Линда Трент - Лучшие подруги
– Ты должна была сказать этому Ханку, что не хочешь его больше видеть.
Карен нахмурилась:
– Как ты жестока ко мне.
– Что это значит? – спросила Челси.
– Тебе ли меня осуждать? Вспомни молодость. Я бы не сказала, что в колледже ты жила, как в женском монастыре. Особенно последний год.
Челси отвернулась.
– Иногда я забываю тот год. Трудно поверить, насколько я была юной и наивной.
– Может, ты была наивной, но невинной тебя даже тогда нельзя было назвать.
Челси резко повернулась к подруге:
– Я надеялась, что ты никогда больше не затронешь эту тему.
– Трудно, нет, невозможно забыть ту историю. – Карен почувствовала холодок внутри себя. Каждый раз, вспоминая, что Челси однажды была беременна от Райна, она ненавидела свою подругу. – Поверь, я не хотела ворошить прошлое. Я только хотела показать тебе, что в любовных делах ты куда опытнее меня.
– Извини, но я не смогу тебе помочь, даже если бы у меня было много любовных романов с разными мужчинами. У тебя хороший муж, который не пьет, не бьет тебя и не встречается с другими женщинами. У тебя есть дочь, которой ты нужна сейчас больше, чем когда-либо. Я не на твоей стороне.
– Тебе легко говорить. Ты никогда не умирала от скуки.
– Зато я умирала от одиночества.
– Неужели у тебя не было женатых мужчин? – немного помолчав, спросила Карен.
Челси встала и прошла на кухню.
– Я говорила уже, что нет. Может, выпьешь кофе?
– Нет, мне надо домой. Райн думает, что я у тебя уже давно… Хочу попросить тебя об одном одолжении. Если он вдруг позвонит тебе, разыскивая меня, скажи ему, что я только что вышла и скоро буду дома. Я никогда не задерживаюсь долго у Ханка.
– Ты что, не слышишь меня? – Челси посмотрела на Карен. – Я не хочу, и не буду помогать тебе в этом деле.
– Прекрасно. – Карен нахмурилась. – Правильно говорят, не делай людям хорошего, не увидишь плохого. Когда тебе потребовалась моя помощь, я, помнится, не отказала. Что было бы, если бы тогда в колледже я не отвезла тебя в клинику? Мне кажется, сейчас ты поступаешь эгоистично.
– Тебе лучше уйти. Боюсь, мы можем наговорить друг другу такое, о чем будем жалеть впоследствии.
– Я никогда не говорю слов, о которых потом жалею, – не отступала Карен. – Ты мой должник. И я хочу получить свой долг.
– Настоящие друзья не ведут счета.
– Очень умно. Это могло бы стать девизом. – Карен начала злиться. – Но это неверно. Деньги любят счет. И друзья тоже.
– О чем ты говоришь? Если я тебя правильно поняла, отказавшись прикрывать тебя перед Райном, я перестаю считаться твоей подругой? Но это тоже невозможно.
– Почему? – спросила Карен.
– Потому что глупо! Я даю тебе хороший совет. Перестань думать об этом Ханке, и все будет нормально.
– Раньше ты говорила, что у каждого есть своя путеводная звезда, за которой ему следует идти.
– Нам уже не семнадцать лет. Мир изменился.
– Вместе с ним изменилась и я, – грустно вздохнула Карен. – Я устала быть домашней хозяйкой. Мне хочется чего-то возбуждающего в своей жизни. Ты скоро разведешься и уже сейчас можешь встречаться с кем угодно. Почему я должна сидеть дома и смотреть на чужое веселье?
– Потому что ты замужем! Ты не можешь ходить на свидания только потому, что это делают другие!
– Прекрасно. Я напомню тебе твои же слова, когда ты в следующий раз попросишь меня об одолжении.
– Карен!
– Прощай, Челси. Мне пора идти к своей совершенной семье и быть совершенно скучной по вечерам от своей совершенной жизни. – Выходя, Карен изо всех сил хлопнула дверью. Нет, судя по всему, они не были настоящими друзьями.
– Я рад, что ты смогла приехать пообедать со мной, – сказал Райн, когда официант отошел от их столика. – Мне нужно было с кем-то поговорить о Карен, а ты ее знаешь лучше, чем кто-либо.
Челси настороженно посмотрела на него. Она не собиралась лгать, выгораживая любовный роман Карен, но и не хотела причинять ему боль.
– А что с Карен? – спросила она.
– Я волнуюсь за нее. Это началось сразу после смерти Бетани. – Он замолчал: слово «смерть» до сих пор причиняло ему сильную боль. – Она ведет себя как-то странно.
– Что значит странно?
– Это как если бы у нее в голове появилось вдруг что-то еще. Такое впечатление, что, хлопоча по дому, разговаривая с Эшли и со мной, она где-то там, в облаках. К тому же Карен сильно похудела.
– Карен, сколько ее помню, всю жизнь сидела на диете.
– Да, но сработало это именно сейчас. Я уверен, что со дня похорон она похудела килограммов на восемь.
– Я заметила. Она хорошо выглядит.
Райн покачал головой:
– Мне все равно: похудела она или поправилась, лишь бы это не сказалось на ее здоровье! Меня больше интересует, почему она так энергично занялась собой!
– Горе меняет человека.
– Да, но Карен, что бы ни случилось, всегда любила поесть. Не знаю, как объяснить… Это все равно, как если бы у нее все время был один секрет, о котором она постоянно бы думала.
Челси вспомнила свой последний разговор с Карен.
– Ты, должно быть, все придумал. Может, вам всем вместе отправиться в отпуск? Забыться на какое-то время. Школа закроется через полмесяца. Вы могли бы съездить и посмотреть, как цветут рододендроны.
– Карен говорит, что у нее аллергия на подобные штучки.
– Она могла бы взять с собой необходимые лекарства. – Челси пыталась казаться абсолютно спокойной, но ее бесило поведение Карен, думающей только о себе, о своих прихотях и сумасбродствах.
Казалось, Райн устал от такой семейной жизни.
– Она говорит, что от этих лекарств ее тянет ко сну. Для нее лучший отдых – отдых на Багамах или на каком-нибудь другом известном курорте, где все вокруг заполнено туристами.
Челси лишь невесело хмыкнула в ответ. «Лучше держать язык за зубами», – подумала она.
– Я догадываюсь, о чем ты думаешь, – сказал Райн. – Супруги должны прислушиваться друг к другу! Правильно?
Челси неохотно кивнула. Райн продолжил:
– Я не знаю, почему позволил этому произойти. Я всегда ненавидел конфликты. Сначала мне легко было уступать ей потому, что, когда мы только-только поженились, она была такой милой, такой уязвимой. Мне хотелось защищать ее, спасти ото всех и вся…
– Я попалась на ту же самую удочку, – наконец произнесла Челси. – Сколько раз мне приходилось заступаться за нее.
– Чего я не понял сразу, – продолжил Райн, – так это то, что она была настолько уязвима, насколько уязвима сторожевая собака. Она могла выглядеть тихой и голос мог быть у нее нежным, но если ей в голову приходила какая-то идея, то все вокруг могло гореть синим пламенем, ей было плевать, что думают об этом окружающие.
