Изгой - Кеннеди Эль

– Да… с той эсэмэской я перегнул.

– Да что ты? – Грудь болезненно сдавливает. – Я в последнем сообщении всю душу наизнанку вывернула. А ты ответил гребаным «отписаться». Больно, между прочим.

– Я знаю. Прости. – Он облокачивается на ограждение и проводит рукой по волосам. – Если тебе станет от этого легче, я пожалел, как только отправил.

– Нет, не станет. – Так сложно отвести от него взгляд. Это нечестно. Почему его запах напоминает мне о том, как мы вместе были в постели? Или о том, как я люблю оттенок его глаз при свете солнца.

– Наверное, стоило за это время придумать причину получше, но я просто повел себя как мудак. Не только в сообщениях, но и когда взорвался тогда в лесу. Это все для меня неизведанная территория, – мрачно говорит он. – Я не знал, что делать с этими чувствами, поэтому сорвался. Наговорил тебе гадостей, в которые сам не верю. И дело-то вообще было не в сексе. А во лжи. Ревность, ярость, все это было просто прикрытие для того, что я чувствовал на самом деле. Когда я услышал, что вы решили мне соврать, это вызвало волну боли, которую я сам не ожидал.

Мое сердце сжимается. Он ведь прав. Такое вполне может сделать больно. Если бы я нечаянно услышала, как два моих самых близких человека тайком решают что-то от меня скрыть, я бы вряд ли отреагировала как-то иначе.

– Я знаю, потому и писала тебе раскаивающиеся сочинения несколько дней подряд, – печально говорю я. – Это ситуацию не улучшает, но мне и тогда эта мысль не понравилась. Я не хотела врать. Но Фенн уже запаниковал и сказал тебе, что ничего не было, так что меня загнали в угол. Это я не оправдываюсь, если что.

– Знаю. И понимаю. – Эр Джей качает головой. – Нельзя было так взрываться.

– Нельзя. Но я тебя тоже понимаю.

Как бы все то, что он тогда наговорил, ни ранило меня до сих пор, я знаю, почему он так себя повел. Ни у одного из нас нет опыта в нормальных, здоровых отношениях. Наши эмоции набрасываются на нас внезапно. Мы столько времени давим их в себе, что, когда они вырываются наружу, это потрясает весь организм. Как и он, я тоже пару раз становилась жертвой худших своих порывов.

– Мы в этом похожи. – Едва ли существует нечто худшее, чем показывать кому-то свои слабости. Особенно тому, кто может тебе навредить. В таких руках слабости становятся оружием. А мы, соответственно, начинаем защищаться. – Я недавно на отца сорвалась.

Эр Джей приподнимает брови.

– Ничего хорошего из этого не вышло.

– Ты в порядке?

– Не знаю.

Сказать по правде, я уже давно не чувствовала себя собой, так что даже не помню, какой он, мой «порядок». С чем себя сравнивать. Весь этот год – одно потрясение за другим, так что я в полнейшем раздрае.

– Слушай, я не могу поклясться, что больше никогда не напортачу, – говорит Эр Джей. – Мы оба знаем, что я иногда превращаюсь в идиота. Но могу пообещать, что не буду повторять одной и той же ошибки дважды. Я не позволю ревности и неуверенности в себе снова мною управлять. Даю слово.

Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы, вычерчивая на моей коже круги подушечкой большого пальца. Это завораживающее ощущение, которое напоминает, как же мне хотелось снова его коснуться.

– Я все еще не думаю, что вообще осознаю, как много ты для меня значишь. Удивляюсь этому каждый день. – Черты его лица смягчаются. – Раньше я ничего такого не испытывал, и у меня пока хреново получается с этим справляться. Просто хочу, чтобы ты знала – это потому, что я эмоционально недоразвитый дурак, а не потому, что я не люблю тебя до сумасшествия. Ты лучшее, что случилось со мной за последние несколько лет.

Я удивленно смотрю на него.

– Любишь до сумасшествия, значит.

– Ну. Есть такое, немножко. – Уголок его губ дергается в смущенной улыбке, и это так мило, что я едва выдерживаю. – Сможешь с этим жить?

Смогу ли я жить с тем, что Эр Джей меня любит?

А с тем, что я тоже его люблю?

Когда я не отвечаю сразу, Эр Джей продолжает:

– Я знаю, что ты думаешь, будто должна быть сильной ради всех вокруг и что никто не поддержит тебя саму, но это неправда, Слоан. Твоя сестра за тебя горой. И я тоже. В твоей жизни есть люди, которые тебя любят. И тебе не нужно всегда быть одной. А я почту за честь быть с тобой рядом, если позволишь.

Глядя ему в глаза, я вспоминаю, как мы разговаривали часами. Что он единственный человек, который меня понял. Который по-настоящему увидел меня, понял, что мне бывает сложно, и дал на себя опереться. Мы с ним на одной волне. Даже сейчас я это чувствую, словно забралась в родную кровать. Уютную и идеальную. Узнаваемую даже в темноте.

Это чего-то да стоит.

Я прикусываю губу, чтобы мои щеки не лопнули от улыбки.

– Думаю, я могу с этим жить.

– Да? – Его голос становится хриплым. – Уверена?

– Ага. – Я непринужденно добавляю: – И, может быть, это взаимно. – Когда его улыбка становится шире, я предупредительно щурюсь: – Но только немножко.

– Конечно. – Не тратя больше слов, Эр Джей хватает меня за талию и перетаскивает к себе через ограждение, чтобы легонько поцеловать мои соленые от пота губы.

Впервые за последние несколько дней все встает на свои места.

Глава 52. Эр Джей

Только я сажусь, чтобы просмотреть записи из лодочного сарая, как с тренировки возвращается Фенн. Он так привык к тому, что я его игнорирую, что молча достает бутылку воды из мини-холодильника и швыряет спортивную сумку в угол за шкафом. Я краем глаза наблюдаю за тем, как он занимается своими делами, пока наконец не замечает пакет на своей кровати.

– Это тут откуда? – говорит он, доставая из него упаковку крыльев и луковых колец в соусе из того бара, который ему так нравится.

– Послал десятиклассника в город за ними.

– Ты достал мне крылышки? – Все еще хмурясь, он переносит коробку на журнальный столик и немедленно вгрызается в добычу.

Этот парень вечно мечтает о проклятых крылышках, но они к нам не доставляют, а самому ехать в город ему лень, если только он не планирует напиться там до беспамятства.

– Считай это предложением перемирия.

– Слушаю.

Я разворачиваюсь в кресле, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я решил, что перегнул палку. И, учитывая все, что произошло, я понимаю, почему ты не хотел говорить мне про вас со Слоан.

– Признаю, что подошел к этому не с той стороны, – говорит он, облизывая пальцы. – Прости, что соврал.

– Да, ну, знаешь. Я тебя прощаю и все такое.

Фенн улыбается с косточкой в зубах. Все его лицо уже измазано в соусе. Когда дело касается этих крылышек, его энтузиазму позавидуют даже малые дети.

– Значит, мир?

– Ага, мир.

– Обнимемся?

– Не. – Я усмехаюсь своим мыслям. – Это было быстрее, чем со Слоан.

– Девчонки сложные, – провозглашает Фенн. – Их слишком долго нужно убеждать.

– Скажи?

– Вот парни знают, как надо. Покороче. Больше времени остается на всякие крутые штуки, которые можно делать, если сопли не разводить.

Я серьезно киваю.

– Может, Лоусон прав, что играет за обе команды.

Фенн взрывается хохотом.

– Я ему передам. Чувак. Знаешь, что Сайлас мне недавно сказал? Лоусон трахает двух учителей. Двух! Я одну-то подцепить не могу.

– Ух, – говорю я. – Прямо интересно, чем это все закончится.

– Погоди. – Фенн вскидывает бровь. – Значит, ты хочешь остаться? Не будешь поддаваться Дюку? – Когда я вздрагиваю, он недовольно щурится на меня. – Да-да, это я тоже слышал. Лоусон сказал, ты был готов проиграть, только чтобы убраться отсюда.

– Так и было, – признаю я.

– А теперь? – уточняет брат. – Готов сразиться с Дюком?

– Насколько вообще можно быть к этому готовым, да.

Шанс на то, что Дюк меня отваляет, довольно высок. Возможно, ничто из того, что я сделал или мог бы еще сделать за этот месяц, не имело значения. Этого парня прямо-таки возбуждает нанесение увечий, а весь его характер строится на образе самой злобной собаки на помойке. С этим я потягаться не могу. Но и прятаться от него не собираюсь. Этот бой выбрал я. И постараюсь его выиграть.