлось вернуться в больницу? Но Киран наверняка позвонил бы». Ревнивец достал из кармана мобильный, проверил сообщения и пропущенные вызовы — ничего. Негодование и волнение перемешивались во взрывной коктейль, Трой начал набирать номер брата, но тот не отвечал. Неизвестность страшно бесила, дыхание снова становилось тяжёлым, а кулаки сжимались сами собой. Минуты потянулись невыносимо медленно… Сколько мыслей пронеслось в голове. Одни была хуже других и всё больше захлёстывала сердце бессильная ярость. На пике безумия он был готов убить обоих, когда изменники войдут в квартиру со счастливыми физиономиями, не зная, что глава дома вернулся раньше обещанного времени. Он представлял это слишком чётко — каждую черточку их лиц, на которых веселье внезапно сменяется удивлением и ужасом. В бешенстве он ходил кругами по гостиной, как разъярённый лев по крохотной клетке, готовый кидаться на стены и громить всё вокруг. Первыми под руку попались полки с дисками — край пиджака зацепился за угол тонкой металлической конструкции, и этого хватило, чтобы гнев, поднявшийся над чашей терпения уже с приличной горкой, расплескался, увлекая за собой всё, что попадалось на пути. Пластиковые коробки с треском врезались в стену и пол, диски вылетали и раскатывались в стороны, озаряя комнату разноцветными дрожащими бликами. Филипс снова набрал номер брата. Три, четыре, пять гудков — терпения не хватило, телефон разлетелся вдребезги, встретившись с оконной рамой. В следующий миг послышался звук открываемого замка, демон глянул на дверь налитыми кровью глазами. В неярко освещенную прихожую вошёл Киран, но лицо его отнюдь не светилось весельем. Он, болезненно морщась, потирал затылок, одна щека алела едва кровящими ссадинами, на одежду налип грязный подтаявший снег. Но потрёпанный внешний вид ничуть не смутил мужчину, подлетев к растерянному юноше, он ухватил скользкую, мокрую ткань пуховика на его груди, грубо подтянул к себе и начал орать, не задумываясь, в испуганное лицо. Киран мямлил что-то в оцепенелом страхе и непонимании — он никогда не видел срывов брата. Тот берёг его с рождения, парень был единственным человеком, на которого Трой ни разу не поднял руки, а сейчас демон был в бешенстве и не собирался щадить беспомощного родственника. Тот единственный человек, которого он искренне любил всю жизнь, сейчас был ненавистней всех за то, что разрушил всю его идеальную картину ближайшего будущего, за то, что пришёл один не весть откуда и не привёл с собой её! Киран с размаху влетел в дверной косяк, тяжёлая рука сдавила горло, прижимая ноющее и ослабшее вдруг тело к стене.
— Где она?! — орал истязатель, сжимая шею в стальной хватке.
— Она… она, — перепуганный парень хрипел и задыхался, — она сбежала…
— Куда?! Как?!! — готовый разорвать брата в клочья, мужчина всё же собирался сначала выяснить, почему вдруг удрала, такая довольная и решительная ещё вчера, его любовница.
Киран забился, в панике застучал холодеющими руками по напряженному каменному плечу — воздуха критически не хватало, в глазах начинало темнеть. Демон вложил всю силу в удар, и кулак с глухим стуком врезался в стену в сантиметре от побледневшего лица мальчишки. Острая боль в разбитых костяшках вынудила гнев немного отступить, и Трою удалось заставить себя разжать пальцы на не по-мужски тонкой шее. Он фыркнул презрительно, когда брат, упав на колени, отчаянно ловил ртом воздух, глянул безразлично на струйки крови, бодро бегущие из-под лопнувшей на руке кожи. Каратель ходил вокруг юноши в немом бешенстве, ожидая пока тот снова сможет говорить.
— Она убежала, — наконец повторил Киран осипшим голосом, поднимаясь с колен и глядя со злостью на внезапно озверевшего родственника. Злоба его была оправдана, была сильна, но всё же, меркла и таяла перед яростью деспота, готового растоптать, растерзать, уничтожить собственного брата и за ним каждого, кто встанет на пути. Голубые глаза смотрели прямо и почти даже смело, но начинали предательски блестеть. — Ей кто-то помог, — произнёс парень уверено. — Я гнался за ней, но меня оглушили со спины.
— Как ты вообще допустил, что она попала на улицу?! — прорычал Трой сквозь зубы, пытаясь сдержать себя и не кинуться на изменника снова.
— Ева попросила купить обезболивающее, — он опустил глаза, нахмурился, прокручивая в памяти уходящий вечер, — я возвращался из аптеки, лифт не работал, у двери на лестницу она вылетела на меня, чуть не сбила с ног и побежала дальше. На улице я её догнал, завалил на землю, но потом почувствовал, как кто-то огрел меня по голове. Когда очнулся, никого рядом не было…
— Ты идиот, — зашипел мужчина. — Как ты мог дать себя обмануть?!
— Я видел, что ей больно! — срывался Киран. — Откуда мне было знать?!
Гневное рычание предварило ещё один удар окровавленного кулака в стену, пастельно-жёлтые обои покрылись мелкими багровыми брызгами, утробный стон боли вырвался у ревнивца сам собой. Всё тело его пылало лютой яростью, не дающей нормально дышать, двигаться, думать. Хотелось найти Еву вместе с неожиданным спасителем, запереть её в самом мрачном и тесном чулане, заставить слушать до сумасшествия предсмертные стоны и крики отважного, но не слишком умного покровителя, посмевшего встать на пути у жестокого демона! Держать девушку под замком в темноте и одиночестве, пока она не забудет обо всём мире, пока немое безумие не растворит последние помышления о бегстве в её непокорной голове, пока она, как верный пёс, не заскулит у ног, не поклянется в вечной преданности на собственной крови, не будет молить о близости, не будет любить его всей своей душой! Почему?! Почему она не любит?! Как он желал мучить пленницу сейчас до полусмерти, добиваясь лживого признания, но… Больше хотелось просто прижать к себе, как можно крепче, чтобы стало трудно дышать. И никогда… никогда больше не отпускать, быть вечно вместе. Ведь он обещал! Обещал, что вернётся и больше не оставит её. Почему предательница не дала ему сказать о своих чувствах утром? Неужели она уже тогда решилась на побег? Но как мучитель мог не заметь лжи в её глазах? Да, они были такими чистыми и честными, но такими печальными… Снова печальными.
