Татьяна Корсакова - Смертельное танго
Рита сказала, что пару месяцев его к клиенткам не выпустят, что за это время ему придется: первое — подкачаться, второе — подзагореть, третье — научиться красиво двигаться и четвертое — подготовить сольный номер. Пункты первый и второй реализовывались за средства клуба. Забота о третьем и четвертом пунктах ложилась на хрупкие Ритины плечи. Выходило, что два месяца бояться ему нечего. Никто не будет на нем виснуть и лапать…
Данила вышел из общаги ровно в половине третьего. «Опель» Риты уже стоял у крыльца.
— Привет, Оборотень! — Она распахнула дверцу, помахала рукой.
— Не ори ты так, — проворчал он, усаживаясь на пассажирское сиденье.
— Стесняешься? — Тонкие брови Риты насмешливо взметнулись вверх. — Боишься засветиться в компании старой тетки?
— Ничего я не боюсь. Просто незачем орать.
— Хорошо, не буду орать, — согласилась Рита. — Деньги не забыл?
— Все свое ношу с собой. — Данила выразительно похлопал по нагрудному карману куртки.
Кто ж думал, что поход по магазинам — это такое страшное испытание! На покупку всего нескольких вещей они потратили больше четырех часов! От блеска витрин и разноцветных тряпок у Данилы уже рябило в глазах. Он устал примерять джинсы, пуловеры, фуфайки и футболки. Устал по команде Риты поворачиваться влево-вправо, устал от оценивающих взглядов продавщиц. Итогом его страданий стали вытертые синие джинсы, белоснежный свитер ручной вязки, пара футболок и ботинки с высокой шнуровкой. Ботинки нравились Даниле больше всего. Никогда в жизни у него не было таких классных ботинок. К слову, и стоили они почти столько же, сколько вся остальная одежда, вместе взятая.
— Все, Оборотень, успех тебе гарантирован, — сообщила Рита, с удовольствием рассматривая плоды своих трудов. — Ух, как хорош, стервец! Настоящий оборотень, в смысле — непредсказуемый и загадочный.
— Да не зови ты меня так. — Данила сунул руки в карманы джинсов.
— А что — красивое имя, инфернальное. Вервольф как-то пафосно, а вот Оборотень — то, что надо. Да и принято у нас так. Я уже настоящие имена мальчиков и не помню. Сколько там еще золотого запасу осталось? — спросила без всякого перехода таким тоном, точно тратили они не его, а ее собственный золотой запас.
Данила пересчитал наличность. По его разумению, оставалось достаточно, но ведь и жить еще целый месяц.
— Мало, — соврал он исключительно затем, чтобы остудить Риткин шопоголический запал. — Больше не хватит ни на что.
— Дай-ка посмотрю! — Рита проворно выхватила баксы, пересчитала, беззвучно шевеля губами, а потом радостно сообщила: — Да нормально еще осталось. Поехали!
— Куда? — насторожился Данила.
— Парфюм тебе покупать.
— Не нужен мне никакой парфюм! — Вот уж действительно пустая трата денег, ладно бы куртку какую или перчатки…
— Нужен! — Рита решительно притопнула ногой. — Если ты Вервольф, значит, и пахнуть от тебя должно соответственно.
— Это как же? Псиной, что ли?
— Не псиной, а дорогим парфюмом.
— Насколько дорогим? — Сердце кольнула жадность.
— Достаточно дорогим, но главное — эксклюзивным. Не тем барахлом, которым завалены прилавки, а чем-то совершенно особенным, селективным…
— Каким? — не понял Данила.
— Селективным. Считай, таким, который в народе не в ходу, которым не пахнет от первого встречного. Особенным.
— Сколько? — спросил он обреченно.
— Думаю, долларов в двести пятьдесят уложимся.
— Двести пятьдесят долларов! — взвыл Данила. — Рита, ты в своем уме?! Да там всего триста. А жить я, по-твоему, на что буду?
— Это нормальная цена, Оборотень, вполне вменяемая. Если на прокорм не хватит, я тебе одолжу, не проблема. Да ты пойми, глупый, когда ты останешься без одежды, — Рита поймала настороженный взгляд Данилы и успокаивающе улыбнулась, — ну, почти без одежды, аромат станет твоей визитной карточкой. Понимаешь?
— Нет! — Он и в самом деле не понимал, как можно платить такие деньжищи за какой-то там запах. Да за двести пятьдесят долларов на рынке он мог одеться с ног до головы, и еще бы осталось на сигареты.
— Ничего, потом поймешь, еще и благодарить станешь. Ты знаешь, Оборотень, а ведь это идея — с эксклюзивным запахом! У меня даже есть кое-что на примете: кожа, дым, дорогой табак, приключения…
— Кожа — это в каком смысле? — Данила еще сопротивлялся, но они оба уже знали, что победа останется за Ритой.
— Ну как тебе объяснить?! — Рита прикрыла глаза, задумалась. — Вот представь себе новый кожаный ремень, или нет, лучше крутую байкерскую куртку, такую… обветренную, пропитанную дымом костров. Представил?
Данила тоже закрыл глаза, призывая на помощь если не жизненный опыт, то хотя бы воображение.
— Понимаешь, какой это запах? — Голос Риты упал до едва различимого шепота. — Это не запах в чистом виде, это свобода, приключения, драйв!
Свобода и драйв подкупили его окончательно, вдруг захотелось плюнуть на экономию и узнать наконец, как же пахнет настоящая свобода.
— Там не только кожа, Оборотень, — продолжала искушать Рита, — там такая гремучая смесь! Я знаю, о чем говорю, и знаю, как это действует на женщин. Уверена, Алекс понравится.
— А что, Алекс у нас не только клички выбирает, но и парфюм? — Данила мотнул головой, стряхивая наваждение.
— Клички, парфюм, сценические костюмы, цвет загара и сорт зубной пасты, — очень серьезно сказала Рита.
— Да ну?!
— С пастой я, пожалуй, погорячилась, а вот со всем остальным… — Рита улыбнулась. — Мальчики у нее все вот здесь. — Она сжала кулачок, помахала им перед носом у Данилы.
— Прямо железная леди, — сказал он скептически.
— А то! Очень даже железная и очень даже леди. В этом бизнесе без стального характера никак. Хотя у нашей Алекс есть добрая фея-крестная.
— Это кто?
— Это Эдик.
— Странный он какой-то, — хмыкнул Данила.
— Странный в смысле голубой? — уточнила Рита.
— Странный в смысле странный. Сверху — рюшечки-финтифлюшечки, а под всем этим — кремень.
— А ты наблюдательный, Оборотень. Чуешь в человеках суть. Неспроста тебе Алекс это имя дала. У Алекс тоже чутье есть. И у Эда есть.
— А у тебя?
— А у меня так — не чутье, а чутьишко. — Рита беззаботно усмехнулась, потянула Данилу за рукав куртки. — Пойдем, Оборотень, покупать тебе свободу, драйв и приключения. Тут недалеко, в квартале всего.
Он не хотел больше ничего покупать, яркая и призывная картинка уже давно выветрилась из головы, уступив место куда более практичным и разумным мыслям.
— Может, ты сама, если недалеко? — спросил он. — А я тут пока… машину покараулю.
