Развод. Она не твоя (СИ) - Дюжева Маргарита

Потом, посмотрела на сосредоточенную помощницу Абрамова.

Молчание, конечно, золото, но сегодня я пришла за информацией, поэтому:

— Как ваши ребята? Как муж? — поинтересовалась с доброжелательной улыбкой.

Еще с прошлых своих визитов к Семену на работу, я уяснила, что Оксана свято хранила конфиденциальность по рабочим моментам, но была жуткой болтушкой, когда дело касалось семьи. Стоило только задать самый невинный вопрос на эту тему, как открывался водопад слов.

Последующие десять минут, я была занята в основном тем, что слушала о ее семействе и кивала. Она говорила, говорила, говорила, распаляясь с каждой секундой все больше и больше, а я и подливала масла в огонь дополнительными вопросами.

А какие кружки порекомендуете для дочки, когда та подрастет?

А где бы отдохнуть с детьми?

А чего бы такого приготовить, чтобы не стоять три часа у плиты и при этом порадовать домочадцев.

Согласна, запрещенный прием, но что поделать.

Мне нужно, чтобы она разговорилась, расслабилась и ничего не заподозрила.

Разговор постепенно перешел на то, что приходилось крутится белкой в колесе, и порой от усталости было желание рухнуть прямо на пол.

— Я иногда приду домой, туфли скину, на диван сяду и все. Даже шевелиться не могу. А еще ужин, уроки с детьми… Что ни день, то битва. Впрочем, что я вам рассказываю, вы и так знаете. Все, как у всех.

— И не говорите-ка, Оксана Андреевна. Порой мне так хочется иметь личного помощника, — я тяжко вздохнула, потом посмотрела на нее хитро и с долей кокетства добавила, — в такие моменты, завидую своему мужу. У него есть вы! Такого помощника днем с огнем не сыщешь.

Кстати, я ни капли не преувеличивала. Она и впрямь была золотой работницей, успевающей все, всегда и везде. Семен называл ее «палочкой выручалочкой» и как коршун следил, чтобы никто не попытался переманить такой бриллиант.

— Муж вас очень ценит.

Она довольно зарделась. Похвалу всегда приятно получать, особенно честно заслуженную.

— Спасибо, я стараюсь.

— Мне кажется, Семену повезло больше всех в этой фирме. Помнится, у Измайлова была помощница – проблем не оберешься?

Муж как-то вскользь упомянул об этом. Я тогда особого внимания не обратила, а сейчас к слову пришлось.

— Ой, — Оксана махнула рукой, — она сама себя не помнила, не то, что должностные инструкции. Хорошо, что ушла.

— А у Тихонова? — я продолжала изображать крайнюю степень осведомленности, — в слове «договор» семь ошибок.

Косточки перемывать коллегам любили все, поэтому Оксана с готовностью включилась в игру:

— Нам приходилось все за ней перепроверять. Это был кошмар. Как принесет стопку документов, так ни одной строчки без ошибок не найдешь…

— А у этого…как его, — я пощелкала пальцами, якобы пытаясь вспомнить, — у Спиридонова? Вроде толковая, но такая молодая…

— Кто молодая? Юлия Васильевна? Ей до пенсии пять лет осталась. Но да, толковая. И жуть какая суровая. Мы ее Надзирательницей зовем. Всех построит, всем указания раздаст.

— В смысле пять лет до пенсии? — мне не удалось сдержать удивление, — я как-то видела их. Там никак не женщина предпенсионного возраста. Молодая. Темненькая такая. С длинными волосами.

Меня аж затрясло, а Оксана, наоборот, просияла:

— Вы, наверное, про Анну!

Да-да, ё-моё, про нее! Про змею эту косоглазую.

— Может быть, я, если честно, не знаю ее имени. Только подумала: надо же какая молодая и уже на такой должности.

А уж как детей любит…чужих. Прямо куда деваться.

— Это не помощница, — рассмеялась Оксана, — это его племянница. Она у нас практику проходила зимой.

— А я-то подумала…— я натянуто улыбнулась, делая вид, что мне тоже весело, хотя на самом деле поводов для веселья становилось все меньше и меньше.

Вранье Абрамова ширилось, множилось и пугало до дрожи.

— Если честно, — Оксана понизила голос до шепота и подалась немного вперед, — результаты у нее были далеки от выдающихся. И если бы не дядя – ее бы и на порог не пустили. Нам вообще показалось, что она сюда не за практикой приходила, а для того, чтобы задницей покрутить, да мужика себе присмотреть.

— Ужасно, — я сокрушенно покачала головой, — просто ужасно.

— Что поделать? — вздохнула Оксана Алексеевна, — мир так устроен. Состоявшиеся мужчины при желании легко открывают двери перед молодыми красивыми девочками. А уж если девочка из богатой семью, то и вовсе все на блюдечке с золотой каемочкой получит.

После этих слов она развела руками, мол ничего тут не сделаешь, остается только смириться и принять как должное.

Я все понимала. Закон джунглей. Женская красота и мужское эго. Все так, но… Но, мать вашу!

Я не потерплю никаких блюдечек и золотых каемочек по отношению к моей дочери!

Я закипала с каждым мигом все сильнее, но снаружи была все также доброжелательна и мила. При этом мозг надсадно работал в поисках объяснений, но их не было, кроме того, что нашла раньше.

Племянница значит…

Практиканточка…

Ну-ну, Абрамов. Ну-ну…

Не повезло тебе, что я оказалась рядом с тем кафе. Ой, как не повезло.

Чтобы Семеновской помощнице не показалось, будто меня очень интересует Анна, я свернула неприятный разговор и переключилась на рецепты. Вот срочно потребовался три тысячи сто двадцать пятый способ сварить борщ.

Оксана женщиной была отзывчивой, готовить любила, поэтому тут же забыла о несправедливости этого мира и принялась объяснять, как правильно потушить свеклу, чтобы в дальнейшем суп сохранил насыщенный цвет.

Я кивала, «запоминала», а сама продолжала размышлять на тему возможной измены мужа. Все внутренности сжимались в комок, когда представляла, что он мог с кем-то…за моей спиной… потом приходил домой, улыбался, врал в глаза. Целовал дочь этими губами…

Так. Стоп. Стоп!

А то сейчас попросту взорвусь и не сумею до конца сыграть роль счастливой жены, пришедшей поздравлять мужа с юбилеем. У нас ресторан. У нас концерт. Мне еще весь вечер придется делать счастливое лицо и прятать свои подозрения.

Когда где-то в коридоре раздались голоса, я пожелала себе удачи и принялась еще активнее расспрашивать Оксану про пампушки к борщу. Просто образцовая хозяюшка! Все для мужа, все для семьи. Добрая, заботливая. Ни разу не подозрительная. И не мечтающая откусить голову тем, кто обманывает.

Просто душка!

Слышишь, Мария?! Ты – душка! Поэтому будь добра улыбайся и отыгрывай невменяемое счастье.

Голоса все ближе, ближе…

Вместе с Абрамовым в приемную зашел никто иной, как Спиридонов.

Он первый обратил на меня внимание и растекся в улыбке:

— Мария, какими судьбами?

Похож на довольного кота.

На довольного, зубастого, лживого кота!

Потому что за этой белозубой улыбкой, я почувствовала что-то чужеродное. Что-то настолько неприятное, что зашевелились волосы на затылке.

Однако справилась. Поднялась с диванчика, прошлась ладонью по бедру, разглаживая складку, и шагнула навстречу:

— Здравствуйте, Перт Васильевич.

— Прекрасно выглядите, Мария.

— Спасибо.

Если Спиридонов был самой любезностью, то муж отреагировал на мое появление хмурым взглядом и как-то странно покрасневшими щеками.

— Маш, ты что здесь делаешь? — спросил растеряно и без намека на радость, — что-то случилось? Что-то с Ариной?

— Нет, любимый, просто соскучилась, — я подалась вперед и поцеловала его в щеку.

И руку готова дать на отсечение, он вздрогнул! И не просто вздрогнул, а как будто едва сдержался, чтобы не отстраниться.

— Ну ладно тебе, я же на работе…

Дело в работе? Или в Спиридонове, который наблюдал за нами, как змей за воробьями.

— Не ворчи, Сём, — проворковала я, беря его под руку, — в такой день нельзя ворчать.

— В какой? — не понял он.

Даже через плотную ткань костюма чувствовалось, как напряглись его мышцы. Муж нервничал, а я с легким укором продолжала:

— Ну, как же? У нас сегодня юбилей свадьбы. Пятнадцать лет.