Шарлотта Лэм - Соблазнитель в деловом костюме
— Придурок! — выругался Мэтт. — Что с тобой? — Он с обеспокоенным видом повернулся к Бьянке и помог ей усесться ровнее. — Ты ведь не поранилась?
— Нет, все в порядке, — хриплым голосом ответила Бьянка, чувствуя, как колотится сердце.
Мэтт внимательно посмотрел на нее, от чего ее сердце забилось в два раза быстрее.
— Ты еле дышишь, — пробормотал он, и у нее пересохло во рту.
— Испугалась, — просипела Бьянка.
Мэтт улыбнулся.
— Я тоже.
Больше об этом неудавшемся столкновении они не вспоминали.
Телефон, установленный между двумя сидениями, неожиданно зазвонил. Мэтт медленно протянул руку и снял трубку.
— Мэтт Харн. — Его голос звучал необычно, как будто ему не хватало дыхания.
Бьянка не могла слышать его собеседника, но почувствовала что-то неладное. Мэтт неожиданно побледнел, хотя в лунном свете она могла и обмануться.
— Насколько это серьезно?
Теперь она убедилась, что Мэтт действительно бледен, как полотно.
— Нет! — резко сказал он. — Пожалуйста, не надо. Я уже еду; буду через полчаса. Вы дождетесь моего возвращения? Не будите ее, пускай спит. — После недолгой паузы он добавил, — Спасибо, миссис Морли. Я уже лечу.
Он бросил трубку и резко увеличил скорость, направив свой автомобиль в просвет между высокими, покрытыми цветами живыми изгородями.
— Послушай, Бьянка, извини, но наш ужин отменяется. Соседка позвонила и сказала, что мою мать увезли в больницу с аппендицитом и будут делать операцию. Но не волнуйся, я где-нибудь остановлюсь по дороге и посажу тебя в такси, чтоб ты могла вернуться в Лондон.
Бьянка торопливо возразила:
— Я и на поезде доберусь. Не переживай обо мне. Надеюсь, операция будет успешной, и твоя мать быстро поправится.
— Я тоже надеюсь, — с чувством ответил Мэтт. — Но сейчас я не о матери беспокоюсь. Моя дочка спит в доме. Полицейские собираются забрать ее на ночь в приют. Я должен успеть их остановить. Они перепугают ее до полусмерти. Она еще слишком маленькая, чтобы что-то понять. Поймет только, что какие-то чужие люди уносят ее из дома посреди ночи.
— Сколько ей?
— Три года. — Шум мотора казался очень громким на пустынной сельской улице. Стрелка спидометра замерла на ста тридцати километрах в час.
— Бедный ребенок! — сочувственно воскликнула Бьянка. — Это будет для нее кошмаром. А соседка не может с ней посидеть?
Мэтт вздохнул.
— Ей восемьдесят лет. Вряд ли она справится с Лизой. Нет, я должен забрать ее, увезти к себе на квартиру, а утром найти кого-нибудь для присмотра за ней. Проблема в том, что мне еще и в больницу к матери нужно съездить, а Лизу туда тащить явно не стоит. К тому же, завтра воскресенье; попробуй еще найди няню в выходные.
— А твоя сестра? У тебя ведь есть сестра?
Он мрачно взглянул на Бьянку.
— Как я понимаю, вы разыскивали ее в надежде выкупить ее акции. Да, у меня есть сестра, но я понятия не имею, где ее сейчас носит. Кажется, где-то за границей.
— А тещи у тебя нет?
— Она умерла в прошлом году. Так и не оправилась после смерти Эйлин. Легла однажды спать и не проснулась — сердце отказало. К несчастью, мне не к кому отвезти Лизу. И у меня, и у моей жены практически нет родственников. Но сегодня я и сам смогу позаботиться о Лизе, хотя с этим вашим захватом у меня забот невпроворот.
— Я бы могла сегодня присмотреть за ней, — неожиданно предложила Бьянка, и тут же пожалела о вырвавшихся словах. Что она знает о детях? И зачем вообще взваливать на себя такую ответственность?
Но отступать было поздно. Сбавив скорость, Мэтт с улыбкой повернулся к ней.
— Ты ангел. Спасибо. Это неоценимая помощь с твоей стороны.
«Что я наделала? — думала Бьянка, глядя в его глаза и тупо улыбаясь. — Я, наверное, сошла с ума. Ничем хорошим это не кончится».
Но как только Бьянка узнала, что дочь Мэтта Харна после маминой смерти живет отдельно от отца, она испытала странное, почти родственное чувство, связавшее ее с этой маленькой девочкой.
Третья глава
Улочки становились все более узкими, плутая среди оплетенных плющом и падубом изгородей, кустов боярышника и бузины, раскачивающихся на сильном соленом ветру.
— Долго еще ехать? Где же твой дом? — спросила Бьянка.
— Недалеко от устья Темзы.
— Но это ведь река, а не море.
— Что?
— Здесь пахнет морем, а ты говоришь, что это река.
— И то, и другое. Это пологая долина со множеством мелких речушек, впадающих в море. Дальше идет кусок берега, который затапливается во время прилива. В отлив по нему можно идти несколько часов, прежде чем найдешь воду. Я здесь родился. Летом я целыми днями только и делал, что рыбачил, ловил крабов, купался и катался на лодке. Мне хотелось, чтобы и у моей дочери было такое же счастливое детство. Мы с женой мечтали об этом… — Мэтт умолк; Бьянка заметила, что его губы задрожали, словно он пытался сдержать плач.
Ей стало жаль его. Чтобы дать ему возможность прийти в себя, она торопливо сказала:
— Похожее детство было и у меня, но только на западе, на побережье Дорсета. Я все теплые дни проводила на пляже. Мама просто замучилась наводить порядок в моей комнате: я тащила домой ракушки, деревяшки, водоросли, камни, цветы, и раскладывала их везде, где только можно, словно дорогие украшения. С морем ничто не сравнится, верно?
— Ничто, — подтвердил Мэтт хриплым от волнения голосом.
— И самое потрясающее, что это абсолютно бесплатно.
Они медленно проезжали по сонному поселку. Магазины уже были закрыты. Несколько подростков, смеясь, вошли в маленькую пивную. Ее вывеска со скрипом раскачивалась на ветру. На вывеске была изображена козлиная голова с огромными рогами и угрожающим взглядом желтых глаз. А может, это была голова дьявола?
— Тут очень вкусно готовят, — заметил Мэтт. — И у них самая сексуальная официантка в Эссексе.
Бьянка рассмеялась.
— Похоже, ты частенько туда заглядываешь?
Мэтт с усмешкой повернулся к ней, и Бьянка убедилась, что он уже справился с волнением.
— А ты как думала? Каждый раз, оказываясь здесь, я захожу в «Козел», чтобы пропустить стаканчик. Хотя не мешало бы появляться почаще. Лиза растет, а я почти ее не вижу; и мать меня уже достала своими упреками.
— Сколько лет твоей матери?
— Шестьдесят три.
— А она не устает от Лизы? Даже молодым мамам бывает очень тяжело с такими маленькими детьми.
Мэтт нахмурился.
— Она не жаловалась.
— Наверное, не хотела тебя волновать. — Бьянка заметила, как исказилось его лицо, и пожалела о своем замечании. — Прости, — торопливо добавила она. — Я не должна была это говорить.
