Его маленький чертёнок (СИ) - Коваль Алекс

– Я забрал только свое. Тебя. Чужой ребенок мне и даром не нужен.

– Что? – переспросила я. – И что значит “забрал”?

– Что слышала. Никто эту твою “Нику” не трогал. Зайца предприимчивая бывшая невестушка Нагорного просто по ошибке прихватила со своими вещами. Как видишь, не зря. Пригодился ушастый.

– Значит, вы за одно? И давно?

Вот же… стерва! А я дура. Полная и непроходимая идиотка, которая, разжалобившись, уговорила Нагорного выпустить эту змею и позволить вернуться в Россию. Нужно было сажать и требовать наивысшей меры наказания. Бестолочь! 

– Всего лишь временный союз, слухи о ее “подвигах” докатились до меня накануне моего прилета, – тем временем сказал отец, вальяжно откинувшись на спинку дивана, наливал себе в бокал горячительного. – Я предпочитаю истеричных людей обходить стороной, но ваша сегодняшняя выходка с этой мерзкой Флоренцией и заносчивым гномом заставили меня поменять приоритеты. Слышала пословицу: враг моего врага – мой друг? Изобретательная, кстати, оказалась дама. 

– Гадина редкостная, – прошипела я. – Теперь понятно, почему вы спелись.

– Ты за языком следи, – стрельнул глазами отец, побагровев. – Это в штатах ты могла задирать нос, идиотка, – подскочил на ноги отец, опасно приблизившись, нависая, – здесь твоей семейки Нагорных нет. Защищать тебя никто не бросится, – глянул сверху вниз уничижительно, как на грязь под своими ботинками из крокодиловой кожи.  

Думал, что я съежусь и забьюсь в угол? Не тут-то было, папенька!

Я, даже и не подумав отвести взгляд, выпрямила спину. Этот “ход” дался мне с трудом, так как меня все еще “штормило” и подташнивало, но сдаваться и пресмыкаться я точно не стану. Пусть видит, что я его не боюсь! Закон и все права на моей стороне. Одним своим “похищением” отец себе уже добавил еще пару-тройку статей.

– И чья же это была идея разыграть похищение Ники? Твоя? – прошипела я, скрипнув зубами. 

– Эта Камилла меня уверяла, что ты не настолько глупа, чтобы повестись на дурацкую игрушку и совершенно отвратительную игру, но… – хмыкнул отец, разводя руками. – Я оказался прав. Что бы ты да бросила ребенка? Ты всегда у меня была слишком импульсивной! Сначала делала, потом думала. Ан-фи-са, – сказал с почти что отеческой любовью. Насквозь фальшивой и пропитанной алчным ядом. Потрепал по щеке, заставляя дернуться, как от удара. 

Противно. Невероятно! 

Я поморщилась. Но, по крайней мере, во всей этой бочке де… дегтя есть хоть какая-то жалкая капля меда. Ники здесь нет. Она с Демьяном, и ребенку ровным счетом ничего не угрожает. Я была уверена, что отец не стал бы врать. Незачем ему. Я в полной его власти, судя по всему, где-то на пути в родную страну. 

– Куда мы летим? 

– Домой.

– Я не хочу.

Олег Граф усмехнулся, возвращаясь на свое место:

– А я тебя не спрашиваю. 

Я схватилась за горло, которое саднило от дичайшей засухи. Проморгавшись, нашла на ближайшем ко мне столике бутылку воды и, схватив ее, опустошила почти на треть. Стало немного, но легче. 

– Ты отравил меня, – не спросила, сказала, постепенно приходя в себя.

Состояние было далеко от идеального, но я, по крайней мере, уже могла стоять на своих двоих и даже оценивающе пройтись по окружающей меня обстановке, чтобы прикинуть, каковы вообще мои шансы сбежать. Разумеется, после приземления самолета. Хотя, дай мне парашют, я готова выскочить прямо на ходу. Даже, если понадобится, могу в иллюминатор пролезть! Все лучше, чем “фигову тучу” времени трястись с противным мне человеком в одной замкнутом пространстве. 

– Всего лишь усыпил. И не я, а нанятые мною люди. Ты присаживайся, дорогая, нам есть о чем поговорить. А то в отеле нас кощунственным образом прервали.

– Как, кстати, водичка? Понравилась? 

Отец ухмыльнулся и промолчал. По лицу было видно, что я хожу по самой грани его терпения. Что примечательно, прислушиваясь к себе, страха я не испытывала. Только злость. Ярость. Несмотря на то, что этот человек был изобретателен в достижении своих целей, и, как оказалось, совершенно я его не знала, а ожидать от Олега Графа можно было чего угодно, но я его не боялась. Ни капли! В сердце жила несгибаемая уверенность, что меня найдут. Уже ищут. Верила, что Нагорный землю остановит, мир перевернет, если понадобится, каждый уголок обшарит, но найдет…

Знала.

Я оглядела себя, с прискорбием отмечая, что прекрасное платье помялось, подол испачкался (со мной явно не церемонились, пока грузили из машины в самолет) и в паре мест тонкий шифон порвался. Обидно стало, аж сердце защемило. А еще резко стало зябко. И я поняла, что, похоже, о том, чтобы меня украсть, родитель подумал, а чтобы украсть для меня хотя бы кофту (ведь в России в самом разгаре осень)  ума Олегу не хватило. И, кстати говоря:

– Как ты вывез меня из страны без документов? 

– Деньги творят чудеса.

– Тебя посадят.

– Не дождешься, родная.

Фантастическая самоуверенность. Она уже не одного человека сгубила. 

– Зачем я тебе?

– Ты? Мне? Совершенно незачем, – хохотнул отец, делая глоток из бокала. – Подпись мне твоя нужна, – сказал, как отрезал.

Кубики льда в бокале звякнули, ударившись о стенки, а самолет качнуло, от чего я пошатнулась и благоразумно решила, что в ногах правды нет. Села в кожаное кресло у иллюминатора, стягивая со спинки плед и накидывая на плечи. Все равно, нравится мне или нет, бежать некуда. 

Бросила очередной взгляд на раскрасневшееся от “градусов” лицо отца. Будто по-новому, свежим взглядом посмотрела на того, когда знала с детства. А знала ли? Судя по тем интригам, что столько лет он плел у меня за спиной, нет. Не знала. Сколько подлости в каждом движении, сколько сухого расчета в каждом взгляде. Задалась вопросом, а любил ли он вообще когда-то маму? А меня?

– Сложные у тебя вопросы, – фыркнул отец.

Я сообразила, что, похоже, озвучила оба вопроса вслух.

– Это значит, нет? 

– Это значит, что наши отношения были… выгодными. 

Я ухмыльнулась: 

– Для кого? Для тебя? – и почему-то такая злость взяла, моментально зажигая внутри фитилек, что я выпалила в сердцах:

– Если бы не она, если бы не мама, у тебя не было бы ни денег, ни фирмы, ничего! Она тебя любила! – уж это я знала точно. И несмотря на его, как оказалось, премерзкий характер, ни разу в жизни плохо о нем при мне не сказала! Если бы не ее болезнь...

– Ты заигрался, папа. Хватит. Остановись, пока не потерял последнее! 

– Что? Что ты сейчас сказала? – прорычал отец, поддавшись вперед. 

– Сказала, что ты не получишь акции, что завещала мне мама! Я все знаю. И можешь даже не пытаться мне угрожать, я ничего не стану подписывать, ясно?!

В знакомых с детства глаза полыхнул опаляющий гнев. Языки адского пламени заплясали в них. Я даже поежилась, вжимаясь в кресло. А отец нарочито медленно поднялся на ноги. Прямо хищник перед прыжком. Желваки на лице ходуном заходили, а воздух из салона “джета” будто и вовсе исчез. Выжгли.

– Значит, просветили уже? Кто? Уж не твой ли дружок – Демьян Нагорный? 

– Вообще-то... муж. 

– Муж, значит? Ты еще глупее, чем я думал, Анфиса! – скрипнул зубами отец. – Идиотка. 

– Я предлагаю тебе, пока не поздно, закончить все твои игры, слышишь? Отдай мне бумаги на мою долю в фирме и оставь меня в покое. А я не буду…

– Ты надумала мне угрожать? – взревел раненым бизоном отец. В два широких шага подлетая ко мне и сдергивая с кресла за руку, прошипел в лицо:

– Ты будешь слушать меня! Хочешь свободу?! Подпишешь бумаги и катись куда пожелаешь, хоть к своему Нагорному, хоть на улицу – мне плевать! Поняла меня? 

– Нет.

– Что ты сказала?

– Я сказала: тебе не видать маминых денег! – прошипела я в ответ, и тут же “охнула”. Когда по моей щеке с размаху прилетела грубая пощечина. В глазах зарябило, и навернулись слезы. Это было не столько больно, сколько унизительно. Я дернулась, попытавшись выдернуть руку из пальцев отца, но сделала только хуже. Дернув меня за локоть, он усадил меня обратно в кресло и прорычал: