Луиза Бэгшоу - Карьеристки
— Ты знаешь, как ударить по больному месту, — сказал Питер, не отводя взгляда. Он произнес это так, что ей почудился грязный намек. — Гребля для меня много значила. Да и сейчас тоже.
— Понимаю, — ответила Ровена, плохо соображая, что говорить дальше. Она еще никогда не стояла так близко к Питеру: широкая загорелая грудь, обтянутая белой майкой, всего в нескольких дюймах от ее лица. Да уж, Питер Кеннеди мог бы украсить любой пляж в Калифорнии.
— Ну и как? — спросил Питер, перехватив взгляд ее зеленых глаз.
Смешно, но у Ровены перехватило дыхание. «Где эта проклятая Топаз?» — подумала она. И холодно посмотрела на Питера.
— Может, тебе стоит пофлиртовать со мной? Ну, поцеловать, например, — Питер улыбнулся. — Ты же хочешь, чтобы я помог, так ведь?
— Не настолько.
— Ну ладно, расслабься, я шучу. — Он обнял ее за талию и повел к эллингу. — Топаз не понравится, если мы поссоримся.
Вопреки желанию, Ровена напряглась от его прикосновения. Питер Кеннеди улыбнулся.
— Ровена, Питер! Скорее! — крикнул Джеймс Ган, их приятель, и потащил обоих в толпу Крайстчерч. — Вы пропустите старт!
Ровена оказалась среди студентов, одетых в цвета колледжа. Здесь несколько сотен человек. И все рвались к берегу. Они вопили и хлопали в ладоши. Кто-то обнял ее, кого-то обняла она. Колледж неистовствовал.
Уже отвязывали лодку. Ровену зажали среди голубого цвета. Вместе с толпой ее швырнуло к причалу.
— Ничего не вижу! — пожаловалась она сама себе.
Вдруг Ровена почувствовала, как кто-то сзади легко поднял ее, будто куклу, и вознес над толпой. Удивленная, она глянула вниз — Питер нырнул между ее ног и усадил к себе на плечи. Теперь Ровена видела отлично и лодку, и реку — все, все.
Шея Питера Кеннеди плотно прижалась к ее белым хлопчатобумажным трусикам.
Приятнейшее ощущение.
— Опусти меня, — неуверенно попросила Ровена.
Он улыбнулся и посмотрел на нее снизу вверх:
— Потом.
Под крики толпы лодка Крайстчерч рванула от причала, гребцы работали синхронно. Восемь пар рук действовали в полной гармонии. Весла взбивали воду с потрясающей скоростью, преследуя лодку Ориела. Болельщики встрепенулись и побежали по берегу, громко вопя, подбадривая своих и беззлобно ругая чужих. Питер бежал с Ровеной на плечах, его руки намертво впились ей в бедра, он не обращал внимания на ее протесты. Похоже, ее вес для него пустяк.
Испуганная, Ровена орала вместе со всеми. Было весело. И еще — она понимала — абсолютно все видят: Ровена Гордон пришла болеть за свой колледж, ее нельзя не заметить — она сидит верхом на Питере Кеннеди, а длинные волосы развеваются на ветру, словно знамя.
Победный вопль — лодка Крайстчерч безжалостно врезалась в хвост лодки Ориела.
— Бам! — завопил Питер, и одной рукой аккуратно снял Ровену с плеч.
Она коснулась ногами земли, поправила платье, внезапно смутилась, не зная, что сказать.
— Мы снова выиграли, — объявил Питер.
— Спасибо, Питер, — сказала она.
Он поднес ее руку к губам и осторожно поцеловал.
— А неплохо, да? Давай как-нибудь повторим, — предложил он.
Ровена Гордон вспыхнула, кивнула как можно холоднее и пошла прочь по дорожке.
В «Червелл» все гудело. До выборов оставалось две недели, всего ничего. Каждый колледж отлавливал голоса днем и ночью, дебаты с противниками походили на настоящее сражение. Каждый день приносил урожай слухов — новые предательства, грязные сплетни, кандидаты-соперники устраивали потасовки друг с другом. Топаз все это нравилось. Мечта редактора!
Конечно, самой удивительной сенсацией было то, что Питер Кеннеди и Ровена Гордон, похоже, готовы заключить сделку. Если такое случится — полетят все ставки. Ровена легко добьется своего и станет первой женщиной-президентом «Юнион» на пять лет. Джилберту Докеру Питер до зарезу необходим, чтобы выстоять.
Как только Ровена или Джилберт приближались к Питеру, новость тотчас летела в «Червелл». Топаз хотела помочь своей лучшей подруге и старалась переключить внимание читателей на идеи сексизма, которые исповедовал Джилберт, и на бандитскую тактику его сторонников. Один из авторов Топаз, малый из Сент-Энн, принес в то утро статью о кандидате в секретари Джилберта, известном в колледже шотландце, изучавшем право, который всадил десятидюймовый мясницкий нож в дверь своего соперника — женщины из команды Ровены. Топаз просто зашлась в экстазе. Это же динамит! Гвоздь пятничного номера!
Себастьян был малахольный, безалаберный, но талантливый журналист, обладающий воистину собачьим нюхом на стоящие сюжеты. Именно Себастьян первый поздравил ее с успехом в «Таймс». Единственный из всех сотрудников «Червелл» он понимал — такая публикация ценнее чека на полторы сотни баксов.
Единственное, чего она по-прежнему не желала, — лично вмешиваться. На этой неделе Ровена раза три просила ее взять на себя Питера. Топаз отбивалась. Она знала, что такое президентство для Ровены, но рисковать любовником не собиралась.
— Ты не видела макет моей полосы? — спросил Руперт, махнув рукой с полной чашкой кофе в сторону фотокопировального устройства. — Я оставил его у себя на столе…
Топаз покачала головой, погрузившись в мысли о ноже… Его уже вынули из двери Лизы, и Топаз думала, нельзя ли воткнуть точно такой, чтобы заснять.
— Ты просто кошмарный тип, Руп, — сказала Гэрет Келли, — на той полосе у нас объявление от Маккинси, это две тысячи фунтов стерлингов.
— Да я найду ее, — бодро пообещал заместитель редактора, но в голосе слышалось беспокойство.
— А, вот эта несчастная полоса! — закричала Джейн Эдвардс, редактор отдела очерков.
Руперт с благодарностью перегнулся через стол, схватил макет, прижимая к плечу телефонную трубку, беседуя с кем-то, кофе плескался на бумаги.
— «Червелл». Да. А кто это? — Передал трубку Топаз и подмигнул: — Джеффри Стивенс из «Таймс».
Топаз выхватила трубку, перекинула длинные ноги через стол, чтобы оказаться поближе к телефону. Мужчины дружно вздохнули…
— Мисс Росси? — спросил вежливый голос.
— Да, я, — ответила Топаз, пытаясь говорить развязно и независимо. Она послала статью по почте два дня назад. А вдруг им не понравилось?
— Говорит Джеффри Стивенс. Вчера мы получили вашу статью о студенческих стипендиях и подумали, может, вы не будете против, если мы распорядимся ею иначе?
Сердце Топаз екнуло. Значит, очерк не годится для приложения по образованию.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Видите ли, материал слишком хорош, чтобы засунуть его в приложение. Я показал его редактору отдела очерков, он согласился. Мы хотели бы дать статью в основном выпуске.
