Ребекка Пейсли - Сердечные струны
Вытянувшись на постели, она смотрела, как раскачиваются ветви деревьев.
— Без золота я ничем не могу заплатить — сто долларов золотом — установленная плата за… — Она закрыла глаза. После того, что случилось, можно ли мечтать о ребенке для Лилиан? — И с тобой нечем рассчитаться, — прошептала она.
— Когда-нибудь пришлю счет, — мягко сказал он, улыбаясь.
Она попыталась ответить на улыбку, но ей это не удалось.
— Не знаю, что теперь делать, Роман. Ребенок… Даже не знаю, что и предпринять.
Он подошел к ней и помассажировал напряженные мускулы плеч.
— Поспи.
— А утром проснусь и все равно не буду знать, что делать.
Улегшись рядом, он обнял девушку.
— Не надо ничего делать, Теодосия. Побудь со мной некоторое время.
Она заглянула в его глаза, освещенные лунным светом. «Возможно, он прав, — подумала она, — пройдет время, и станет ясно, что делать». Прижавшись к нему потеснее, глубоко вдохнула знакомый запах.
— Что мы будем делать вместе, Роман?
— Ничего, — ответил он, нежно улыбнувшись. — И все.
Теодосия съела два блина намного раньше, чем Роман прикончил свою порцию. В голову так ничего и не приходило, что можно придумать для их ничем не занятого первого дня, но продолжала рассчитывать, что ему что-нибудь обязательно да придет. С этой мыслью девушка и принялась за чистку сковороды, на которой пеклись блины. Обернув руку полотенцем, чтобы не обжечься, уже собиралась выбросить на землю все, что от них осталось.
— Подожди! — крикнул Роман.
От испуга сковородка выпала из ее рук.
— Роман, что, Бога ради…
— Там ведь еще остались блины.
Она рассмотрела вначале пустую сковороду, потом его полную тарелку.
— Роман…
— Ты собиралась выбросить блиновых детишек, — объяснил он. — А это лучшая часть завтрака. — Он указал на крохотные кругляши, оставшиеся на сковороде. — Это капли с ложки, когда ты налила большие. Ну же, Теодосия, только не говори, что никогда не ела блинов-детишек. Все это делают.
Она взяла один блинчик размером с монетку и бросила в рот. Он захрустел на зубах, оставляя тот же вкус, что и большие.
— Ну вот, Роман, я попробовала блинчик-детишку. Доволен?
— Здорово, а?
Она поняла, что тема блинов-детишек не закончится до тех пор, пока не признается, что они ей понравились.
— Не припомню, чтобы когда-нибудь ела более вкусную пищу. В самом деле, почему в лучших ресторанах Бостона не подают такие деликатесы?
— Ну-ну, давай, потешайся. Неужели Роман обиделся?
— Я не потешаюсь, я…
— А должна бы.
— Должна бы что?
— Потешаться. Забавляться. Смеяться. Знаешь, на что еще годятся блины-детишки, кроме еды?
Она не придумала для них иного применения, но подозревала, что Роман знает не менее тысячи.
Взяв несколько маленьких блинчиков, Роман осмотрел окрестности и обнаружил то, что искал.
— Смотри. — Он улегся на живот и бросил несколько крошечных кружочков рядом с муравейником.
Заинтригованная, Теодосия легла рядом.
— Смотри, как они затаскивают блины в муравейник, — сказал Роман, не отрывая взгляда от трудолюбивых муравьев. — Бывало, наблюдал за ними часами. И сейчас люблю смотреть.
— Муравьи — одна из нескольких групп общественных насекомых, которые принадлежат к отряду Hymenoptera, — пояснила Теодосия. — Известные виды муравьев классифицируются на семь подсемейств Formicidae. Предки муравьев, предположительно, имели твердые, окаменелые…
— Теодосия?
— Да?
— Замолчи и наблюдай за муравьями.
Она так и сделала, и вскоре тоже начала бросать кусочки блинов, чтобы муравьи относили их в свой дом. Когда один блинчик оказался слишком тяжелым и его трудно было затащить, она помогла, бросив его прямо у входа в муравейник.
Роман не говорил ни слова, пока она играла с муравьями, наблюдал за ней, испытывая глубокое удовлетворение, что видел радость и удовольствие в ее прекрасных глазах.
Прошло около часа. Теодосия пристроилась около пня и удивилась — Роман снял сапоги и чулки, босые ноги опустил в лужу, сидел и смотрел, как темная липкая грязь просочилась сквозь пальцы ног.
— Зачем ты это делаешь? Он пожал плечами.
— Приятно, но если хочешь испытать, найди свою лужу. Это моя.
Девушка не могла понять, зачем погружать ноги в грязь.
— Нет особого желания.
— Как хочешь. — Он наклонился вперед и опустился в грязь еще и ладонями. Погрузив их глубже, захватил хорошую пригоршню грязи и вытащил ее из лужи.
Теодосия наблюдала, как поднялись и полопались на поверхности лужи маленькие пузырьки, а потом на палец выполз земляной червь. Она не удержалась, чтобы не рассмотреть его поближе.
— Ты нашел члена семьи Lumbricidae, Роман, а именно, бесполого червя, которые передвигаются в земле посредством щетинок…
— Нет, ошибаешься. Это не Lubmicditty.
— Lumbricidae.
— Все равно. — Он поднял червя на уровень глаз Теодосии. — Это Эрни. Добрый старый Эрни Земляной Червяк, и передвигается по земле, извиваясь, понятно? — Стал искать еще червей и вскоре набрал целую горсть.
Теодосия потянулась за одним. Он отвел руку.
— Мои.
Его усмешка захватила все ее внимание, как ей нравилось это капризное выражение.
— Хочешь червяка, Теодосия, найди сама.
Она посмотрела на грязную лужу, Романа разбирал смех.
— Для тех, кто слегка покрывается пылью, сама мысль о том, чтобы сунуть руки в грязную лужу, кажется невероятной. Вот что я скажу вам, леди Чистюля. А как насчет того, чтобы искупаться после грязевой ванны?
— Вместе?
— Что светится в твоих глазах — шок или возбуждение?
Его вопрос застал ее врасплох.
— Я не касалась грязи, Роман, следовательно, не нужно и купание.
И тут же пожалела о своей торопливости.
Роман выпустил червей, захватил еще грязи и провел по ее левой щеке.
— Это больше, чем немного пыли. Нужна ванна. Грязь расползлась и попала на лиф платья.
— Посмотри, что ты наделал.
Ее испуг показался в высшей степени забавным.
— Пора расквитаться со мной.
Не поднимая головы, она посмотрела в его глаза, окунула руки в лужу и вытащила две горсти грязи.
Неподдельное озорство заискрилось в ее прищуренном взгляде: что будет дальше?
— Ну, давай же, — подстрекал он. — Бросаю тебе вызов — раз, два, четыре!
Теодосия уняла дрожь, когда грязь протекла в рукав, подумав, если бросит ее в Романа, то он не останется в долгу, а стать совершенно грязной не очень хотелось, но отступать тоже было нельзя.
Он пригнулся, когда она решилась на бросок.
