Барбара Брэдфорд - Быть лучшей
Пола возилась с декоративными каменными горками, которые только недавно устроила, и сосредоточенно думала об американской сети магазинов. Стороны уже обменялись первоначальными предложениями, и на следующей неделе Милард Ларсон ожидал ее в Нью-Йорке, где они должны были сесть за стол переговоров и выработать условия и сроки сделки. Еще задолго до появления Ларсона Пола, раздумывая над расширением своей деятельности в Америке, решила, что купит новую компанию на свои собственные деньги.
Шестьсот пятьдесят миллионов долларов. Эта цифра неотвязно крутилась у нее в голове, пока она раскладывала по сортам альпийские растения. Да, ничего не скажешь, деньги гигантские. Вот уже несколько дней она прикидывала, как лучше собрать их.
Она подавила вздох. Если бы мать в прошлом году согласилась продать акции «Сайтекс», проблема была бы решена. Согласно условиям дедова завещания, они с Филипом получали треть доходов от любой операции – то есть в данном случае их выручка выражалась бы в сотнях миллионов долларов на каждого. Но мать отказалась продавать нефтяные акции. Отказалась тогда, продолжает упорствовать и сейчас. Так что Пола примирилась с тем, что, если подвернется что-нибудь подходящее, деньги придется добывать другим способом.
Она прикидывала различные варианты и в конце концов от всех них отказалась – слишком уж сложными и затейливыми они были. Тогда она вернулась к мысли, возникшей с самого начала: продать десять процентов акций, оставленных ей Эммой. Они принесут от двухсот до трехсот миллионов и в то же время никак не поколеблют ее ключевого положения в компании. С оставшимся сорока одним процентом акций она все равно будет крупнейшим держателем ну и, разумеется, по-прежнему председателем правления и исполнительным директором сети магазинов «Харт». Недостающую сумму она легко займет в банке под будущие доходы, особенно от недвижимости, которая была теперь в большой цене.
После долгих колебаний Пола решилась. Да, именно так она и поступит. И без промедления. Прямо с утра в понедельник свяжется со своим биржевым маклером.
Лицо ее осветилось радостной улыбкой, сменившей озабоченное выражение, державшееся весь день. Теперь ее уже ничто не отвлекало от альпийской рассады, которую предстояло засунуть в расселины между камнями.
– Мама! Мама!
Услышав голос Патрика, Пола вздрогнула. Дети во всю прыть неслись по гравиевой дорожке, полого спускавшейся от длинной террасы, окаймлявшей заднюю часть Пеннистоун-ройял.
На обоих были свитера и джинсы, а поверх – меховые куртки. Глядя на детей, Пола порадовалась, какими бодрыми и здоровыми они сегодня выглядят. Особенно Патрик. Отсутствующее выражение, столь часто появлявшееся у него в глазах, исчезло, причем уже довольно давно. Разумеется, она была счастлива. Может, ее сын, пусть и медленно, но выздоравливает? Она так любила свое нежное, прекрасное – и больное дитя.
– Патрик! Осторожнее! Упадешь! – крикнула она. – И ты тоже, Линнет. Что за спешка? Я же никуда не денусь. – Пола поднялась, поставила ведро с садовым инвентарем и начала медленно спускаться с каменной насыпи.
Патрик на бегу уткнулся ей в грудь, жадно глотая воздух.
Она откинула у него с висков темные пряди волос и с волнением сказала:
– Ну-ну, милый, разве так можно? Ты бежал так быстро, что я…
– Я немного запыхался, мама, – перебил Патрик, серьезно глядя ей в глаза. – Линнет тоже запыхалась.
– Вовсе нет, – решительно запротестовала Линнет. Не обращая на нее внимания, Патрик продолжал:
– Лошадку, мама. Патрик хочет лошадку.
Пола с удивлением перевела глаза на шестилетнюю дочку, как делала нередко, когда Патрик начинал говорить загадками.
– Это он про лошадку на чердаке, – пояснила Линнет. – Она ему зачем-то нужна, а я сказала, что брать нельзя, не спросив папу. А папа велел спросить у тебя.
– Лошадка на чердаке? Никак не пойму, о чем ты, дорогая?
– Лошадка на кусели… знаешь, которая бегает по кругу… бегает и бегает. Под музыку.
– Ка-ру-сель. Лошадка на карусели. Теперь ясно. – Пола улыбнулась. – Но что-то я не припомню, чтобы на чердаке… Впрочем, если вы видели…
– Она в сундуке, – затараторила Линнет. – Мы только сейчас видели ее. Папа разрешил нам после прогулки поиграть на чердаке.
– Ах, вот как. – Пола стянула садовые перчатки, бросила их в ведро поверх инструментов и, взяв детей за руки, повела их к дому.
Несколько минут спустя они уже рылись в сундуках, годами стоявших на чердаке нетронутыми. Патрик немедленно завладел игрушечной каруселью, Пола дала ему маленький ключ и показала, как им пользоваться.
Лошади двигались по кругу, мерно опускаясь и поднимаясь под музыку вальса. Патрик был совершенно счастлив. Пола с любовью наблюдала, как он самозабвенно отдается новой игре.
Оставив его с каруселью, Линнет и Пола принялись рыться в другом сундуке.
Они деловито раскладывали игрушки. Тут были большой деревянный солдатик, ящик с детскими кубиками, покрытый многолетней пылью безглазый медвежонок с оторванной лапой, другие животные, разнообразные картинки-загадки, коробка с оловянными солдатиками, куча мягких игрушек.
На самом дне сундука обнаружилась красивая фарфоровая кукла. Пола так и расплылась в радостной улыбке. Эту куклу она прекрасно помнила. Ее подарила бабушка, и Пола всячески холила и нежила игрушку. Она любила эту куклу больше всего на свете. Много лет назад, перебираясь после смерти Джима из Лонгмидоу в Пеннистоун-ройял, она тщательно упаковала ее и взяла с собой. Пола собиралась подарить ее Тессе, но за всеми бедами, которые свалились на нее в тот несчастный год, забыла.
Присев на корточки, Пола пригладила золотистые локоны куклы, поправила сбившееся набок кружевное платьице. Удивительно, как хорошо она сохранилась – выглядела почти как новая.
Линнет молча наблюдала, переводя взгляд с матери на куклу.
– Это что, твоя кукла, мама? – спросила она наконец.
– Да, родная. Ее мне подарила бабушка, когда я была такая же, как ты.
– Бабушка Эмма?
Пола кивнула.
– Тогда ты никому ее не отдашь! – с величайшей серьезностью сказала Линнет, не в силах отвести глаз от куклы.
Пола рассмеялась.
– Может, и отдам. Например, девочке, которая будет за ней по-настоящему ухаживать. Так же, как я.
– Выходит, Тессе, – с оттенком печали в голосе сказала Линнет.
– Нет. Мне кажется, эту девочку зовут Линнет.
– Правда, мама?
– Держи, дорогая. – Пола протянула куклу. – Я назвала ее когда-то Флорабель.
– Тогда я тоже буду так звать ее. – Крепко схватив куклу, Линнет прижалась к Поле и потерлась носом о ее щеку.
