Сьюзен Филлипс - Рожденный очаровывать
Эйприл с глазами богини и жарким телом... Девушка, которая провела семидесятые, ублажая богов рок-н-ролла...
Он так хорошо знал разрушительную силу фурии, танцуюшей на берегу пруда... Знал ее выходки, безумные требования, сексуальное безрассудство, ставшие отравой для двадцатитрехлетнего мальчишки. Мальчишки, которого он давно оставил позади. Теперь он не мог представить Эйприл склонившейся перед чьей-то волей, кроме своей собственной.
Пока она раскачивалась в такт воображаемой музыке, луч света от фонаря на заднем крыльце коттеджа упал на тонкий проводок наушников. Она танцевала под песню, доносившуюся из плейера! Но даже это не нарушило очарования ее танца.
Ее бедра выбили финальную дробь. Волосы блеснули в последний раз, и руки бессильно упали. Она сняла наушники.
Он отступил в гущу леса.
Глава 21
Перед уходом Блу еще раз взглянула на готовый портрет. Нита красовалась в светло-голубом бальном платье в стиле пятидесятых и начесе начала шестидесятых, открывавшем бриллиантовые серьги, подаренные Маршаллом на свадьбу в семидесятых.
На портрете Нита была стройной и ослепительной. Безупречная кожа, эффектный макияж. Блу изобразила ее на воображаемой парадной лестнице. У ее ног лежал Танго. Увидев портрет, Нита заставила ее закрасить Танго.
– Не так плохо, как я ожидала, – бросила Нита, впервые увидев портрет в холле, оклеенном золотистыми обоями.
В переводе на нормальный язык это означало, что портрет ей понравился, и, несмотря на некоторую мишурность, Блу гордилась тем, как точно отразила представление Ниты о себе: чувственный блеск глаз, манящая улыбка на розовых губах и идеальный платиновый оттенок начеса. С тех пор она часто заставала Ниту в холле с выражением завистливой тоски в подслеповатых глазах.
Теперь в бумажнике Блу лежали деньги. Она может покинуть Гаррисон в любое время.
В холле появилась Нита, и они вместе отправились на воскресный обед к Дину. Он и Райли поджарили бургеры на гриле, а Блу сделала бобы под соусом и фруктовый салат из арбуза, со свежей мятой и соком лайма. Жуя гамбургер, Дин принялся поддразнивать Блу, никак не соглашавшуюся писать фрески. Обвинил ее в неблагодарности, творческом бессилии и государственной измене. Блу спокойно игнорировала нападки, пока не вмешалась Эйприл:
– Блу, я знаю, как ты любишь этот дом. Удивительно, почему ты не хочешь оставить здесь свой след.
На руках Блу выступили мурашки. И к тому времени, когда остальные потянулись за второй порцией, она поняла, что должна написать фрески. Оставить свой след... не на доме, как говорила Эйприл, а в сердце Дина. Фрески просуществуют много лет, и каждый раз, входя в комнату, ему придется вспомнить ее. Пусть он забудет, какого цвета ее глаза и как ее зовут, но, пока фрески остаются на стенах, он не сумеет ее забыть.
Аппетит вдруг пропал. Она рассеянно ковыряла вилкой еду.
– Хорошо, я нарисую фрески.
С вилки Эйприл упал ломтик арбуза.
– Правда? Ты не передумаешь?
– Нет. Но учтите, я вас предупреждала. Мои пейзажи...
– Полное дерьмо, – ухмыльнулся Дин. – Мы знаем. И рады за тебя, Колокольчик.
Нита подняла глаза от своих бобов, но, к полному потрясению Блу, и не подумала протестовать.
– Пока ты готовишь завтрак по утрам и приходишь вовремя, чтобы заняться ужином, мне все равно, что ты делаешь днем.
– Отныне Блу будет жить в кибитке. – вкрадчиво вмешался Дин. – Так ей будет удобнее для нее.
– Удобнее для вас, хотите сказать? – парировала Нита. – Блу – простофиля, но вовсе не глупа.
Блу могла бы оспорить это утверждение. Она – на редкость глупая простофиля. Чем дольше она остается здесь, тем труднее будет уехать. Придется отрывать их от себя с кровью... Но глаза ее по-прежнему широко открыты. Покинув здешние места, она будет отчаянно тосковать по Дину, но когда всю жизнь прощаешься с людьми, которые тебе небезразличны, можно пережить и такое.
– У тебя нет ни малейших причин жить в этом склепе, – убеждал ее Дин на следующий вечер во время ужина в «Барн грилл», – тем более что придется каждый день работать на ферме. Я знаю, как тебе нравится кибитка. Я даже готов установить в ней биотуалет.
Она хотела жить в кибитке. Хотела, засыпая, слушать стук дождевых капель по крыше, тонуть босыми ногами в мокрой траве по утрам, проводить ночь в объятиях Дина. Хотела всего, что будет возвращаться и терзать ее, когда она уедет.
Так и не глотнув пива, она отставила кружку.
– Ни за что не откажусь от удовольствия видеть Ромео, каждую ночь взбирающегося на мой балкон, чтобы получить свою долю сладостей.
– Кончится тем, что я сломаю шею, пытаясь получить свою долю сладостей.
– А вот это сомнительно.
Без ведома Ромео она попросила Чанси Кроула, выполнявшего также обязанности городского мастера на все руки, укрепить перила.
Возле стола появилась Сил, которой не терпелось знать, как идут дела с проектом развития города. Пришлось сообщить ей о полной невозможности заставить Ниту согласиться на какие-либо перемены.
Блу еще раз попыталась убедить Сил в своем полном бессилии.
– Поймите, если я говорю, «черное», она тут же отвечает «белое». Каждый раз, пытаясь затеять разговор на эту тему, я только ухудшаю ситуацию.
Сил стащила со стола ломтик жареного картофеля и зазывно вильнула бедрами, едва Трейс Аткинс завел «Хонкитонк Бадонка-донк».
– Вам необходимо выработать позитивную установку к нашему плану. Скажите ей, Дин. Скажите, что без позитивной установки ничего невозможно добиться.
Дин окинул Блу долгим суровым взглядом.
– Вы совершенно правы, Сил позитивная установка – ключ к успеху.
Блу подумала о фресках. Рисовать их – все равно, что сдирать с себя кожу, не те лохмотья, что слезают с тебя после солнечного ожога, а живую, сочащуюся кровью...
– Вы не можете сдаться, – настаивала Сил, – тем более что весь город на вас полагается, вы наша последняя надежда.
После ухода Сил Дин переложил недоеденный кусочек жареного окуня со своей тарелки на тарелку Блу.
– Хорошо еще, что люди так заняты, доводя тебя, что совершенно перестали обращать на меня внимание, – заметил он. – И теперь наконец я могу спокойно поужинать.
Но в этот же вечер Карен Энн опять подловила Блу в туалете. Здесь Карен Энн больше не подавали спиртного, что, однако, не улучшило ни ее характера, ни настроения.
– Мистер Важное Дерьмо перетрахал уже половину города за твоей спиной. Надеюсь, тебе это известно.
– Еще бы! Надеюсь только, ты знаешь, что я трахаю Ронни за твоей.
– Сука!
– Когда же ты поумнеешь, Карен Энн! – бросила Блу, вытаскивая бумажное полотенце. – Это твоя сестра украла «Транс-М». Не я. Я – та, что отпинала тебя в задницу. Помнишь?
