"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Не давая ему опомниться, Вирджиния глубоко вздохнула, сладострастно закатила глаза и застонала.

Потом она откинулась на спину и принялась другой рукой одновременно ласкать себе грудь. Мейсон, хотя и стоял отвернувшись, всем телом ощущал каждое ее движение, каждый ее стон и вздох передавался ему, словно впитываясь через кожу.

Наконец Мейсон не выдержал и опустил руки. Капитулировав перед Вирджинией, он стал медленно расстегивать пуговицы пиджака, освобождаясь от ненужной уже одежды. Спустя несколько мгновений он уже снимал с себя рубашку и галстук…

Колени его дрожали, когда он повернулся к Вирджинии и, опустившись на пол, стал медленно наклоняться над ней.

Дрожа всем телом от переполнявшей его страсти, Мейсон поцеловал Вирджинию в полуоткрытые губы. Их языки слились в поцелуе. Его руки принялись нежно ласкать тело Вирджинии, которое отвечало на каждое его прикосновение то дрожью, то резкими ответными движениями.

Обхватив рукой тонкую гибкую талию, Мейсон прижал к себе ее мягкий живот. Почувствовав его близость, Вирджиния все плотнее и плотнее прижималась к Мейсону, словно предлагая ему свое тело.

Ее правая рука продолжала все активнее и активнее массировать лобок и то, что было расположено чуть ниже его.

Мейсон буквально глотал ее поцелуи, овладевая ее обнаженным телом.

Не давая его губам оторваться от своих, Вирджиния вдруг высвободила руки и, извиваясь всем телом, поползла под кровать. Мейсон следовал за ней, опираясь на руки и колени. Все это сопровождалось протяжными глубокими стонами, которые перерастали в исступленное рычание.

Обняв одной рукой Мейсона за шею, другой Вирджиния шарила под кроватью. Наконец она что‑то нашла и медленно, будто боялась испугать мужчину, будто боялась нарушить то, что между ними происходило, вытащила руку.

Хотя у Мейсона были закрыты глаза, он почувствовал это едва заметное движение. Приподняв веки, он тут же схватил руку Вирджинии за запястье.

Она сжимала в ладони блестящие никелированные наручники и, увидев их, Мейсон задрожал всем телом. Он уже знал, что его ожидает. Соблазнительно улыбаясь, она приподняла руку и тряхнула наручниками перед его лицом. Раздался едва слышный металлический звон, и Мейсон, словно отгоняя наваждение, тряхнул головой.

Оторвавшись от губ Вирджинии, он яростно сверкнул глазами и с нажимом произнес:

— Давай поиграем в другую игру.

Прижав женщину к полу, Мейсон вырвал из ее пальцев стальной браслет и сомкнул его на запястье правой руки Вирджинии. Она судорожно извивалась, пытаясь вырваться из его тесных объятий.

Но мужчина был сильнее — он прижал Вирджинию спиной к покрытому лаком паркету, защелкнул браслет и повернул женщину на бок.

Она неожиданно засмеялась, как будто именно этого и ожидала от Мейсона. Резко повернув ее на живот, он обхватил стальной цепочкой наручников ножку тяжелой кровати и сомкнул второй браслет на запястье левой руки Вирджинии. Сейчас она оказалась прикованной к кровати.

Мейсон решил, что настало время вновь стать мужчиной, стать хозяином положения. Возбужденно хрипя, он сорвал с Вирджинии черные кружевные трусики, широко раздвинул ей ноги и стал торопливо расстегивать ремень на своих брюках.

Расстегнув молнию, он даже не удосужился снять брюки и, обнажив свою мужскую плоть, вонзил ее в женщину, которая продолжала судорожно извиваться.

Она несколько раз пыталась укусить его за руку, резко вскидывая голову, однако Мейсон уже добился того, чего хотел, и теперь ему оставалось только довести это до конца.

Он грубо и жестоко насиловал ее. Вирджиния была сейчас лишь инструментом в его руках. Никогда прежде он не замечал за собой такого желания доминировать, покорить партнершу. Это Вирджиния своей неуемной страстью, своими издевательствами и насмешками довела его до такого.

Возможно, она поняла, что в этот момент лучше покориться Мейсону, что сейчас — он победитель. В любом случае вырваться она не могла, и Мейсон грубо овладел ею, вкладывая в этот акт всю свою злость, всю силу своего негодования, презрения и ненависти, которые накопились в его душе за все время их странного романа.

Насилуя Вирджинию, он явственно вспоминал то, как она властвовала над ним и подчиняла своим желаниям. Он словно мстил ей за всех мужчин, которые прежде оказывались в ее власти. Это был грубый и злобный акт, в котором наслаждение было перемешено с болью и ненавистью.

Наконец, хрипло зарычав, Мейсон почувствовал, что не может больше сдерживаться, и завершил акт, в изнеможении упав лицом ей на спину. Она уже не извивалась, не пыталась сопротивляться, а только тихо постанывала. Ему показалось, что он, наконец, добился своего, что теперь он властвует над Вирджинией, что он в силах справиться со своими чувствами и может перебороть себя. Однако это длилось недолго. Как ни странно, но вдруг Мейсон заподозрил, что она даже испытала удовольствие от этой животной близости:

— Ну, что? — грубо проговорил он, застегивая брюки.

Она медленно повернула к нему лицо, и Мейсон в ужасе отшатнулся.

На лице Вирджинии была блаженная улыбка. Мейсону даже показалось, что она смотрит на него с благодарностью. Он с ужасом взглянул на ее окровавленные запястья, перетянутые наручниками. Очевидно, она испытывала настоящую боль от впившегося в кожу металла.

Отвернувшись, Вирджиния демонстративно слизнула кровь со своей руки, при этом она издала глубокий, протяжный стон, но это был стон не боли, а блаженства. Он попытался что‑то сказать, однако Вирджиния опередила его:

— Если бы все мужчины были такие робкие и нерешительные, каким ты был прежде, — с блаженной улыбкой сказала она, — то женщинам пришлось бы жить с собаками. Я всегда мечтала отдаться настоящим животным страстям и наслаждениям.

Мейсон потрясенно отшатнулся:

— Ты этого от меня и хотела? — едва слышно произнес он.

Она негромко рассмеялась:

— Ведь тебе хотелось схватить меня и растерзать? — словно угадав его мысли, спросила она. — А я хотела отдаться тебе именно такому. Я хотела, чтобы ты в животном порыве страсти схватил меня, как вещь, и, безобразно распяв, овладел моей плотью исступленно, безумно, бесчувственно.

Он мотал головой, будто отказываясь слышать ее слова:

— Нет… Нет…

— Для многих это оскорбление, — продолжала она, — а я хотела отдаться тебе именно так.

Ничего не говоря. Мейсон медленно поднялся, застегнул брюки, накинул рубашку, пиджак и, трясущимися руками застегиваясь, как лунатик, вышел из спальни.

Он медленно спускался по лестнице на первый этаж. Даже не оглянувшись, он вышел из дома и остановился на дощатом причале.

Склонившись над рекой, Мейсон долго глядел на темную воду. Потом, зачерпнув ее пригоршней, плеснул себе в лицо.

Холодная вода немного отрезвила его. Как будто только сейчас вспомнив о том, что осталось в спальне, он оглянулся — там было темно и тихо. Немного поколебавшись, он все‑таки решил вернуться. На ходу вытирая мокрое лицо, он прошел через холл первого этажа и поднялся по лестнице в спальню.

— Где ключ? — спросил он у Вирджинии, которая по–прежнему лежала на полу со скованными наручниками руками.

Она ничего не ответила, и Мейсону пришлось самому шарить в тумбочке, стоявшей у изголовья кровати, чтобы найти ключ от наручников.

Наконец, среди завалов косметики, каких‑то тюбиков, флакончиков и коробочек он обнаружил ключ и, наклонившись над Вирджинией, расстегнул стальные браслеты. Она, казалось, не обращала на него внимания. Лежа на полу с закрытыми глазами, Вирджиния счастливо улыбалась. Всем телом содрогнувшись от этого зрелища, Мейсон брезгливо швырнул ключ на пол и, не оборачиваясь, решительно вышел из спальни. На сей раз он быстро прошел через холл и, покинув дом, уселся в машину. С мрачной решимостью повернув ключ в замке зажигания, он медленно отъехал от плавучего дома и, набирая скорость, повел машину к центру города.

В первый момент после этой грубой и насильственной близости с Вирджинией ему казалось, что он пересилил себя, преодолел эту порочную и греховную страсть. Однако он ошибался — победа все‑таки осталась за Вирджинией. Это именно она сделала так, что он полностью потерял контроль над своими чувствами и эмоциями и набросился на нее, как животное, в очередной раз подтверждая ее слова.