Елена Смехова - Пролетая над Вселенной
Когда я получила предложение руки от Лапонецкого, умные и взрослые люди, пеняя на мою неопытность и несознательное отношение к жизни, изо всех сил толкали меня в то замужество. Что из этого вышло – известно. С тех пор прошло двенадцать лет. Неужели я так и не повзрослела? Почему мне необходимо прислушиваться к советам кого угодно, кроме собственного сердца? Почему-то стук его, при мысли о замужестве с Грегори, сигналит о крайнем волнении, но волнение это отнюдь не сладостное, какое бывает у барышень, пребывающих в плену блаженных грез и чарующих надежд на безоблачную жизнь в объятиях любимого человека…
– Здравствуй, милая моя!
Боже, я так вздрогнула, словно размышления были прерваны заговорившим привидением.
– Это ты, Гриша? – испуганно спросила я.
– А ты ждала кого-то другого? – удивился голос, столь явственно почудившийся мне приветом из прошлого. Как же сразу, в первое мгновение нашего знакомства, не распознала я, кого он мне так явственно напомнил! Та же интонация и тембр похожий! Да и мои внутренние вопросы сходны с теми, двенадцатилетней давности, когда ломалась моя судьба.
– Ну-ка, расскажи, милая, где была, с кем встречалась.
– Я встречалась с подругами детства, – проговорила неохотно, стряхивая с себя аналогию с минувшим, – мы гуляли в Ботаническом саду.
– Вот как? И о чем же вы беседовали? – Голос звучал настороженно.
– Мы просто наслаждались природой и болтали… ни о чем, – уклончиво ответила я.
– Так уж ни о чем? – засомневался голос. – И ты ничего не рассказала подругам обо мне?
– Видишь ли, дорогой, у женщин всегда есть масса самых разнообразных тем для разговора, – уклонилась я от прямого ответа. – Ты что, плохо знаешь женщин, Гришенька?
– Пожалуй, скоро я приду к выводу, что совсем в них не разбираюсь, – пробурчал он. – С тобой стал во всем сомневаться. Ты сводишь меня с ума, Саша.
– Отчего же, Гриша? – Я напряглась, вновь приготовившись к самообороне.
– Вместо того чтобы заниматься делами, ты целые дни гуляешь с подругами и болтаешь бог весть о чем. А я между тем тоскую тут без тебя.
Как надоели мне эти необоснованные упреки.
– Гришенька, я только и делаю, что занимаюсь делами, – вновь принялась оправдываться я.
– Но я не вижу никакого движения с твоей стороны, – возмущенно восклицает Грегори, – за две с половиной недели ты не приблизилась ко мне ни на шаг! Я же сделал всё, что от меня зависит. И даже больше. Просто не знаю, каким образом отсюда я могу заставить тебя шевелиться быстрее.
– Не надо меня заставлять! – вскипела я. – Мне самой прекрасно известно, что надо делать!
– Ну-ну, – холодно изрек Грегори, – ну-ну.
И исчез на несколько дней. Поначалу я даже выдохнула с облегчением, предположив, что таким образом Грегори, наконец, решил ослабить поводья, чтоб дать мне возможность действовать самостоятельно, без кнута и погоняла. Но уже на третий день подступило беспокойство: куда это он пропал? Не случилось ли чего? И решила позвонить на его прямой рабочий номер, так как дома у него срабатывал автоответчик, общаться с которым было неинформативно.
Грегори поднял трубку, холодно поздоровался и сообщил, что в минувшие дни был сильно занят. Затем безучастным тоном спросил меня о делах. На встречный вопрос:
– Как ты сам, Гришенька?
Он ответил:
– Терпимо.
И всё! Я повесила трубку, задумалась. Что сие может означать? Он разочаровался? Устал меня ждать? А может быть, встретился с Лёлей и та его утешила?
Мне вдруг стало не по себе. Что теперь делать? Продолжать собираться – увольняться – прощаться со всеми – продавать квартиру – забирать документы из школы и оформлять визу Димке или остановиться… оглянуться? И начинать отматывать кинопленку назад: крутиться и устраиваться здесь, восстанавливать связи, вновь вживаясь в эту действительность? И главное, вновь начинать мыслить по-здешнему. Не примеряя себя к американскому образу жизни.
Грегори позвонил мне почти через сутки, поздно ночью. Когда я вконец измучилась от бессмысленных поисков ответа на все возникающие вопросы.
– Испугалась, маленькая? – спросил он вкрадчиво. – Расстроилась, да? Что же такое случилось с твоим дорогим Гришенькой, подумалось, наверное. Названивал, названивал столько времени подряд и вдруг пропал. Разлюбил меня – так ты уже начала думать?
– Так, – ответила я уныло, – или примерно так.
Захотелось вдруг разрыдаться прямо в трубку. Нервы истончились до предела.
– Ну-ну, если хочется поплакать – поплачь, – милостиво разрешил Грегори. – Я здесь, Алечка, я снова с тобой.
– А до этого с кем был? – настороженно спросила я.
Грегори проигнорировал мой вопрос.
– Знаешь ли ты, милая, почему я тебе не звонил? А в последнем разговоре держал сухой и деловой тон? – спросил он.
– Почему, Гриша?
– Потому что я… безумно скучаю по тебе, Алечка, – выговорил он, наконец. – И если не буду сдерживаться, то мне станет совсем худо.
Он помолчал и, не дождавшись моей реакции, предположил:
– Ты совсем перепугалась, наверное, глупенькая, – и, участливо, как врач, поинтересовался: – Ну как, легче тебе стало теперь?
Он разговаривал со мной голосом доброго чародея, дарующего бедной девушке возможность быть счастливой. «На вот, возьми ее скорей!»
Мне же эта его издевательская милость была не нужна вовсе. Я столько передумала за эти дни! Столько всего перемучила!
– Алечка, не молчи, признайся своему Гришеньке, что с тобой происходит? Чем ты занималась? О чем размышляла?
Неожиданно для себя я сделала импульсивное признание.
Трудно, ох как трудно покинуть мне мою любимую Москву, мой привычный круг, мой мир, порвать резко все нити, чтоб навсегда уехать в Америку. Опасаюсь я потеряться в чужой стране. Боюсь не найти свою нишу, превратиться лишь в зеркальное отражение мужа, перестав быть личностью.
Я не произнесла вслух, правда, что больше всего страшит меня вероятность снова попасть в клетку. Золотую ли, позолоченную, с каменьями или без – неважно. Но – именно в клетку. Я так остро чувствую свое к ней приближение!
Мрачное безмолвие разверзлось между нами.
– Ты рассекла меня пополам, – сипло вымолвил Грегори.
И вновь исчез. Внутренне сжавшись, ждала я его появления.
– Как ты могла так подло поступить со мной? – спросил он трагическим тоном спустя два дня. – Я погибаю.
Что за неадекватная реакция? Я всего лишь честно созналась в своих страхах и сомнениях! Он спросил, я ответила.
– Ты сказала, что не хочешь ехать ко мне!
– Но этого я не говорила!
– Ты не хочешь быть со мной. Я тебе неприятен.
– Но и это не так!
