Луиза Бэгшоу - Карьеристки
Сердце Топаз екнуло. Значит, очерк не годится для приложения по образованию.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Видите ли, материал слишком хорош, чтобы засунуть его в приложение. Я показал его редактору отдела очерков, он согласился. Мы хотели бы дать статью в основном выпуске.
Топаз оперлась рукой о стол. Сообщение так ошеломило, что она не могла выговорить ни слова.
— Я знаю, о чем вы думаете, — продолжал Стивенс. — Вы думаете, когда мы ее дадим. Вы правы, конечно, но это проблема. Все забито. Если подождете две недели, то в понедельник напечатаем. Вас устроит?
— Прекрасно, — сказала Топаз, стараясь сдержать отчаянную радость в голосе.
— Вот и отлично. Я надеялся, что мы можем на вас рассчитывать. Присылайте еще материалы, нам нужны новые таланты.
— Спасибо, пришлю, — сказала Топаз. Она положила трубку, оглядела шесть лиц, выжидающе уставившихся на нее.
— О Боже мой! — воскликнула она. — Взяли!
Ровена планировала свою избирательную кампанию с такой тщательностью, как если бы это была военная операция. В каждом выступлении должна быть четко обозначена проблема. Каждый туалет должен выглядеть сексуально. Каждый сборщик голосов в ее пользу имел конкретное задание и строго выполнял его. Ровена выяснила все слабые звенья и исключила их. Усилия своих поклонников направила на небольшие колледжи. Ровена Гордон не собиралась рисковать.
Она хотела быть президентом «Оксфорд юнион».
Очень хотела.
И ради этого готова была почти на все.
А вот тут-то и подстерегала опасность. В данном случае «все» включало и Питера Эдварда Кеннеди, любовника лучшей подруги, от которого зависел успех Джилберта. Питер Кеннеди мог вручить ей желаемое на голубой тарелочке с золотой каемочкой.
Настроение Питера качалось то в одну, то в другую сторону подобно маятнику. Да, он бы поддержал ее. Нет, он же дал слово другому.
Конечно, Джилберт отчаянный сексист и к тому же сноб. Конечно, ее можно бы поддержать. Да, безусловно, но он не уверен…
Ровена понимала, она не должна упустить случай, надо подавить раздражение, не показывать сумятицу, царившую в душе. Уж что-что, а держать себя в руках она умела. Если бы ей удалось победить Питера Кеннеди, остальное — пустяки, и ради этого стоит ходить к нему по четыре раза в неделю.
Но в этом-то и состояла настоящая проблема.
Ровена Гордон, известная всем как холодная неприступная девица, столкнулась с чем-то совершенно новым. Сперва она даже не догадалась, что это. Ровена с каждым днем все больше влюблялась в Питера, как ни старалась держать себя в руках.
С каждым днем ей было все труднее справляться с собой. Он заставлял ее сидеть у него в комнате и говорить о политике — предмете, всегда воодушевлявшем ее. Но с Питером Кеннеди, замечала Ровена, она отключается, не слушает, а просто следит за движением его губ, не может отвести глаз от сильного квадратного подбородка. Какие густые соломенные волосы… Какие сильные мускулы перекатываются под свежей здоровой кожей…
При Питере она впадала в транс. Такой умный, такой уверенный в себе и такой… ну, словом, настоящий мужчина. Обычно Ровена презирала мужчин своего класса — этих слабых, бесхарактерных мечтателей. Питер Кеннеди — другой: джентльмен, но сексуальный. Сильный, способный постоять за себя. Спортсмен и очень образован. Он интересовал ее. Он возбуждал ее.
— Чего ты хочешь от жизни? — спрашивал Питер.
— Всего! — отвечала Ровена. — Я хочу всего.
— Ну что ж, когда ты умрешь, на могильном камне выбьют: «Мечтательница», — сказал Питер, глядя на нее с обожанием. — Слушая тебя, я вспоминаю одно высказывание Генри Форда: «Можешь ты или не можешь — думай как хочешь, но ты все равно всегда прав».
Ровена засияла от удовольствия.
Она понимала — это опасно. Понимала — это неправильно. В конце концов, Топаз в него влюблена! Но как ей быть? Без помощи Питера она может проиграть. А проигрыш — не для Ровены Гордон.
Она начала сердиться на Топаз. Ну почему, почему? Ведь Питер ее любовник, и, если бы подруга поговорила с ним, ей не приходилось бы мучиться. Но она напрочь отказалась посредничать. В их отношениях возникла первая трещина, Топаз и слушать ни о чем не хотела, с головой окунувшись в свою проклятую газету, сердито думала Ровена. Лучший журналист года. Лучший молодой редактор года. Будущий автор «Таймс».
И вот, пожалуйста: Ровена ходит к Питеру четырежды в неделю, потому что Кеннеди не собирается отпускать ее с крючка. Он хотел, чтобы за ним бегали, уговаривали, он уверял Ровену, что наслаждается ее обществом — умной, очаровательной девушки, и, поскольку он хозяин положения, Ровена вынуждена ему потакать.
Ровена пыталась убедить себя — встречи с Питером ее только раздражают.
Шелк. Атлас. Струящийся шифон. Над лужайками перед Сент-Хилд парят бальные платья. Блестящие ткани туго обтягивают юные тела, в глубоких и не очень разрезах мелькают крепкие стройные ножки. Царственные старомодные кринолины позволяют ниспадать до земли и призывно шуршать подолам платьев, касаясь низко подстриженной травы. Единственный женский колледж Оксфорда готовился к балу в «Оксфорд юнион».
— Ну, как тебе? — спросила Топаз, принимая дерзкую позу возле дуба, оплетенного цветущим шиповником.
— Очень сексуально, — сказала Ровена.
На Топаз было маленькое голубое бархатное платье, прелестно контрастирующее с рыжими волосами и здоровой загорелой кожей. Платье обтягивало ее шикарную грудь и на шесть дюймов не доходило до колена, открывая взору упругие бедра. Полный нокаут — даже старики-дворецкие не могли отвести глаз.
Ровена попыталась скрыть неодобрение — ну и Топаз! Выглядит как проститутка. Лоскут ткани едва прикрывал нижнее белье. И как мог — она попыталась справиться со снобизмом, но безуспешно — настоящий джентльмен Питер Кеннеди встречаться с ней? Она такая вульгарная.
— Ты не думаешь, что немного коротковато? — холодно добавила Ровена.
— Ну и что? Я тебя смущаю? — Топаз засмеялась. — Интересно поглядеть на Питера, когда он увидит меня в этом.
Ровена покраснела.
— Эй, да я шучу, — сказала Топаз. — Слушай, в последние дни ты какая-то напряженная.
— Все из-за выборов, — вздохнула Ровена, сама себя стыдясь, что позволила ревности омрачать дружбу с Топаз.
— Ты выглядишь прекрасно, — тепло улыбнулась Топаз. — Фантастика! Правда, на мои вкус слегка консервативно, но я уверена, ты завоюешь сотни голосов. Кто не захочет проголосовать за такую девушку?
