Елена Гайворонская - Пепел звезд
Костя, дотянувшись с коляски, заботливо поднес тарелку с колбасой.
– Не видите, человек с работы. Пусть сядет, поест, язви вас.
– Пускай. Жены нет, хоть в гостях накормят.
Фролов скинул куртку, уселся за шатучий, затянутый потресканной клеенкой, стол, выставив свою «долю».
– Ну, давай выпьем что ли, Юрка, – Костя потянулся за «Гжелкой», разлил по новой. – Знаешь, что меня задевает? У ветеранов Отечественной есть их день – 9 мая. И правильно, так и должно быть. А у нас? Мы-то чем хуже? Будто мы дерьмо какое. Словно не так в нас стреляли, и били иначе. И умирали по-другому. Получается, не на мине я подорвался, а на бабе лежа? И глаз я сам себе спьяну выколол? А мне рожа этого чеченца до сих пор снится… Так бы взял автомат и… Почему они так, наверху, за людей нас не считают, капитан?
– Не знаю, лейтенант, – сказал Фролов, – давай еще по одной.
– Пора, красавица, проснись… – сквозь пелену прострации Лена почувствовала холодные чужие губы на своих.
Вмиг все вспомнив, она отпрянула от Ника, насколько позволял салон.
– Извини, что ударил тебя, – сказал он будничным тоном, – просто не люблю, когда мне перечат. Будь умницей, и этого не повторится, обещаю. Выходи. Ну же.
Механически она оперлась на поданную руку, огляделась по сторонам. Загородный дом. Большой, кирпичный, двухэтажный, добротно сложенный. Терраса с кокетливыми витражами. На окнах решетки. От окружающего мира их отделял высоченный забор с тремя рядами колючей проволоки.
– Это дача моего отца. Он умер, к сожалению. Ты бы ему понравилась. Заходи, – он подтолкнул Лену к крыльцу, отомкнул стальную дверь.
Лена от души жалела, что отключилась и не видела, где они находятся.
– Раздевайся, – последовала новая команда.
Она стянула перчатки, непослушными пальцами расстегнула пуговицы на дубленке, краем глаза углядев, куда он вешает ключ.
– И не думай сбежать, – точно прочел ее мысли Ник, – помимо скальпеля, у меня еще есть пистолет. Системы ТТ. Слыхала?
Но первый шок прошел, и это известие не вызвало в ней большого страха. Лишь легкую апатию, которую она тотчас погнала прочь. Не время раскисать. Это тот самый случай, когда «спасение утопающего – дело рук самого утопающего». До сих пор она жила в созданной ею самой незримой оболочке, отделяющей от грубых реалий внешнего мира. Но этот невидимый скафандр однажды дал трещину, когда ее едва не обвинили в гибели Олега. Появился Димка, который сумел собой заслонить хрупкий улиткин дом. Но сейчас ледяной космический ветер сорвал его и унес прочь. Мир стал более чем реален, преобразившись в чудовищную фантасмагорию, она наедине с сумасшедшим. Кто кого?
Лена лихорадочно заставила работать испуганный мозг на полную мощность. Убивать он ее не собирается. Пока. А, значит, у нее есть шанс, пусть самый маленький, незначительный, но есть.
Почему-то вспомнился обаятельный преподаватель «Основ клинической психологии» на втором курсе. Веселый, пузатенький, с бородкой клинышком…
«Восприятие психически больного человека непредсказуемо, но обладает определенной прямолинейностью. Как правило, больного, одержимого навязчивой идеей, невозможно переубедить путем простой дискуссии. И, Если вы хотите одержать верх над таким человеком, что крайне сложно, постарайтесь максимально понять и принять его точку зрения. И действовать с его позиций, Как бы на одной с ним прямой… Но главное – он должен вам поверить…»
Вот когда пригодились лекции… Ни за что бы не подумала…
– Это гостиная, – Ник распахнул дверь.
Лена обомлела. В углу большой квадратной комнаты высилась тщательно украшенная искусственная елка. Небольшой, изящно сервированный стол. На двоих. Два прибора. Два бокала. Коробка конфет. Фрукты. Какая-то снедь. Узкая и длинная, с замысловатыми спиралевидными «завихрениями» ваза синего хрусталя с двумя подвядшими розами цвета запекшейся крови.
– Ты уже встретила Новый год, дорогая? – вкрадчиво спросил Ник, – сейчас мы встретим его по-настоящему. Только вдвоем…
«Господи, да что ж это за наказание!»
Вот она, нужная развязка. Съехав, наконец, с заколдованного круга дороги, Дмитрий, безбожно подрезая и сигналя где можно и где нельзя, примчался к больнице. Сердце дрогнуло, заколотившись даже в носу. У ворот стояла серебристая Ленина «Вольво». Большие часы показали «семь».
– Посещение закончено, – пытался остановить внизу охранник, но, взглянув в его лицо, тактично посторонился. Вид у Дмитрия и впрямь был безумный. В одноместной послеоперационной палате на кровати дремала девушка. Ей здорово досталось – голова и грудь перебинтованы, обе ноги – на вытяжке. Рядом читала книгу утомленная пожилая женщина, которая тотчас встрепенулась, когда приоткрылась дверь.
– Лена? Такая тоненькая блондинка?
– Была. Ушла. Около часа назад…
На подламывающихся ногах Дмитрий вышел из палаты и сел прямо на больничный пол. Перед глазами поплыл розовый туман.
– Вам плохо? – кто-то тряс его за плечо.
– Да, – сказал Дмитрий, – мне плохо…
– Ну и жара! – сказал, отдуваясь, Фролов.
– А ты рубаху-то сыми. Тут все свои.
– И то верно… – он стащил с себя джинсовую рубашку, повесил на стул. В кармане лежал молчаливый пейджер.
В комнате стоял шум, гам, дым коромыслом.
– Жениться-то снова не думаешь? – спросил Костя, поправив дымчатые очки, прикрывавшие искалеченное лицо.
– Нет, – сморщился Фролов, – спасибо, нажился. От того раза никак не отойду. «Деньги, деньги, давай, мало, мало…» – его стиснутые зубы скрипнули. На шее заходили желваки. – А мне до сих пор по ночам тела ребят изувеченные снятся… Мать говорит, ору иногда. Какая, к чертям, женитьба?
– Ты прав, Юрка, – пьяно всхлипнул Костя, – никому мы не нужны. Ты-то, правда, вон какой красавчик. Ван Дам. На ночь себе всегда найдешь, если захочешь… Это вот я… Потерянные мы люди, Юрка. Лишние. Я тут от нечего делать книжки стал читать… Были такие после первой мировой. Так их и звали – потерянное поколение. Вот и мы такие. Только про нас книг не пишут. Что про нас писать?
Вот про бандитов – золото, бриллианты, ванны с шампанским, самолеты к подъезду – это да. Интересно! А мы… 300 рублей в месяц инвалидных – нам цена…
– Скажи, Юрка, – он, как часто делают пьяные люди, резко изменил тему, – ну неужто ни одна краля тебя не зацепила? Ни разу?
Фролов опустил глаза.
«Женщина с остановившимся взглядом, судорожно цеплявшаяся за сигарету как за самое верное и устойчивое, что у нее осталось в жизни…
Голос срывающийся, низки: «Вам казалось, что Вы тоже мертвы?»
– Пойду я, отлучусь на минуту, – сказал Фролов, поднимаясь из-за стола.
