Сильвейн Рейнард - Искупление Габриеля
– Да. – Габриель подошел к столу, чтобы поцеловать жену.
– А потом мы поговорим?
Он распутывал провод наушников, подсоединенных к его айфону.
– О чем? – спросил он.
– О том, что тебя тревожит.
– Нет. В другой раз. – Габриель вынул солнцезащитные очки и тканью футболки протер стекла.
Джулия закусила губу. Ее терпение было на пределе.
– Ты договорился о встрече с врачом?
– Ну вот, опять, – пробормотал Габриель. Он уперся ладонями в поверхность разделочного стола, склонил голову и закрыл глаза.
– Как прикажешь это понимать? – Джулия скрестила на груди руки.
– Нет, я ему еще не звонил.
– Почему?
– Мне незачем с ним встречаться.
– Не ты ли говорил о желании вернуть себе способность к зачатию? – спросила Джулия, расцепляя скрещенные на груди руки. – Но о таких вещах надо говорить не только со мной. Я тебя что-то не понимаю.
– Я не собираюсь встречаться с врачом. – Габриель выпрямился и надел темные очки.
– Почему? – допытывалась Джулия, которую начинала злить эта невозмутимость мужа.
– Я раздумал возвращать себе способность к зачатию. Давай лучше подумаем о приемном ребенке. Марию нам, конечно, не отдадут. Но к тому времени, когда ты окончишь докторантуру, мы сможем взять другого ребенка.
– Ты все решил. Один, – прошептала она.
– Я думал о тебе. Стремился тебя защитить.
– А все наши разговоры? То, о чем мы говорили тогда, в саду?
– Я ошибался.
– Ошибался? – Джулия вскочила на ноги. – Габриель, как понимать всю эту чертовщину?
– Можно, я отвечу тебе не прямо сейчас? – Габриель направился к двери.
– Габриель, я…
– Дождись моего возвращения. Думаю, полчаса ничего не решают.
Джулия с трудом удержалась от потока сердитых слов.
– Тогда скажи мне только одно, – попросила она.
Габриель остановился, глядя на нее сквозь темные стекла очков:
– Что тебе сказать?
– Ты меня по-прежнему любишь?
Он поморщился, как от пощечины:
– Я никогда не любил тебя больше, чем сейчас. – С этими словами Габриель открыл дверь и выбежал в утреннее тепло.
* * *– Как пробежался? – спросила Джулия, когда вспотевший Габриель вернулся в кухню.
– Замечательно. Весь мокрый. Срочно иду в душ.
– Можем пополоскаться вместе.
– Нет, после тебя, – слегка улыбнувшись, возразил Габриель.
Джулия молча стала подниматься по лестнице. В спальню они вошли вместе.
Усевшись на стул, Габриель разулся, снял носки и взялся за край взмокшей футболки.
– Ну что, пробежка освежила твою голову? – спросила Джулия, пристально глядя на мужа.
Судя по вспотевшему торсу, Габриель бегал в бешеном темпе.
– Отчасти.
– Расскажи, что́ тебя тревожит.
Габриель громко вздохнул и зажмурился. Потом кивнул. Джулия присела на край кровати, ожидая его дальнейших слов. Габриель подался вперед, уперев локти в колени:
– Всю свою жизнь я был крайне эгоистичен. Даже не представляю, как другие выдерживали мое присутствие.
– Габриель, не наговаривай на себя. Ты необычайно привлекателен. Неудивительно, что женщины падали к твоим ногам.
– Дешевое внимание. Они видели во мне идеального самца. Им было плевать на мой эгоизм. Им хотелось, чтобы я трахнул их по полной. И потом, они знали, что продолжения не будет.
Джулия поморщилась:
– Я знаю тебя и о тебе. Знаю много. Я не считаю тебя эгоистичным.
– Вспомни, как я вел себя с тобой, когда ты была моей аспиранткой. Я отвратительно относился к своей семье и к Полине. Не надо меня обелять.
Его глаза потемнели от нахлынувших эмоций.
– Это осталось в прошлом. Нам незачем говорить о том, что было.
– Ошибаешься. Нам необходимо именно об этом говорить. – Габриель запустил пальцы в волосы. – Неужели ты не понимаешь? Мой эгоцентризм никуда не исчез. Я по-прежнему могу делать тебе больно.
– Как?
– А вдруг выкидыш Полины – это моя вина?
У Джулии свело живот.
– Габриель, мы уже говорили об этом. Выкидыш – трагический случай, в котором никто не виноват.
– Я виноват, – упрямо повторил он. – Я тогда все выходные пропьянствовал. А должен был бы находиться дома, рядом с ней. Тогда бы я смог вовремя отвезти ее в больницу.
– Прошу тебя, не сворачивай снова на эту дорогу. Ты знаешь, куда она ведет.
Габриель смотрел в пол.
– Она ведет к разговору, который был у нас с тобой в саду.
– Ты ничего не путаешь?
– Я тогда говорил тебе о желании иметь детей. Но я никогда не забывал о случившемся с Полиной. Это было фоном всех моих мыслей о детях.
– Габриель, пожалуйста. Я…
– А вдруг ее выкидыш был результатом каких-то генетических нарушений? Причем не только ее собственных. Что тогда? – (Ошеломленная Джулия молчала.) – Я тебе говорил, что хочу ребенка. Но я не переставал думать, насколько это рискованно.
– Габриель, послушай меня. Выкидыши – явление нередкое. Конечно, это трагедия, но жизнь на этом не кончается. Будь к себе милосерден. Думаю, сон о Майе приснился тебе не просто так. Она приходила успокоить тебя. Прими успокоение и отпусти прошлое.
– А если то же самое случится у нас? – На последнем слове его голос дрогнул. – Вспомни, через что сейчас проходят твой отец и Дайана.
– Я помню об этом. Мне страшно за них и за их ребенка. Но таков мир, в котором мы живем. В нем существуют болезни и смерть. Нельзя делать вид, будто мы неуязвимы.
– Есть опасности, которых можно избежать. Незачем рисковать понапрасну.
– Значит, ты уже не хочешь ребенка от меня? – спросила Джулия, и ее глаза погрустнели. Габриель поднял голову и увидел, что его жена с трудом сдерживает слезы. – Ты не любишь разговоров о Полине. – Джулия прокашлялась. – Знаю, что завидовать нехорошо, но я завидую ей. У вас с ней был опыт, способный изменить жизнь. У нас с тобой такого опыта может и не быть.
– Я думал, мои слова принесут тебе облегчение.
– Ни одно твое слово не принесло мне облегчения… Да и по тебе не скажешь, что ты счастлив.
– Потому что я хочу того, чего не могу получить. Повторения случившегося с Полиной я просто не выдержу. Не смогу. Я не допущу, чтобы нечто подобное случилось с тобой.
– Жизнь без детей, – прошептала Джулия.
– Жизнь с детьми, которых мы усыновим и удочерим.
