Джон Хоул - Ночная сказка
У нее было чувство, что такой двуличной жизнью живет большая часть порядочных мужчин. И ее работа служила тому доказательством. А в последнее время, как ни странно, она стала чувствовать себя скорее мужчиной, чем женщиной. Да-да, все говорило об этом: ее манера поведения, ее бесстрастность. Так неужели работа лишила ее женственности, человечности?
Если только Питер узнает, какой фальшивой она была в последнее время, если дознается про ее отношения с Тоби, их браку конец. Его гнев и боль будут нескончаемыми. Поэтому она должна сделать все возможное — невольно, разумеется, — чтобы предотвратить разрыв. Конечно, нельзя сказать, что с Питером она была до конца счастлива, но, по крайней мере, он думал и заботился о ней, защищал ее и даже по-своему любил. Да и о Джонти с Тимоти нельзя забывать — ведь им тоже было нелегко пережить это ужасное, нескончаемое лето.
Отчаяние толкнуло их друг к другу. Ведь до всех неприятностей Гарриет вовсе не была уверена, что их отношения с Питером можно считать нормальными. Хотя можно ли вообще говорить о каких-то отношениях между людьми, которые так много пережили вместе?
Если вы оказались вдвоем в жизненной лодке, которую несет по бурному океану жизни, это вовсе не означает, что, бросив якорь в безопасном порту, вы будете тянуться друг к другу.
Однако Гарриет знала, что все равно будет испытывать к Питеру какие-то чувства. Причиной тому, как это ни странно, был их брак. Вся ее жизнь. Неважно, к добру это или к худу. В конце-то концов она всегда видела перед глазами пример своих родителей, которые были счастливы друг с другом. Гарриет даже не думала, что можно жить иначе. И еще у нее были ее мальчики, мальчики, мальчики! Питер и ее мальчики. Ее любимцы. И, нравилось ей это или нет, Гарриет считала, что связана с этой троицей навсегда. Да так оно и было. Так что уж лучше оставить все как есть. Сдаться жизни!
Кажется, это не так уж плохо, а?
Ну ладно. Но одно беспокоило Гарриет. Некий вид «культуры». Той самой культуры, которую именуют материнством. Она боялась, что просто растворится в нем, и от нее самой не останется и следа. Она опасалась, что всю жизнь только и будет думать о детских стульчиках, о том, как бы не промокли анораки в дождливую погоду, о том, как справить шестой день рождения в пластиковом раю «Макдональдса»… И еще надо все время проверять, что зубы почищены, не забыть, что дети внезапно полюбили воскресную школу, что их надо учить музыке, напоминать им о матче регби по утрам в субботу, читать по вечерам сказки, уговаривать их, что девочки в нарядных платьицах вовсе не так отвратительны, и все время думать о том, куда пошли мужчины и чем они занимаются. Именно таковы все мамаши в Блэкхите.
Но чего бы Гарриет ни ждала от будущего, все может перемениться от единственной поездки в Уэльс. Один разговор под бутылочку виски у камина — и все может рухнуть в бездну. И здесь она бессильна. Ей остается лишь сидеть в Лондоне и ждать развития событий.
Мы поехали в Уэльс. И вот что там случилось.
Коттедж «Хэфоди Фэк» расположен на самом краю поля, а под ним раскинулась деревушка Нэнт Перис, которая простирается вглубь мрачной расселины Лланберис Пасс. Это самое сердце Сноудонии. Солнце сюда и летом-то редко заглядывает, а сейчас, в декабре, здесь и подавно сумрачно, так что даже в восемь утра на маленьком лугу еще довольно темно. Хоть мы и приехали в горы в полпервого ночи, ТЛС принялся громко кричать что-то о кукурузных хлопьях. Вот уже почти двадцать лет здесь повторяется один и тот же ритуал. Я ворчу, пытаясь урезонить его, и говорю, что горы как стояли тут ночью, так и будут стоять утром. А ТЛС орет, что сейчас дни слишком коротки и нам надо выйти пораньше, чтобы успеть спуститься вниз к трем часам дня. В этом есть резон.
Временами мне казалось, что все действительно как прежде. Будто мы вовсе и не два парня, которые что-то друг от друга скрывают. Забавно, как все-таки мужчины умеют лгать себе и окружающим. А может, мы не изменились? Да нет, этого сказать нельзя. Думаю, мы оба уже не те, что прежде. Мы уже более вежливы, не так раскованны и держим некоторую дистанцию. С тех пор как мы съехали с дороги М-1, я только и думаю о том, что должен сделать. Но виду я, конечно, не подаю и болтаю с ним как ни в чем не бывало.
И вот, наконец, наступило утро, открыв нашему взору добрую тысячу футов Уай-Гарна, залитого солнцем. Дул довольно сильный ветер, поэтому облачность была высокой. Теоретически день идеально подходит для убийства.
Приезжая все эти годы в коттедж, мы вспоминали былое, сидели неподвижно перед камином, пили немеренное количество виски, травили друг друга собственной стряпней. Но цель нашего приезда в Уэльс была одна — «сделать», как мы говорили, Хорсшу[6]. И на сей раз мы не собирались отказываться от этого. Пожалуй, во всей стране не сыскать для восхождения места лучше, чем этот горный кряж. Форма Хорсшу вполне соответствует его названию, а по краям громоздятся четыре больших горы. Они такие разные, кажется, они так и бросают вам вызов, приглашая подняться на их острые вершины. Вообще-то там не так уж страшно — примерно так же чувствуешь себя, оказываясь на Лондон-Бридж-стэйшн, — но вот Криб Гох — это нечто. Он в полтора раза выше остальных гор. Во всем Соединенном королевстве не встретишь другой такой горы. Слыхал я, правда, что его сравнивают со Страйдирг-Эдж в Озерном крае, но это примерно то же самое, что сравнить супермаркет «Глен-Скротум» с какой-нибудь маленькой лавчонкой.
Если встать в дверях сортира и осмотреться вокруг, то к югу от дорожки вы увидите потрясающей красоты коричневые, сверкающие скалы, которые спускаются на тысячу футов вниз, а над ними нависает огромная скала, подошва которой вытянулась почти на полмили с правой стороны. Это и есть Криб Гох. Впервые я приблизился к ней, когда мне было тринадцать. Двадцать семь лет назад. В погожий день в долине виднеется маленькая Лаури, но форме напоминающая спичку, которая, однако, упирается в самое небо. А на самом ее верху есть небольшая — в два фута шириной — отполированная площадочка. Если ты в хорошем расположении духа, то подняться на Лаури можно, буквально не вынимая рук из карманов. Но уж если настроение у тебя паршивое, то тебе придется попотеть, хватаясь руками за небольшие выступы, ползти на коленях, скрежеща зубами от злости. Оттуда можно столкнуть кого угодно — человек погибнет. Ничего лучше не придумать. Я часто думал об этом. Люди падают с этой вершины каждый год, даже в самые расчудесные, солнечные летние деньки.
ТЛС просто обожает яблоки. По его мнению, в горах, кроме яблок, ничего не надо — даже зимой. Больше всего ему нравятся темно-зеленые, в крапинку, и кислые. Из таких обычно варят джем. Так что не успел я принести помятые в дороге пироги с мясом и шоколадное печенье, как мы уже отправились в путь. Через реку возле камня с указанием расстояния перекинут каменный мост — отсюда две мили до самой высокой части тропы. Мы собирались повернуть на юг, чтобы оказаться слева от огромной скалы Динас Мод, а уж оттуда направиться к так называемому Парсонову носу — еще одному утесу, который, по преданию, был впервые покорен каким-то сумасшедшим священником. Чтобы добраться туда, надо часа полтора идти по густой траве и вереску. Для двух тучных, не занимающихся спортом мужчин средних лет это нелегко, тем более что ни один из нас не собирался признаваться в слабости. Посмотрим, как отреагируют наши сердца.
