Запрещенные слова. книга 2 (СИ) - Субботина Айя
Черта с два он получит такой подарок.
— Я отменил собеседование, - Резник слегка наклоняется вперед, его темные глаза буравят меня насквозь, - потому что у меня возникли серьезные сомнения в эффективности работы вашего департамента в целом. Слишком много ресурсов тратится на… скажем так, неочевидные нужды.
Это очень грязный удар. Он переводит стрелки с конкретного незаконного решения на общую оценку моей работы. Явно не просто так.
— В связи с этим, - Резник берет со стола новую, пухлую папку, - я подписал еще один приказ. О проведении комплексного аудита деятельности вашего департамента.
Он открывает папку. Я вижу официальный бланк, печать, его размашистую, самоуверенную подпись.
— Можно поинтересоваться целью аудита, Владимир Эдуардович? - смотрю на него - и воображаю на месте человека кучу говна. Надеюсь, хотя бы часть моих эмоций он ощущает.
— Цель аудита, Майя Валентиновна, оптимизация процессов, выявление неэффективных статей расходов и повышение общей производительности. Я хочу, чтобы наша компания была образцом современного менеджмента.
Он снова делает паузу. И наносит финальный, самый жестокий удар.
— Руководить аудиторской группой, учитывая его коммерческую хватку и умение видеть финансовую подоплеку любых процессов, будет Антон Костин.
Костин.
Имя взрывается в моей голове, как осколочная граната.
Тот самый Костин, который неуклюже пытался за мной приударить на совещаниях. Тот самый, чьи сальные шуточки и липкие взгляды я отшиваю с ледяной вежливостью. Амбициозный, скользкий, беспринципный карьерист, готовый на все ради благосклонности начальства. Он просто идеальная кандидатура для такой работы - послушная, на все готовая пешка.
Резник не мог выбрать никого лучше. Так и хочется даже поаплодировать его хитрости, почти искренне. Костин достаточно компетентен в своей области, чтобы его назначение не выглядело абсурдным. Резник легко обоснует это «необходимостью привнести коммерческий подход в работу с персоналом». Но я-то знаю , что Костин будет искать не эффективность, а компромат. Перероет все, докопается до каждой мелочи, вывернет наизнанку каждый документ, чтобы найти то, за что меня можно будет наказать - демонстративно, чтобы все знали, что против генерального воевать бессмысленно и опасно.
Я возвращаюсь к себе с четким осознанием, что я выиграла тактическую перестрелку, но Резник в ответ начал полномасштабную войну с применением «тяжелой артиллерии».
— Что сказал? - Амина, выждав паузу, заходит ко мне в кабинет с маленькой вазочкой хрустящего соленого печенья.
Я молча протягиваю ей копию приказа. Она пробегает по нему взглядом, хмурится и рычит и сквозь зубы цедит: «Вот же гондонище…!» Ее эмоциональность немного расслабляет и заставляет улыбнуться.
— Костин? - Она плюхается в кресло напротив. Минуту мы, как мыши, молча и сосредоточенно грызем крекеры. - Но он же ни черта не понимает в нашей работе.
— Зато прекрасно понимает, как нужно лизать важные задницы. Костину и не нужно понимать, - вздыхаю, разглядывая проклятый приказ. - Ему дали команду найти грязь. И он ее найдет. Даже если придется ее придумать.
Я сажусь в кресло, чувствуя, как ледяные щупальца щлости сжимают сердце. Теперь я в ловушке. Любая попытка помешать «аудиту» будет расценена как сокрытие нарушений. Костин получает официальный доступ ко всем документам, ко всем сотрудникам, ко всей «внутренней кухне» моего департамента. Он сможет парализовать нашу работу, завалив запросами, придирками и допросами.
Амина тоже в шоке. Она понимает, что теперь станет мишенью. Костин, с его манерами офисного пикапера, будет пытаться давить на нее, выуживать информацию, провоцировать на ошибки.
Наша с Резником «маленькая войнушка», до этого шедшая исключительно в тени, перешла на новый уровень. Теперь это не просто подковерные интриги. Это открытая, официальная осада.
Я открываю отправленные письма. Напротив фамилий «Орлов К.С.» и «Сорокин И.П.» стоит отметка о прочтении. Сорокин позвонил почти сразу. Его осторожность, его завуалированное предупреждение - это было ожидаемо. Он хороший человек, но не боец. Он будет сочувствовать, но не станет рисковать своей карьерой ради меня.
А Орлов… Орлов молчит. И его молчание оглушает сильнее любого крика. Он видел мой запрос. Он видел приказ Резника. Он видит все. Но не вмешивается. Почему? Он списал меня со счетов? Решил, что я проиграла, и не хочет ставить на хромую лошадь? Или… ждет? Смотрит, как я буду выкручиваться. Это не равнодушие, а испытание? Хочет увидеть, утону я в этом болоте, которое создал Резник, или начну грести против течения, отчаянно, яростно и до последнего вздоха?
На той конференции он дал понять, что видит во мне потенциал. А теперь смотрит, есть ли у этого потенциала зубы?
В дверь стучат. Резко, нагло, без предупреждения.
На пороге стоит Костин. В идеально отглаженном костюме, с хищной, самодовольной улыбкой на лице.
— Майя Валентиновна, Амина Александровна, добрый день, - его голос сочится фальшивой любезностью. - Не помешаю? В приемной никого не было, я разрешил себе слабость немного опустить протокол.
Амина встает - ровная, как шпала. Окидывает его таким взглядом, что мне тут же хочется обнять ее и поблагодарить за то, что всегда готова быть моим щитом.
Костин проходит в кабинет, не дожидаясь приглашения. Оглядывается, как хозяин. Его взгляд скользит по моему столу, по папкам с документами, по подаренной Форвардом сакуре.
— Уютно у вас тут, - говорит он, проводя пальцем по глянцевой поверхности моего стола. — Творческая атмосфера. Но, боюсь, для эффективной работы нам понадобится немного больше… структуры.
Я стискиваю зубы, от вежливой улыбки сводит челюсть.
Он останавливает свой взгляд на пустом столе у окна.
— Я тут подумал, - говорит он, - что мне понадобится рабочее место. Прямо здесь, у вас. Чтобы, так сказать, быть ближе к объекту исследования. Да и вид на море помогает мыслить стратегически, не так ли?
Он смотрит на меня в упор, и в его глазах я вижу неприкрытый триумф. Он наслаждается моей беспомощностью против системы - упивается своей властью, как амбициозная глупая мелкая сошка, которую вдруг перепала капля власти.
— Это уже оккупация? - улыбаюсь во все тридцать два, давая понять, что вижу насквозь его жалкие потуги меня задеть. - Мне сложить руки за спиной и сделать десять кругов по периметру?
— Всегда обожал твое чувство юмора, Майя, - тоже показывает зубы, намекая, без сомнения, на то, что не забыл, как я шутила, но совсем не в шутку отбривала каждый его сальный подкат. - Амина Александровна, будьте добры, принесите мне, пожалуйста, все финансовые отчеты департамента за последний год. И штатное расписание. И положения о премировании. Начнем, пожалуй, с самого интересного.
Он подмигивает мне. Нагло, по-хозяйски.
Я знаю, что дальше будет еще хуже.
Но все равно оказываюсь не готова, потому что весь следующий день действительно похож на тягучую, изматывающую осаду. Мой кабинет, моя крепость, реально в полной оккупации. В оккупации у Костина, его хищной улыбки, и запаха его едкого одеколона, который, кажется, как будто успевает въесться даже в обивку кресел.
Каждое мое движение, каждый звонок, каждый документ, ложащийся на мой стол, проходит через фильтр его цепкого, оценивающего взгляда. Он как паук, методично плетущий свою сеть в углу моей Вселенной, и я чувствую, как липкие нити его «аудита» вьют вокруг меня кокон, лишая воздуха и пространства для маневра.
Костин копается в документах с усердием ищейки. Перебирает личные дела сотрудников, терзает Амину бесконечными, каверзными вопросы, требуя предоставить отчеты пятилетней давности. Придирается к каждой запятой в положениях о премировании, к каждой формулировке в трудовых договорах.
— Майя Валентиновна, а вот здесь, в приказе о назначении Слуцкого, почему нет визы юридического отдела? - сканирует меня взглядом, лениво откинувшись на спинку стула и прокручивая в пальцах дорогую ручку.
