Анатолий Чупринский - Бегущая под дождем
… Наследница трона египетских фараонов Нефертити была дурнушкой. Большой рот с загнутыми вверх уголками губ, слегка выпученные огромные зеленые глаза и ярко-оранжевые веснушки по всему лицу. Те, кто помнил родителей Неф, говорил, что ничего такого ни у отца, ни у матери не было. Ни большого рта, ни выпученных глаз, ни тем более веснушек. Неф очень страдала от своей внешности. Она давно смирилась с тем, что дети дразнят ее «лягушкой» и не играла ни с кем.
Единственным другом, которому она доверяла свои тайны, был лягушонок, живший в луже за павильоном в большом саду. Такой же пучеглазый и большеротый, как она.
— Братик мой! — шептала Неф каждое утро, наклонившись над лужей. — Доброе утро!
Иногда лягушонок отвечал. Открывал свой некрасивый рот и радостно квакал. Чаще ничего не говорил. Просто грустно смотрел на нее из лужи своими огромными глазищами. Вчера Неф услышала от своих служанок очень интересную вещь. Сколько раз по весне лягушка в пруду квакнет, столько лет тебе жить на свете. Сегодня она решила это проверить.
— Братик! — оглянувшись по сторонам, прошептала Неф. — Сколько лет я проживу на свете?
Лягушонок с готовностью начал квакать. Неф, трогая мизинцем пальцы на руках и ногах, сосредоточенно считала. Когда пальцы на руках и ногах кончились, Неф растерялась. По ее понятиям все, что больше двадцати, было уже вечностью.
Самое фантастическое, лягушонок проквакал ровно двадцать девять раз. Именно столько лет прожила в том далеком, прекрасном и яростном мире наследница трона египетских фараонов Нефертити.
Но чаще всего Неф ни о чем не спрашивала. Просто подставляла ладошки и лягушонок, выбравшись из лужи, с готовностью прыгал ей в руки. Неф подробно рассказывала ему обо всех событиях прошедшего дня, делилась планами на будущее. А планов у нее было великое множество. Лягушонок слушал внимательно.
Наследнице трона фараонов было четыре с половиной года.
Родители Неф, прежние правители Египта, едва успев вступить на трон, совсем молодыми погибли при загадочных обстоятельствах. Об этом было запрещено говорить вслух, но все жители Фив прекрасно знали, верховные жрецы приложили к этому свои грязные лапы. По их замыслу должна была погибнуть и сама Неф. Но ее спас Эйе, главный начальник конницы всего Египта.
Эйе был могучим человеком. Могучим и красивым. На две головы выше любого, самого рослого сановника в Фивах. На боку всегда носил огромный серповидный меч. Мог на спор одной рукой поднять над головой лошадь. Настоящий египтянин.
Жители Фив еще долго шепотом рассказывали друг другу в торговых рядах и просто на перекрестках о той жуткой, кровавой резне, случившейся в Главном храме четыре года тому назад…
Говорили, Эйе успел только схватить Неф и посадить ее себе на плечо. Другой рукой он разил всех направо и налево своим длинным мечом. Так и вырвался из храма, с Неф на плече, и ускакал на своей колеснице. Только его и видели. Он принес Неф в свой огромный дом и приказал удвоить охрану. С тех самых пор кормилицей Неф стала жена Эйе, красавица Крикла.
Говорили, на следующий день верховные жрецы позвали его в свой Главный храм. Но Эйе приехал не один, а с целым отрядом воинов. За ночь слуги успели убрать трупы и смыть всю кровь со стен и колонн. Будто ничего вчера и не было.
Главный жрец сказал Эйе что-то такое, отчего Эйе зарычал, как лев. Схватил Главного жреца, поднял в воздух и несколько раз ударил спиной о колонну. Будто, та даже треснула в нескольких местах.
Говорили, у Главного жреца из носа и горла пошла кровь. Он плевался кровью в сторону Эйе и кричал:
— Боги тебя покарают, безбожник! Ты уже труп!
А Эйе, стоя в окружении своих воинов, говорил:
— Запомни, старый пень! Мой меч отточен с двух сторон! С одной стороны для врагов внешних, с другой для врагов внутренних!
— Бойся гнева Богов, безбожник! — продолжал кричать Главный жрец, — Тебя покарают! Ох, ка-ак покарают!
Уже собираясь уходить, Эйе остановился и через плечо добавил:
— И еще запомни! Если хоть одна слезинка упадет из глаз лягушонка, я вернусь и отрублю тебе башку! С одного удара!
Главный жрец продолжал вырываться из рук многочисленных слуг, плевался кровью в сторону Эйе и сверкал глазами.
— Ох, ка-ак покарают тебя Боги-и!
— Выдолби себе клинописью на лысине, старый пень, если Боги против лягушонка, то я, Эйе, против Богов!
Больше Эйе ничего не сказал. Повернулся и в сопровождении воинов вышел из храма. А Главный жрец еще долго охал, ахал, плевался кровью и грозил всяческими карами небесными Главному начальнику конницы всего Египта…
Обо всем этом жители Фив очень любили поговорить. Хотя это и было категорически запрещено. Но ведь всем рты глиной не залепишь. Жители Фив восхищались поступком Эйе. И явно недолюбливали жрецов. Богов любили и боялись, жрецов недолюбливали. Разговоры в торговых рядах и на перекрестках города всегда заканчивались одной и той же фразой.
— Умом Египет не понять! — говорил обычно кто-нибудь из собеседников. Остальные, соглашаясь, кивали головами. После этого жители расходились по своим делам.
Ничего этого Неф не помнила. И не могла помнить. В те времена ей не было еще и года. Своих родителей она не знала.
Начальник конницы Эйе был не только высоким и сильным. Он был еще и очень богатым. Входил в пятерку самых богатых и влиятельных сановников Египта.
Поместье Эйе располагалось на южной окраине Фив и занимало несколько гектаров. Никто не знал, сколько именно. Никому бы и в голову не пришло измерять его владения. Знали только, его земли начинались у самого Нила, тянулись вдоль столицы широкой полосой, захватывая даже отдельные пригороды, и дальше терялись где-то там, в песчаных барханах, которые неожиданно возникали уже за густым лесом, за островками колючего кустарника.
В самом центре стоял огромный дом с лестницами и колоннами у центрального входа. Со всех сторон к нему, словно ручейки, стекались дорожки, вымощенные плитами известняка. По бокам дома ряды пирамидальных сосен. Со стороны улицы и соседа, такого же богатого и влиятельного сановника, главного зодчего Пареннефера, участок был обнесен глиняной стеной.
Еще при строительстве зодчий Пареннефер, проектирующий для Эйе этот дом, хватался за голову.
— Зачем такая роскошь?! Этот дом тебе обойдется в половину твоего состояния!
— Надеюсь, не меньше! — улыбался Эйе. Он во всем любил размах и роскошь.
Справа располагались еще несколько домов и построек. Слева бесконечные ряды конюшен со стойлами для лошадей, мастерскими для колесниц, складами для фуража. Еще дальше на небольшой горке стояла кузнеца. Оттуда постоянно доносился стук молотков.
