Линда Йеллин - Такая милая пара
А мы оба явились в заношенных джинсах.
– Уверена, что оба вы проголодались, – спросила она с надеждой в голосе.
– Спасибо, мама, нет. По пути мы заскочили в Макдоналдс, – ответила я.
– Но ведь у меня все готово!
– Не волнуйся, мы скоро снова проголодаемся.
И я начала обзорную экскурсию по дому.
Он был вызывающе огромен. Когда нас посещали незнакомые люди, то, удивленные его размерами, они говорили, что им не приходилось видеть ничего подобного. Именно поэтому у всех живущих здесь выработалось нечто вроде условного рефлекса водить вновь прибывших по комнатам, хотят они этого или нет. Когда мы въехали сюда, мне даже бывало неловко приглашать в гости подружек. Я опасалась, что они подумают, что я хвастаюсь, и не захотят со мной дружить. Помню, меблировка дома вызывала у нас много разногласий. Мы долго спорили, в какой из комнат устроить кабинет, где устроить гостиную, куда поместить телевизор. Последнее было особенно сложным. Ведь во всех комнатах этого монстра уже были телевизоры. Дом построили в 1927 году и с начала сороковых в нем не производили даже косметического ремонта. Поэтому стены всех комнат были оклеены выцветшими обоями самой разной расцветки, возможно, чтобы предупредить развитие клаустрофобии. Маме потребовалось полгода, уйма денег нового мужа и услуги квалифицированного декоратора, чтобы хоть как-то придать дому видимость приличия. Результатом этих усилий было весьма своеобразное, с уклоном в шизофрению, сочетание желтого, красного и угольно черного. Добавьте к этому картины абстракционистов, страстным почитателем которых был Поль. И хоть в них ничего нельзя было понять, они считались выгодным помещением капитала. Поэтому все решили, что картины – хорошие.
– Где все? – спросила я маму, появляясь в дверях кухни после этой экскурсии, во время которой Майкл так возбудился, что мне пришлось его загораживать. – Вот я и познакомила Майкла с нашими хоромами.
– Прекрасный дом, – вежливо подтвердил он, сложив руки внизу живота.
– Рада, что вам понравилось, – мама лепила клецки и бросала их в кипящий куриный бульон, который ароматно бурлил на плите.
– И где же Поль? – вновь спросила я.
– Скоро придет. У него встреча с дизайнером. Обсуждают новые идеи. Необходимо расширять рынки сбыта.
– Чудесные перспективы, – вежливо поддакнул Майкл.
– В кастрюле шарики для мацы, – пояснила я. – По форме и по вкусу они напоминают бейсбольные мячи.
– Тебе не нравится моя маца? – удивилась мама.
– Ну что ты. Просто они очень большие.
– Если сама не можешь сделать лучше – не критикуй.
– Ма, я, пожалуй, уже проголодалась, – поспешно проговорила я, понимая, что лучший способ избежать перепалки – сесть за обеденный стол.
Во главе стола восседал Поль. Мама разместилась напротив него. А мы с Майклом оказались рядом, напротив моих брата и сестры. Эдди, ровесник Майкла, жил отдельно от нас – у него в городе была своя квартира. Поль тешил себя надеждой, что тот со временем войдет в семейное дело, но у Эдди были свои планы. Он торговал радиоаппаратурой и общался с состоятельными женщинами без комплексов.
Знакомство наших мужчин прошло гладко. Поль, вернувшись домой, сразу возник на кухне и, оглядев меня, сказал:
– Что, все не вылазишь из этих джинсов? – и, повернувшись в сторону единственного среди присутствующих мужчины, протянул руку.
– А ты, должно быть, и есть тот самый Майкл?
Поскольку обед происходил в пятницу, Поль начал его с молитвы. Ритуальная чаша пошла по кругу, и каждый из присутствующих сделал глоток кошерного вина. Со стороны эта сцена, должно быть, выглядела довольно занятно. Но Майкл выдержал дегустацию вполне прилично, разве что слегка улыбнулся, отпив вина.
Мама с помощью Мадлен внесла в столовую супницу. Поскольку все это устраивалось в мою честь, и я была как бы гостьей, то помогать им мне не позволили. Наверное, то, что у меня появился жених, расценивалось дома как весьма важное событие.
– Майкл, я слышала, вы были во Вьетнаме? – мягко начала мама, занимая свое место. Мы в этот момент были заняты тем, что изо всех сил дули на ложки, пытаясь охладить раскаленный бульон. – Наверное, ты чувствуешь себя очень знаменитым?
– Не то чтобы очень, – ответил Майкл. Обычно ребята с Севера не попадали во Вьетнам. Они нанимали адвокатов, доказывавших, что их клиенты временно недееспособны, или психиатров, которые находили у них дефекты психики. Так и мой братец Эдди закосил от призыва, благодаря тому, что как-то, раз во время игры в футбол какой-то недоумок укусил его за указательный палец, да так, что палец перестал нормально сгибаться. Вот так обычно везло ребятам с Севера.
– А убитых тебе видеть приходилось? – вступил в разговор Билли.
– Ну конечно, он их видел, – ответила за Майкла Мадлен. – Это же война.
Помолчав полминуты, она добавила: – Незаконная война. Потому, что этой стране не было никакого дела до Вьетнама. – И словно вынося окончательный приговор, подытожила: – Но, все-таки, это была война.
– Я просто спросил, – принялся оправдываться Билли. – Ведь я-то никогда не видел мертвых...
– Да, приходилось, – мягко произнес Майкл.
– Ты что не помнишь дедушку Баскина? – Мадлен повернулась к Билли. – Ведь ты же видел его мертвым.
– Это не в счет, – заявил Билли. – У него не было ни одной стоящей раны. И он просто смахивал на восковой манекен.
– Да, над ним прилично поработали. Он выглядел как живой, – посчитал своим долгом поддержать дискуссию Поль.
– Может быть, мы сменим, наконец, тему? – не выдержала я.
– А вы обратили внимание, как Майкл похож на дядю Сэнди? – пролепетала мама.
– Конечно, ведь у него сломан нос, и зубы – вставные... – приглядываясь к моему жениху, вставила Мадлен.
– Я не это имела в виду. А морщинки вокруг глаз, – начала оправдываться мама.
– Извините, а где соль? – Голос Майкла звучал нейтрально.
Билли вручил ему солонку, предварительно зачем-то обнюхав ее. Он всегда поступал так, и причина этого нам не была известна.
– Сэнди – это мой дядя, – принялась объяснять мама. – Когда-нибудь вы познакомитесь.
Она наклонила тарелку, чтобы собрать последние капли бульона, и зачем-то добавила:
– У него очень веселая жена.
– Кто, Марлен, что-ли? – удивился Поль.
– Да, конечно, – неуверенно ответила мама.
– Тебе нравится? – украдкой спросила я Майкла. Он не ответил.
– Ну, а теперь пришло время грудинки, – торжественно провозгласила мама.
...Я помогала убирать тарелки после первого. Обычно этим занималась Одэста, горничная, которая появилась у нас, когда мама вышла замуж за Поля, и мы разбогатели. Но она часто брала отгулы, чтобы отправляться то ли в Южную, то ли в Северную Каролину ухаживать за своей то ли сестрой, то ли теткой. И так как это повторялось довольно часто, то однажды я предложила маме обедать в ресторане, когда наша горничная бывает в отъезде.
