Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

— Обещаю, это будет приятно. Тебе просто нужно дышать. Нет ни одной части твоего тела, которая не приняла бы меня. Ты, блядь, создана для меня, Бринли.

— Да… — Я всхлипываю, когда Габриэль начинает свое вторжение в меня, каждая штанга его лестницы скользит внутрь по очереди. Ощущения ошеломляют. Моя спина выгибается, и я чувствую, как его большие руки скользят по моему позвоночнику, по бедрам, по заднице, когда он широко раздвигает меня.

— Вот так… дыши, я сделаю всю работу за тебя. — Габриэль погружается еще на дюйм. Два пальца проникают в мою киску, и он двигает ими во мне.

— Черт возьми. — Я слышу, как он напряженно дышит, когда моя задница впускает в себя все больше его члена. Я медленно раскачиваюсь на его пальцах, что, в свою очередь, заставляет мое тело принимать все больше, пока он не начинает ощущаться… хорошо. Даже приятно.

— Эта задница… охуенно принимает мой член. Уже такая чертовски моя…

Я чувствую, как подушечка его пальца прижимается к моему клитору, и мое тело раскрывается. Я откидываюсь назад, вжимаясь в него, а он толкается вперед.

Габриэль шумно выдыхает, когда вводит член до упора, и его пальцы продолжают нежную атаку на мою киску.

Мои ноги начинают дрожать. Я нахожусь в состоянии сенсорной перегрузки. Габриэль приподнимает мою куртку, его губы скользят вверх по моему позвоночнику, он то покусывает, то целует меня. Я чувствую его руки повсюду, его тело повсюду, а потом он притягивает меня к себе за волосы, его зубы впиваются в мочку моего уха, умоляя меня кончить. Сначала он начинает двигаться медленно, но потом входит в ритм, выходит почти до конца, а затем снова врывается в меня. Каждая частичка меня скользкая и готовая к нему, мое тело перестало сопротивляться. Я хочу этого. Я хочу его, и я отдамся ему, как бы он ни хотел меня взять.

Проходят мгновения, его темп нарастает, и я встречаю каждый его толчок, пока больше не могу держаться.

— Вот так, птичка, кончи с моим членом в этой прекрасной заднице и моими пальцами в твоей мокрой киске.

— Габриэль, — кричу я.

— Еще раз.

— Габриэль… — Стон чистого наслаждения вырывается из меня, когда он обхватывает рукой мое горло, используя его как рычаг, и неумолимо трахает меня в задницу.

— Такая мягкая. Такая чертовски сладкая, позволяешь мне засунуть свой член в эту тугую маленькую попку, — ворчит Габриэль, когда я кончаю сильнее, чем когда-либо, моя киска пульсирует и течет вокруг его пальцев.

— Бринли… моя гребаная королева, — рычит он, когда я чувствую, как он напрягается внутри меня и наполняет меня теплом. — Каждая часть тебя идеальна, — стонет он, после чего произносит только мое имя, крепко сжимая мои волосы. А затем добавляет своим низким хриплым голосом. — Теперь ты вся моя.

Мое сердце бьется быстро и неровно, пока я наслаждаюсь кайфом, кожа моей косухи прилипает к моим рукам, я вся покрыта потом.

Я не хочу заканчивать. Я никогда не устану от него.

Габриэль прижимается ко мне, все еще сжимая мои волосы в своей руке, пот покрывает его твердую грудь.

— И каждая частичка тебя теперь моя, — дышит он.

Я улыбаюсь, когда его губы встречаются с моей щекой и шеей.

— Так было всегда… — говорю я.

И всегда будет.

Глава 61

Бринли

Две недели спустя

— Боже мой, это так красиво, — говорю я Габриэлю со слезами на глазах, когда спускаюсь с его мотоцикла на своей подъездной дорожке. Передо мной стоит пикап моего отца, он идеально отреставрирован и выкрашен в красивый голубой цвет. — Он выглядит как новый, — говорю я, проводя рукой по сверкающей краске.

— Так оно и есть. Майк сделал так, что он работает как мечта.

— Я понятия не имела, что ты так близок к завершению, ты сказал, что еще… подожди… — Я поворачиваюсь к нему лицом. — Вот чем ты занимался по вечерам всю прошлую неделю, когда говорил, что у тебя дела в клубе? Возился в гараже с моим грузовиком? — спрашиваю я, оценивая выражение его лица.

Он кивает, выглядя слишком серьезным для того, кто только что так удивил меня.

— И ты не продашь его. Он слишком красивый, чтобы продавать, — говорит он.

Я смотрю на лужайку перед домом, где уже висит табличка «Продается» — моя единственная связь с родителями.

— Мне не нужны деньги. — Я уверена, что идея оставить его засела у меня в голове.

— Какой-то сердитый и грубый байкер починил мне крыльцо и не взял ни копейки, — говорю я, разглядывая новую красивую кедровую террасу, которая, по словам моего риелтора, привлечет любого покупателя. Мы с Лейлой украшали ее лампочками Эдисона и мебелью в течение последней недели. Я придвигаюсь к своему большому, крепкому, втайне заботливому мужчине и обхватываю его за плечи, прижимаясь как можно ближе.

— Я хочу, чтобы ты оставила его себе. Это будет последняя вещь, которая останется у тебя после продажи этого дома. Никаких возражений, — говорит Габриэль.

Его внимательность поражает меня, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Ни один посторонний человек даже не предположит, что у Габриэля есть такая черта, да я и сама не могу поверить, как мне повезло, что все это досталось мне.

— Кроме того, ты будешь выглядеть чертовски сексуально за рулем.

— Буду, правда? — спрашиваю я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать, его слова воспламеняют меня, как всегда.

Мы ждем, пока риелтор придет осмотреть дом, и болтаем несколько минут. У него уже есть заинтересовавшиеся покупатели, и он говорит, что, по его мнению, дом будет продан в кратчайшие сроки. Когда он появляется, и мы в последний раз осматриваем все, я впервые чувствую, как меня охватывает печаль. Я никогда не была по-настоящему близка со своими родителями, но расставание с этим домом — последний, но необходимый шаг на пути к моей мечте.

— Риелтор считает, что я могу получить около миллиона, — говорю я Габриэлю, пока мы стоим в спальне моего детства, которая теперь превратилась в гостиную.

— Достаточно для твоей студии и еще останется хороший запас на все остальные идеи, которые могут возникнуть в этой прекрасной головке, — говорит он, обнимая меня за талию своими сильными руками.

— Давай, есть еще кое-что, что я хочу показать тебе, прежде чем мы поедем домой, — говорит Габриэль.

Домой. С ним. Там, где, как я знаю каждой клеточкой своего существа, мне самое место.

— Ладно. Теперь я действительно в тупике. Почему я здесь? — спрашиваю я, наблюдая, как Габриэль отпирает дверь рядом с кофейней двадцать минут спустя. Приятно кататься с ним по городу и ни о чем не беспокоиться. Все было тихо с тех пор, как клуб заключил своеобразное перемирие с «Адептами Греха». Благодаря этому у Габриэля появилось достаточно времени, чтобы уделить его своим клиентам в мастерской и, конечно, — как теперь я знаю, — поработать над грузовиком моего отца.

Мы не часто выезжаем в центр города в мой выходной, поэтому я понимаю, что что-то случилось. Обычно мы проводим этот день голыми в постели или в душе, на кухне, в спортзале… везде, где мы можем быть вместе.

Поэтому последнее место, где я думала оказаться, — это здесь, через дорогу от работы, на которую я хожу три дня в неделю.

— Это здание мы купили в тот день, когда я впервые тебя увидел, — говорит он мне с ухмылкой.

Я оглядываюсь по сторонам. В середине августа здесь все еще полно туристов, и над улицей города висит баннер, рекламирующий осеннюю ярмарку.

— Да, но почему я здесь? — Я смеюсь, глядя на него. Его широкие плечи, обтянутые белой футболкой, и сильные предплечья. Черт возьми, он просто образец идеального мужчины.

Я пристально смотрю на него.

— Ты вообще собираешься осмотреться или просто зажмешь меня в угол, как только мы сюда войдем? — спрашивает Габриэль, распахивая дверь.