Сара Вульф - Дикий восторг (ЛП)
— Что? — хмурюсь я. — Я не…
— У тебя возникают болезненные провалы в памяти, когда ты пытаешься вспомнить конкретного человека из своей жизни. Твой мозг определил этого человека как источник чрезмерного раздражения, и, возможно, боли. У тебя так называемая лакунарная амнезия — очень необычная и редкая вещь.
— Итак, я потеряла свои мозги? Часть своих воспоминаний? Я совершенно их забыла?
— На самом деле ты не забыла — мозг никогда по-настоящему не забывает. Я считаю, что в твоем случае воспоминания все еще там, но погребены под слоями. Могут пройти месяцы, прежде чем память восстановится, однако, возможно, она уже никогда не восстановится.
— Кто… кто этот человек? Тот, которого я забыла?
— Вспомни. Что твои друзья рассказывали тебе? Вели ли они себя странно по отношению к тебе касаемо определенного человека?
Медленно в моей голове всплывают образы: недели странных взглядов Кайлы, обеспокоенных вздохов Рена, и Софии, качающей головой и говорящей, что это грустно. А затем ошеломленное выражение лица Джека, когда я очнулась и сказала, что не знаю его. Широко распахнув глаза, я пристально смотрю на пассивное выражение лица Мерних.
— Джек. Тот парень — Джек. Все, что они говорят о нем — не имеет смысла. Но почему у меня эта лактозная амнезия? Я имею в виду, конечно, меня ударили по голове, но…
— Тебе нанесли значительную травму головы. Я считаю, что лакунарная амнезия — сочетание этой травмы и твоей собственной диссоциации травматического события, когда ты отбивалась от нападавшего на твою маму.
— Разве Джек… откуда я его знаю?
— Думаю, лучше задать этот вопрос Софии. Но ты ведь сейчас же покидаешь больницу, не так ли? Ты так сильно этого хотела.
Я смотрю на смятый, желтый бланк в своей руке и сжимаю его в кулак.
— Это может подождать.
Мерних улыбается мне:
— Да. Да может.
— 2 –
3 года
25 недель
5 дней
В моей памяти есть неясные пустые пробелы. Я знала Джека. Я знаю Джека! Этот пижон с внешностью модели нижнего белья и грубым ртом знает меня.
До этого чрезвычайно неприятного осознания он был просто парнем, которому я благодарна. Но теперь он парень, которого я знаю! А я знаю парней! Парней, которые не безобидны, как Рен! Почему мне никто не сказал? Я бы не возненавидела их за то, что они сказали мне правду! Фактически, я даже, вроде как, поощряю, что бы все на этой планете говорили правду! Она благоприятствует свободному общению и гарантирует, что все не так хреново!
Я нахожу Софию в комнате отдыха, читающую любовный роман. Вздымающаяся грудь на обложке отвлекает меня на целых две секунды, пока я не осознаю, что мои сиськи гораздо лучше, чем эти, и хлопаю руками по столу.
— Софи! Льстивая! Елейная задница!
Она спокойно поднимает голову и кладет закладку между страниц.
— Да, сударыня?
— Не хочу показаться грубой или излишне конфронтационной, но почему, черт побери, ты не сказала, что у меня амнезия?
Она ахает.
— У тебя амнезия?
— София! — сокрушаюсь я. Она встает, положив книгу под руку, а вторую предлагает мне.
— Ох, прекрати! Я же шучу. Да ладно тебе! Пойдем, прогуляемся.
Я обдумываю, насколько окажется эффективным мой крик и добьюсь ли я этим своего, и решаю, что он особо делу не поможет, поэтому хватаю ее под руку. Она ведет меня по побеленным и невероятно стерильным коридорам. Мы плетемся мимо интернов и каталок. Пожилая женщина в инвалидном кресле машет рукой, приветствуя нас, и София машет ей в ответ.
— Здравствуйте, миссис Андерсон. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, дорогая. А ты как? Я слышала, что у тебя скоро операция. Доктор Фенвол очень взволнован из-за этого.
— Ох, ну вы же его знаете, — широко улыбается София. — Он волнуется из-за всего. Я же не питаю надежды.
— Не говори так, милая! Уверена, операция пройдет успешно, так что тебя выпишут, и ты сразу же пойдешь на свидание с тем своим стильным молодым человеком.
София смеется, но как только мы заворачиваем за угол, ее улыбка мгновенно увядает, как цветок на первом морозе.
— Она кажется, эм, славной, — осторожно произношу я. — А также, умирающей. Но славной!
— Все мы умираем, Айсис, — говорит София. — Просто некоторые из нас быстрее других.
Чувствуя себя отчитанной, я стараюсь смотреть куда угодно только не на нее.
— Им действительно необходимо сделать ремонт, — говорю я. — Может нарисовать на стенах несколько сердец. Оу, и щенят. Все усыпать щенками. И будет здесь золотое дно щенков.
Она ничего не говорит, просто ведет меня к лестничному пролету. О, вот оно! Вероятно, она действительно собирается меня убить, прямо здесь и сейчас. Может, она ненавидит щенят? Или ненавидит нарисованные на стенах сердца! Ух, скорее мой длинный язык, наконец, довел меня до беды, из которой я не смогу выбраться, ведь единственный способ свалить с этого лестничного пролета — перепрыгнуть через перила прямо вниз…
— Айсис, не будь глупой. Я не собираюсь тебя убивать.
Я поднимаю глаза. Наверху ступенек София придерживает открытую дверь, сквозь которую проникает солнечный свет. Она за руку проводит меня через нее, и я оказываюсь на крыше; свежий, морозный, зимний воздух обдувает мое лицо. Отсюда можно увидеть большую часть Носплейнс, которая удобно расположилась внизу скалистой долины. Вокруг верхушек деревьев пикируют дрозды, а огромная стая птиц сидит на крыше, сонно поклевывая. Они выглядят такими спокойными. Такими маленькими. Такими мирными…
— АААААААА! — кричу я, распугивая их. Они разлетаются с сердитыми, пронзительными криками, и этот шум оглушает на долю секунды.
— Вот что ты получаешь, когда ведешь себя так чертовски мило! — кричу я. София подходит ко мне, ветер играет ее красивыми, серебристыми волосами.
— Я прихожу сюда, когда мне грустно или одиноко.
— Здесь потрясающе! — кричу я слишком близко к ее уху. — Здесь потрясающе, — шепчу я.
— Рада, что тебе нравится. Я никому не показывала это место. Ну, кроме Джека. Я показывала ему. И Наоми знает, что я сюда прихожу.
— Потому что она пронырливая, как яйца.
— Потому что она пронырливая, как яйца, — соглашается София.
— Шумная, как яйца, — продолжаю я.
— На самом деле яйца не шумят, но если потянуть…
— Ах, ла-ла-ла-ла! — кричу я, прикрыв уши. София смеется и садится на край крыши. Я осторожно опускаю руки и медленно направляюсь к ней. Заглядываю через край — высоко. Невероятно, смертельно высоко. Но, кажется, Софию это совсем не беспокоит. Она всего лишь спокойно колотит туфлями по зданию.
