Екатерина Риз - Такое вот кино (СИ)
- Таньк, у тебя мозги отшибло совсем?
- Перестань меня оскорблять, - сказала я ему, стуча зубами.
- А я не оскорбляю. Чего оскорблять, если правда?
Я на спинку сидения откинулась и свернулась калачиком. С тоской подумала о новом платье, которое, наверное, подсохнув, превратится в тряпку. Правда, есть надежда спасти туфли, я же топнуть по луже не успела. Я носом шмыгнула, снова вытерла щёку.
Емельянов тут же взвыл.
- Пьяные слёзы на подходе.
Я из последних сил пнула спинку его сидения.
- Я не пьяная!
- Ага. Трезвая совсем.
- А тебе какое дело?! - Я захлебнулась словами, эмоциями и слезами. - Хочу и реву!
Он меня взглядом посверлил, после чего кивнул.
- Хорошо. Реви. - Отвернулся от меня, повернул ключ зажигания. Машина ожила, завибрировала и почти тут же тронулась с места. Я прижалась щекой к спинке сидения и смотрела в окно. Слёзы больше не текли, зато меня изнутри распирало, хотелось вздыхать и вздыхать.
- Куда ты меня везёшь? - поинтересовалась я, когда мелькавшие огни за стеклом машины сменились темнотой.
- В душ и спать, - дали мне чёткий ответ.
- Это почти похищение, - пробормотала я.
- Почти - не считается.
- Папа с тобой не согласится.
Вот тут уже Емельянов вздохнул.
- Хватит угрожать мне папой.
Я снова попыталась пнуть его сидение, немного промахнулась и нога пролетела в пространство между передними сидениями. Емельянов меня за лодыжку поймал.
- Танька, чего делаешь?
Ногу я убрала. И пришла к выводу, что:
- Я неудачница.
Сашка хохотнул.
- С таким папой, с таким мной, с такой работой - однозначно, неудачница.
Я зажмурилась.
- Ты ничего не понимаешь в моей жизни.
- Куда мне.
Когда мы въехали в Яблоневку, я сама открыла глаза, на сидении выпрямилась, а когда к дому подъехали, и Сашка машину остановил, я затряслась только от одной мысли, что сейчас нужно будет открыть дверь и выйти на улицу, пусть и на минуту. У меня даже зубы стучали.
- Допрыгалась под дождём, - посетовал Емельянов, вталкивая меня в дом. Я тут же скинула промокшие туфли, прошлёпала босиком до гостиной, но Сашка указал мне пальцем на лестницу. - Иди в душ. Не хватало заболеть.
В спальне приятно пахло лемонграссом, мои ароматизированные свечи на комоде делали своё дело. Я вприпрыжку пробежала по спальне, вошла в ванную и бросила промокшее полотенце в корзину для белья. Открыла горячую воду в кабине. Завела руки за спину, пытаясь молнию на платье расстегнуть. Пришлось немного покрутиться на месте и даже подпрыгнуть, чтобы дотянуться до язычка. Правда, успела кинуть на себя взгляд в зеркало, ужаснуться, и, забыв про платье, принялась подтирать потёки туши под глазами. Но после всё-таки пришлось звать на помощь.
- Саша!
Он в спальню вошёл, секунду наблюдал мои бессмысленные потуги, потом подошёл и легко молнию расстегнул. Сам стянул платье с моих плеч.
- Замёрзла?
- Продрогла, - согласилась я, не в силах справиться с внутренней дрожью.
- Меньше пить будешь.
- Ой, ладно. - Я откровенно поморщилась, плюнула на сомнения, осознав, что Емельянов вряд ли догадается выйти из ванной, а терпения больше не было, скинула нижнее бельё и шагнула в просторную душевую кабину, под горячую воду. Из груди вырвался счастливый вдох. Подняла лицо к горячим струям, щёки начало щипать.
- Что ладно? - продолжил Сашка занудствовать. Что за настроение у него сегодня? - А если бы меня там не было?
- Меня бы Крис отвёз домой.
- Скорее вы бы на пару потонули в какой-нибудь луже.
Дверь кабины за моей спиной открылась, Емельянов шагнул ко мне и обнял. Я в первый момент потеряла дар речи, и от неожиданности, и от его наглости. На самом деле, не ожидала. Но что делать, когда он уже прижимается ко мне голый? Но всё-таки поинтересовалась:
- Что ты делаешь?
- Что? - решил удивиться Сашка. - Я тоже замёрз и промок. Хочешь, чтобы у меня воспаление лёгких было?
Я оттолкнула его руку от своей груди.
- Какое воспаление? У тебя кожа, как у носорога!
- Охренеть, какая ты добрая. Я её спасаю, а за это имею право помереть в благодарность.
- Хватит болтать, - оборвала я его и привалилась спиной к его груди. Дрожь стихла, мне стало тепло и приятно. Но больше всего приятно оттого, что он был рядом и обнимал. Предательская радость уже затопила меня, разве что ещё до мозга не добралась, и умом я продолжала сомневаться. А вот сердце уже счастливо сжималось. Да и сил не было, и тому, что я прижалась к нему, позволяла себя обнимать, находилось оправдание - я всё ещё была немного пьяна и совершенно без сил. А Емельянов меня обнял, крепче, чем это было необходимо, и прижался щекой к моим мокрым волосам.
- Я соскучился.
- Можешь не стараться, я тебе всё равно не верю.
- Совсем?
- Ни единому слову.
- Плохо. Повернись ко мне.
Мне пришлось сделать над собой усилие, прежде чем оттолкнуть его руки.
- Обойдёшься. - Я дверцу дёрнула и шагнула через порог кабины. Поторопилась завернуться в полотенце, промокнула волосы, а потом накинула на себя Сашкин халат, что висел на крючке рядом. Через плечо оглянулась, поняла, что Сашка остался в душе, и только одной рукой в стеклянную стенку упирался.
На полке под зеркалом стояли мои тюбики с кремами, тоник, и даже тюбик с помадой лежал. Надо же. Я про них забыла, а Емельянов не убрал. Я кинула ещё один взгляд на душевую кабину и мужчину за её стеклом. Потом начала приводить себя в порядок, наконец, смыла макияж и расчесала волосы. А когда вышла в спальню, тут уже свой чемодан увидела. Стоял себе сиротливо у стеночки, и непонятно чего ждал. Пришлось его открыть, чтобы тапки отыскать, не Сашкины же, сорок третьего размера надевать. А вот халат принципиально доставать не стала. Я здесь в гостях, совсем ненадолго. Не позволять, в первую очередь себе, об этом забывать.
Пока в душе шумела вода, я спустилась на кухню, поставила чайник на газ. По привычке заглянула в холодильник. Есть было нечего, только кусок сыра на верхней полке и колбаса. Заставила себя холодильник закрыть. Я сюда не готовить Сашеньке пришла. Поэтому достала банку с зелёным чаем и заварочный чайник в цветочек. Его я купила специально для зелёного чая, чтобы избавить от этого "сена" Сашку, "сеном" он называл зелёный чай. Вот и сейчас на кухню вошёл и с ходу заявил:
- Мне нормальный чай.
Я заставила себе перетерпеть, достала из буфета его чашку. Увидела коробку с овсяным печеньем, и её достала, на стол положила. Заметила, что Емельянов зевнул, но за стол присел и в ожидании потёр ладони. Правда, со смешком поинтересовался:
