Мэй Сартон - Преображение любовью
— Здравствуй, Элис. Какой сюрприз…
— Да, действительно, — даже для собственных ушей Элис ее голос прозвучал высокопарно и неестественно. — А ты… ты тоже участвуешь в этом круизе?
— Да. Я один из лекторов.
— А-а… Я и не знала.
— Уверен, что ты не могла знать, — с откровенной иронией сказал Титус.
Элис подняла глаза и встретилась с его совершенно холодным взглядом. Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, она еще сильнее сжала руку бедной тетушки и подтолкнула ее вперед:
— Кажется, ты не знаком с моей тетушкой, мисс Норрис. Я здесь… как ее компаньонка, вроде этого. А это Титус Ирвин. Я встречала его, когда… э, была в колледже.
— Как поживаете? — тетушка Лу обменялась с Титусом рукопожатием и изобразила улыбку, но, так как они загородили проход и мешали другим, у них было время только кивнуть друг другу и разойтись в разные стороны.
Луиза и Элис прошли в следующий зал; Элис, не замечая знаменитой статуи, следила, взглядом, не обернулся ли Титус, но он, не оглядываясь, вышел из здания.
— Не будешь ли ты настолько любезна, чтобы наконец отпустить мою руку? — попросила тетушка. — Он уже ушел, а ты делаешь мне больно.
— О, извини, — сказала Элис, — я сегодня очень груба с тобой, да?
— Это вполне объяснимо, — ободряюще улыбнулась тетушка. — Что ж, ты преодолела первый и самый трудный барьер. Не так уж плохо, верно?
— Верно, — солгала Элис и внутренне содрогнулась. Она надеялась, что Титус поздоровается с ней со спокойным безразличием, доказывающим, что их отношения забыты. Она никак не ожидала такого открытого презрения, такой демонстрации того, что он не забыл прошлого. Какие же теперь могли быть шансы на примирение? Элис хотелось убежать, спрятаться куда-нибудь, но было слишком поздно, у нее не оставалось выбора, можно было только ждать, что произойдет дальше.
— Ты в самом деле хочешь осмотреть все эти разбитые статуи? — выразительно спросила она.
Тетушка Лу вздохнула, но ответила непринужденно:
— Нет, конечно. А ты хочешь вернуться на судно?
— Да, пожалуй.
— Хорошо. Но я хотела бы купить путеводитель и несколько открыток.
Они сделали покупки и вышли наружу, где их уже ожидала вереница автобусов. Элис увидела Гэйл Турнбулл, направлявшуюся к одному из них, в который уже садился Титус. Он вежливо отступил в сторону, уступая ей дорогу, и она с улыбкой что-то сказала ему в своей обычной манере.
— А куда делась ее мать? — задумалась тетушка.
— Вон она, только еще выходит из музея. Они наблюдали, как миссис Джилберт оглядывалась по сторонам, разыскивая Гэйл, потом разочарованно вздохнула и направилась в конец очереди пассажиров. Тетушка Лу, а за нею и Элис поспешили следом.
— Я здесь впервые, в отличие от Гэйл, — объяснила миссис Джилберт отсутствие дочери.
Пожилые женщины принялись болтать. Элис молча стояла рядом. Автобус с Титусом уехал, а они попали в следующий. Элис настояла, чтобы две дамы сели вместе, а сама пристроилась сзади. Ей повезло — никто не сел рядом, и она могла смотреть в окно и думать о Титусе. Больше всего ее тревожили многочисленные совпадения. Вдруг он решит, что она все подстроила, лишь бы встретиться с ним. Но если бы она действительно хотела этого, то подстроить «случайную» встречу можно было куда проще. Элис страстно надеялась, что именно так он и подумает, но Титус был непредсказуем, и она не могла быть уверена, насколько верно он все воспримет. Может быть, именно поэтому в его взгляде сквозило презрение. А если Титус решит, что встреча подстроена, никакие аргументы не заставят его поверить, что это дело рук тетушки, и Элис ни о чем не подозревала, пока они не увиделись на стадионе.
Каковы же будут их отношения, когда они вернутся на корабль, задумалась Элис. Будет ли он избегать ее? Конечно, она на это очень надеялась. Похоже, что Гэйл пытается заигрывать с ним, это облегчает положение, он может оказывать внимание другой девушке, когда Элис находится поблизости. Будет странно видеть его с другой женщиной улыбающимся, разговаривающим с ней, развлекающим ее точно так, как когда-то Элис. С первой же их встречи она ощущала себя как-то особенно, а он никогда не смотрел на других женщин. Элис верила, что она — та единственная женщина, которая нужна ему, единственная, кого он любил, встречи с которой ждал всю свою жизнь. Она чувствовала себя с ним так надежно, уверенно и любила его так преданно и самозабвенно, что тот чудовищный удар, который он внезапно нанес ей, рассказав о своем прошлом, оказался невыносимым.
А каким должно быть ее отношение к нему? Элис очень беспокоил этот вопрос. Она не могла предугадать поведение Титуса, но могла контролировать свое собственное. В любом случае она должна вести себя так, чтобы он не подумал, что она хочет увидеться. Ей надо держаться очень холодно, ни в коем случае не игнорировать его, но дать понять, что она совершенно спокойна, и он больше ничего для нее не значит. Она должна казаться равнодушной, да, это самое подходящее, слово. Если повезет, то она сможет выдержать предстоящие две недели. Но удастся ли ей вырвать Титуса из своего сердца, на что так надеялась тетушка, — в этом Элис весьма сомневалась.
Когда они вернулись на корабль, то успели только умыться перед ланчем. На судне было два ресторана: один большой в центральном салоне, и маленький, типа таверны, на верхней палубе, с буфетным обслуживанием. Тетушка была малоежка, поэтому они направились в таверну и встали в очередь, чтобы выбрать себе блюда. Это было странно: вчера она не видела Титуса вообще, а сегодня он попадался ей всюду. Он занял очередь прямо за ними, а когда Элис заметила его, коротко кивнул. Элис сглотнула слюну, не зная, стоит ли сказать что-нибудь или нет. Ее выручила тетушка:
— Еще раз здравствуйте, мистер Ирвин. Это каш первый тур с круизной компанией?
— Да, обычно я езжу в Египет.
— О! Это моя любимая страна. Я была там с приятельницей несколько лет назад.
Тетушка завела болтовню о своих каникулах. Титус вежливо повернулся к ней, но Элис не слушала. Она вспомнила слова тетушки, что надо помнить только хорошее, и теперь без всяких усилий с ее стороны вернулись счастливые воспоминания о том, как они с Титусом поцеловались в первый раз, как занялись любовью незабываемой ночью вскоре после того, как перебрались в ее маленький домик. Титус читал ей любовные стихи, тепло от огня в камине обволакивало ее нежное тело. И следующий день самой страстной любви в солнечных лучах на лесной просеке… Воспоминания, которые она должна осмотрительно подавить, потому что они были слишком мучительны, невыносимо болезненны. Но сейчас они всплывали в ее сознании из самых чувствительных глубин души, мгновенно раздувая пламя, которое никогда полностью не угасало. Потрясенная неожиданной остротой чувств, Элис тяжело вздохнула, и Титус, мгновенно повернув голову, взглянул на нее. Она сделала вид, что закашлялась, но он смотрел, не отрываясь, настороженно, вопрошающе, заглядывая в самую глубь души. Элис отчаянно пыталась скрыть свое состояние, но, возможно, что-то отражалось в ее глазах, широко раскрытых, уязвимых, потому что взгляд Титуса стал острым, он сделал полшага в ее сторону, не обращая внимания на продолжавшую что-то говорить тетушку Луизу…
