"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Мейсон думал, что отомстит ей, грубо и исступленно надругавшись над ее телом, однако оказалось, что это лишь доставило ей удовольствие. Она все тонко рассчитала, своим поведением она довела Мейсона до исступления, заставив его потерять голову и отдаться во власть инстинктов. Он даже не осознавал, что делает, а делал он, как в конце концов выяснилось, именно то, чего хотелось самой Вирджинии.

Мейсон не хотел думать об этом, но мысли сами лезли ему в голову:

— Дурак, дурак, — упрямо повторял он сам себе, — ты исполнил все ее прихоти, ты вел себя, как скотина, ты даже не мог допустить мысли о том, что ей это приятно, а она вертела тобой, как игрушкой. Тряпка!

Ругая сам себя, он остановил машину у ближайшего же бара, и резко хлопнув дверью, направился в заведение.

Единственное, что сейчас могло помочь ему — это хорошая порция виски.

Он так давно не пил, что первый большой глоток «Джека Дэниелса» обжег ему горло. Едва не поперхнувшись, Мейсон закашлялся, но сейчас нельзя было останавливаться, и Мейсон залпом допил стакан до конца.

— Еще двойной, — сказал он бармену, придвигая ему по стойке пустой стакан.

Потный толстяк в мокрой рубашке с недоумением посмотрел на явно слишком возбужденного посетителя, но, не говоря ни слова, до краев наполнил стакан густой темно–коричневой жидкостью.

Сделав несколько глотков, Мейсон обреченно опустил голову и прикрыл глаза. Разливавшаяся по жилам приятная слабость приносила облегчение и позволяла забыть о том, что произошло несколько минут назад. Постепенно охватившее его тепло заставило Мейсона забыть о только что испытанном унижении и целиком отдаться во власть давнего приятеля — алкоголя.

Вскоре он захмелел и, пьяно покачиваясь из стороны в сторону, стал едва слышно бормотать:

— Вирджиния, какая же ты сука… Сука… Как я ненавижу тебя… Но я доведу твое дело до конца.

ГЛАВА 25

Ночевать придется в здании Верховного Суда. Большое количество спиртного не всегда помогает расслабиться. Малоприятная перспектива провести ночь на жестких стульях заставляет Мейсона действовать. Диван — это лучше, чем стулья. Юриспруденция, как и бизнес, делается людьми в хороших костюмах. Преимущество английской шерсти перед всей прочей. Теплый плед способствует хорошему сну.

После того, что произошло между Мейсоном и Вирджинией Кристенсен в ее доме, он уже не мог вернуться ни к Элизабет, ни к Вирджинии. Когда, пошатываясь, он вышел из бара, он даже не представлял себе, где проведет эту ночь.

Спасительная мысль пришла ему в голову, когда, оставив машину, он брел по главной улице города.

Несколько огней, горевших в окнах кабинета в здании Верховного Суда, подсказали ему выход из положения. В конце концов, он был официально назначенным на процесс Вирджинии Кристенсен адвокатом, и власти на вполне законных основаниях выделили ему собственный офис. Вместо того, чтобы тащиться в гостиницу, он мог с таким же успехом переночевать в своем кабинете, сохранив при этом лишний полтинник.

За время пребывания в Бриджпорте тысяча с небольшим долларов, которые оставались у него в кармане после переезда из Нью–Йорка, начали быстро подходить к концу. В немалую сумму обходилась аренда автомобиля. Сильный удар по карману нанесли также несколько ужинов в различных ресторанах и уплата услуг частного детектива Денниса Уотермена.

К сожалению, на последнем судебном заседании Мейсон присутствовал в качестве статиста. А ведь он вполне мог бы довериться Уотермену и дать ему поручение собрать информацию о Вирджинии.

Мейсон проклинал себя за доверчивость, влюбчивость, нежелание прислушиваться к чужим советам.

Но он не мог ничего поделать с собой и лишь глушил свою тоску в вине. Несмотря на большую дозу выпитого виски, он чувствовал себя не опьяневшим, а просто наглотавшимся спиртного.

Это часто случалось с Мейсоном — он хотел выпить для того, чтобы забыться, оставить где‑то далеко все свои проблемы, горести и переживания. А получалось наоборот — он накачивался спиртным до самого подбородка, однако ж это совершенно не спасало его. Он становился похожим просто на заполненный до самой крышки бочонок с вином. Веки его опускались, уголки губ бессильно кривились, но проблемы никак не хотели покидать его. Наоборот, они разрастались до вселенских масштабов, закрывая собой весь окружающий мир.

Это было отвратительное чувство: вместо того, чтобы напиться, позабыть обо всем, он еще сильнее злился на всех и, в первую очередь, на самого себя. Он не мог найти спасения даже в спиртном, которое превращало его в едва передвигающееся и туго соображающее подобие человека.

Каждое утро, просыпаясь после очередной бессмысленной пьянки, Мейсон проклинал себя и давал клятву, что больше никогда в жизни не прикоснется ни к чему крепче диетической «Кока–колы». Однако клятвы так и оставались пустыми словами.

Решимости Мейсона покончить с пагубной привычкой хватало только до первой банки спасительного холодного пива. А после того, как он окончательно приходил в себя, ему снова хотелось крепко выпить. Ему казалось, что жизнь его идет под откос, и все последние недели подтверждали это предположение.

Он терял любимых, друзей, родной дом, отца и самого себя. Разъезжая по Америке и останавливаясь в дешевых мотелях, он пытался найти смысл собственного существования, ухватиться за что‑то ускользающее, невесомое, что одни называют целью в жизни, другие — ее моральным оправданием.

Однако результат все время был один — Мейсон не мог убежать от самого себя, не мог решить своих проблем и только еще глубже и глубже погружался в пучину глубокого пьянства.

Облегчение принесли лишь последние несколько дней, когда Мейсон приехал в Бриджпорт и в качестве адвоката занялся делами Вирджинии Кристенсен. У него, впервые за очень долгое время, действительно появилась какая‑то настоящая цель. Он пытался доказать себе и другим, что его существование на этой земле не лишено смысла, что он может помочь человеку, попавшему в беду.

И пусть все оказалось не так, как он хотел, пусть порочное, бесстыдное, греховное чувство овладело им, пусть он изменил неписанному моральному кодексу адвоката — никогда не заводить романы с клиентками, он все‑таки был намерен довести это дело до конца. Что из того, что он оказался слаб, поддался чарам Вирджинии, это не должно сказываться на его профессиональных обязанностях. Он должен делать свое дело честно и грамотно, иначе перестанет уважать самого себя. То, что произошло между ним и Вирджинией, не должно заставить его отказаться от этого дела. Как ни складывались обстоятельства, он обязан делать все так, чтобы потом ему не было стыдно хотя бы за самого себя…

Шатаясь, он прошел через холл на первом этаже здания Дворца правосудия и на удивленный взгляд дежурившего внизу полисмена не слишком внятно пробормотал:

— Мне сегодня придется поработать над делами.

Полицейский, высокий немолодой мужчина с седыми усами, сочувственно посмотрел на слишком поздно вспомнившего о своих делах адвоката и понимающе кивнул.

— Как я понимаю, вам требуются ключи от кабинета?

Мейсон, у которого от изрядного количества выпитого спиртного едва поворачивался язык, предпочел ответить дежурному полицейскому кивком головы. Тем не менее это не сняло остроту проблемы.

— А вы помните номер вашего кабинета? — спросил полисмен.

Осоловело хлопая глазами, Мейсон принялся шарить по карманам. Разумеется, сейчас, в таком состоянии, даже никакое невероятное усилие не могло бы заставить его сосредоточиться, по большому счету он даже не знал, в каком кабинете у него находится офис, потому что обладая хорошей зрительной памятью, всегда безошибочно находил свой кабинет в хитросплетениях коридоров Дворца правосудия.

Однако, занимая кабинет, он на всякий случай, записал его номер в свою записную книжку. Именно ее он и пытался сейчас найти.

В конце концов, его титанические усилия увенчались успехом и, помахивая перед носом маленьким блокнотом в кожаной обложке, он радостно заулыбался.