Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя

Моя маленькая умная, хитрая, охуенная обезьянка, сама того не зная, уже держит его за яйца.

Пиздец, родная, как я тобой горжусь!

— И что я получу взамен? — Козла явно укрыло, потому что даже не огрызается.

— Ну, например, я не буду вмешиваться.

А ты же, гнида, центнеровый новоиспеченный вдовец бывшей жены, уже в курсе, как я могу вмешаться.

Я бы хотел сказать, что не собираюсь форсировать, но нет, блядь, очень даже собираюсь. Добивать надо именно в тот момент, пока противник еще не сообразил, в какой глубокой жопе его голова и не начал пытаться ее оттуда высунуть.

Поэтому, чтобы задать неповоротливой туше Завольского, задаю ему правильное ускорение совершенно очевидным взглядом на часы. Он тоже не оставляет без внимания этот как будто совершенно ничего не значащий жест, но мы оба слишком долго варимся в мире больших денег и грязных игр, чтобы не знать — ничего не бывает просто так.

— Я хочу подумать, — безошибочно угадывает мой намек старый боров. Ну еще бы, я же им чуть не под нос его ткнул.

— Пять минут. — И пусть скажет спасибо, потому что это еще очень щедро.

— Дмитрий Викторович, никто таким образом дела не ведет.

У Завольского прям поперек рожи написано, с каким огромным удовольствием он бы натравил на меня своих увальней, и смотрел бы, как меня пинают словно мячик, упиваясь собственным всевластием и абсолютной безнаказанностью. До появления Лори в его жизни, он именно так обычно и поступал.

— Я веду так дела — этого достаточно. — И еще один взгляд на часы. — Четыре минуты.

— Кто будет гарантом всех этих… вещей? — Ему даже произносить не хочется очевидно унижающий его чувство величия расклад.

— Слово купеческое, — издевательски хмыкаю. — Мое.

— Я настаиваю на официальных гарантиях! — Снова трясется, холодец ебучий.

Как бы не заржать, а то хорош я буду деловой перец, если меня тут от смеха порвет.

— Отлично! — С деланым энтузиазмом достаю ручку из внутреннего кармана пиджака. — Где подписать?

— Дмитрий Викторович, вам не надоело…

— Мне не надоело, — перебиваю. — А что, салфетки с клятвой выплатить тебе миллиардную компенсацию за возможный моральный ущерб, нет? Ну кто же так на деловые встречи ходит.

Пока он перемалывает очередной поджопник, достаю телефон и отправляю «+» своим парням.

— А я вот не с пустыми руками пришел. — Добиваю его новой порцией своего самолюбования. А что — имею право, если эта гнида вовремя тормоза не додумалась включить. — Совсем старая гвардия хватку теряет, а еще говорят, что у старого козла крепче рога. Кстати, осталось три минуты.

Я прям чувствую, как его раздирает, душит желание отвалить мне за все эти выебоны. Он же именно такое развитие нашего разговора и планировал, еще когда звонил мне и голосом добряка втирал чушь про «решение вопроса». Нет, блядь, сучий потрох, ты себе нарисовал красивую картинку, что вот сейчас надавишь на Дмитрия Шутова, а потом будешь таким же как и ты старым грибам рассказывать, что нагнул молодого и резкого.

Мне скидывают фотку дома где-то в ебенях германии. Обычный такой дом, не загородная вила, но подходящее место чтобы пересидеть какой-то пиздец.

— А чего дешевенько-то так? — разглядываю картинку, немного увеличивая масштаб. — Прям что-то не по-купечески. Точно твой?

Поворачиваю телефон экраном к нему, наслаждаясь тем, что очередная пиздюлина сделала этот индикатор [2] глубоко серого цвета. В камень он, что ли, решил мимикрировать?

— Вы ходите по очень тонкому льду, Дмитрий Викторович.

— Серьезно? — Скидываю парням еще один «+», и через пару секунд у меня есть еще одно фото, на этот раз где-то на Бали, реально избушка под пальмовыми листьями, для полностью аутентчиного вида не хватает парочки макак на цепи. — А тут, прямо скажем, вообще непонятно как жить.

Еще одна демонстрация, после которой Завольский хватается за стакан, но глотает только несколько собственных хриплых вздохов. А что, козлина, думал, раз наши проверяющие органы за определенную «мзду» не видят все твои лежбища, активы и переоформленные тысячу раз счета, со мной эта хуйня тоже сработает?

— Две минуты, — напоминаю я.

И чтобы окончательно его растолкать, встаю. Успеваю даже одну руку в рукав пальто засунуть, когда его ставший на пару тонов выше голос, верещит:

— Хорошо, хорошо!

Продолжаю одеваться, скрывая свою довольную улыбку.

— Я гарантирую, что с Валерией Дмитриевной ничего не случится.

— Хорошо, — киваю.

Уподобляться его идиотским требованиям что-то там подписать, не собираюсь. Наша «сделка» очень сильно выбивается от общепринятых договоров, и я прекрасно знаю, что подписи, даже если бы поставили их кровью, не гарантируют совсем ничего. Тем более такими зажравшимися пидарами. Единственная гарантия, что Завольский будет держаться от Лори подальше — самый обыкновенный страх, что в любую минуту я снова всплыву на горизонте его жизни.

— Один вопрос, Дмитрий Викторович, — останавливает меня уже в дверях. И уже знакомым мне натужным голосом Весельчака, вкрадчиво спрашивает: — Только разве вопросами безопасности Валерии занимается не … Вадим Авдеев?

Решил бросить кость в надежде, что мы тебе на радость вцепимся друг другу в глотки?

— Кстати, насчет волков. — Абсолютно никак не реагирую на его последнюю и откровенно жалкую уловку. Но последнее слово все равно должно остаться за мной. Тупо люблю это, когда приходится иметь дело с такими гнидами. — Я не молодой волк.

— Понимаю, да, — сально улыбается, давая понять, что собирается проигнорировать мою поправку.

— И даже вообще не волк, старый ты шакал.

— Дмитрий Викторович, раз мы с вами уладили все вопросы, не кажется ли вам, что самое время сменить тон?

— Я волкодав. Поэтому разговаривать с такими как ты, буду только с позиции сильного. Просто не забывай наш уговор и свое место. Твоя шкура будет все такой же жирной и грязной, но по крайней мере, останется целой.

Когда его тараканы-переростки следуют за мной и один из них закрывает дверь, с той стороны в нее уже летит стакан. А потом, судя по грохоту — вообще все, что попадается под руку этому обсосу.

Глава тридцать вторая: Лори

В воскресенье вечером Вадим говорит, что для моей же безопасности и пока решается вопрос, мне придется задержаться у него еще на какое-то время. Причем то, что он нарочно выбирает обезличенную форму этого слова, уже намекает на то, что даже еще плюс один день — не гарантия ничего. Что точно так же он может сказать и через день, и через два и может через неделю. Даже полностью отдавая себе отчет в том, что это ради моей же безопасности, я не представляю, что мне делать, потому что жизнь дрожащей под кроватью мыши — точно не то, чего я добивалась, затевая эту историю.

Но, к счастью, около трех Вадим уходит поговорить с кем-то по телефону, а, вернувшись, говорит, что вопрос с моей безопасностью улажен, насколько это возможно. Что-то в выражении его лица намекает на то, что Вадим как будто и сам до конца не уверен, стоит ли выпускать меня из-за своей спины, но заметив, как я вскакиваю с дивана, он только выразительно смотрит на мои ноги.

— Так не терпится сбежать, Монте-Кристо? Черт, давно никто так не топтался по моему мужскому самолюбию.

— Я просила тебя составить мне компании на мероприятии, чтобы поговорить с женой Угорича. — Понимаю, как грубо с его стороны выглядит мое почти что счастливое бегство, поэтому выкладываю карты на стол. — Я кое-что предпринял, чтобы подтолкнуть Константина к некоторым шагам. Это такая… длинная, в общем, история.

— Еще одна твоя гениальная схема?

— Еще один шаг на пути к справедливости. — Я уже смирилась, что мы с Авдеевым вряд ли когда-нибудь придем к общему знаменателю в этом вопросе, так что просто продолжаю. — Угорич в любой момент может появиться в офисе, и в это время очень важно, чтобы я тоже была на месте. Иначе все может пойти совсем по другому сценарию, и я потеряю…